— Видел бы ты, как мы через бруствер перелетели. Наши волынщики, которых перед наступлением отправили в тыл, примчались перед самым сигналом, чтобы вести нас в атаку. Мы их, конечно, не слышали в этом аду, но одного вида волынок и килтов  довольно, чтобы поднять боевой дух.  На мили было видно, как наши ребята решительно и уверенно продвигаются вперед. Пулеметчиков гранатами и штыками из гнезд выдирали. Но из траншей Фрицев вышибли точно в срок. Потом еще два дня там закреплялись, пока нас не сменили. И снова вперед, до самого Дома Кремера, где у них батальонный штаб был. Там мы сосисками разжились. Консервированными. Гадость. Тушенка лучше.

Мэт тихо улыбнулся и промолчал. В Летном Корпусе тушенкой не кормили даже вспомогательный состав.

— Давай за Бинга, — предложил тост Мэт, — за тех, кто учится и идет вперед, а не ноет об ошибках и не ищет виновных. Помяни мое слово, быть ему фельдмаршалом.

— За Бинга!  —  отсалютовал бокалом Род.  —  И за Тренчарда. Без Корпуса мы бы как слепые котята тыкались. Вы, ребята, не меньше нас сделали.

— Это не ко мне, — Мэт отхлебнул, поставил бокал и тоже закурил, — я по три раза на день вылетал, замерз, как собака, два раза на свободную охоту напросился, и все без толку. Тоже мне  —  истребитель. Даже счет пока не открыл.

— Ну, еще повезет, — неуверенно ободрил друга Род, — война-то не кончена.

— Не в везении дело, — нахмурился Мэт, — нас в высотные патрули посылали, на истребители гуннов охотиться. А они на этот раз понизу пошли. Разведчики с полным конвоем летали, на три фотокамеры  —  двенадцать истребителей сопровождения.  Все наше численное превосходство насмарку. Пока мы их сверху высматривали, они на разведчиков и корректировщиков охоту вели. И самолеты у них лучше, быстрее, маневреннее. Конечно, от пилота многое зависит. Но они же в бой вступать не хотят, за свои линии уходят при нашем приближении, а мы их догнать не можем. У этих «асов» на боевом счету сплошь «двушки» почти беззащитные. Впрочем, Рихтгофен со своим «цирком» — исключение. С ними мало кто потягаться может. Разве что Флотская авиаслужба, у них самолеты новые, Сопвичи, Триплан и Пап. Но их мало, и они севернее. А мы вот на Ньюпорах до сих пор летаем.

— Фрицы тоже не все на Альбатросы пересели, — продемонстрировал осведомленность Род, — у них же не только истребители.

— Не все, — поморщился Мэт, — но даже «двушки» вконец обнаглели. Вот, только на той неделе, я Хальберштадт чуть не подцепил, три диска расстрелял, а он, сукин сын, драться передумал и смылся. Я домой повернул, ветер западный, снег повалил, ни черта не вижу. А навстречу  —  два Авиатика. Я по ним оставшийся диск высадил, но они увернулись. И ведь сообразили, гады, что бояться нечего. Пара очередей по крыльям, и я понял, что дело плохо. Попытался в штопор уйти, чтобы их с толку сбить, крылья чуть не отвалились, но они за мной до самой земли летели. Посадили. Один улетел, второй чуть не рядом приземлился. Я  спички вытащил, хотел Ньюпор пожечь, а руки дрожат, огонь на ветру гаснет. Гунны ко мне вдвоем бегут, с револьверами.  И тут я Джо Фишера вспомнил. Чуть от смеха из кокпита не вывалился. Ну, думаю, на этот раз не отвертеться, ужинать придется в гостях.

— Но отвертелся же?  —  недоуменно поглядел Род.  —  Как?

— Не поверишь, — фыркнул Мэт, — мы так друг другом заняты были, что главного участника событий проглядели. Дедушка словно из-под земли выскочил, руками машет, усы седые торчат, глаза бешеные. И на ломаном немецком интересуется у «господ офицеров», кто за потраву платить будет, он только вчера сеять закончил.

— А ты что?

— Так я же мотор не глушил, — Мэт изобразил на лице ухмылку слизавшего сметану кота, — пока они препирались, я газу дал и взлетел. Надо будет после войны старикана найти, и свою долю внести. С лишком.

— Да ты герой, старина!  —  восхищенно поглядел Род.

— Да какой там герой, — снова помрачнел Мэт, — от Альбатросов я бы не ушел. Повезло, конечно. Не каждому так везет. Да и бегать  —  не то, что сбивать.

— А как же вы справились?  —  неуверенно спросил Род.  —  Я сам слышал, как генерал Бинг говорил, что без авиации мы бы Вими не взяли. Восемьдесят процентов немецких пушек удалось выявить и заткнуть  —  это скольких же ребят вы, считай, спасли?

— И больше сотни летчиков потеряли, — напомнил Мэт.  —  Но я не жалуюсь, старина, я не жалуюсь. Мы знали, что по-другому не получится. Загнали гуннов за линию, ни разведчики, ни бомбардировщики носа показать не смели. Хорошо, что мы в газетах не хвалимся, как гунны или французы, нам половину сбитых самолетов не засчитывают, потому что никто не видит, как они падают. Ну и черт с ним! Главное, что справились.

Он понизил голос почти до шепота.

— Пятьдесят шестой уже новые самолеты получил, но их пока за линии не выпускают. Вот скоро все пересядем на такие, и тогда  —  держись Рихтгофен, посчитаемся и с «цирком» и лично с Красным Бароном.

Мэт горделиво выпрямился, разлил по бокалам остаток кальвадоса и протянул один другу.

— Давай за победу, старина!  —  предложил он.   —  На земле, на воде и в воздухе!

— За победу!  —  бокалы зазвенели, но торжественность момента нарушил грустный вздох Рода.  —  А сыр-то кончился.

Мадам Жозефа выплыла из-за стойки, где она, затаив дыхание, перетирала тарелки, и подошла к столику.

— У меня есть ошпо и ватерцое, — тихо предложила она, — если вы, мальчики, проголодались.

— А это едят?  —  удивленно спросил Род.

— Еще как!  —  рассмеялся Мэт.  —  Спасибо, мадам Жозефа. 

Вилли Рассел

Звено  присоединилось к свалке одним из первых. Далеко внизу две пятерки германских Альбатросов вели бой с шестью Сопвич-Пап*, сопровождавшими на рекогносцировку двухместные «Гарри Тейт»*. Один из разведчиков уже горел, но остальные отчаянно прорывались на восток, уходя из-под обстрела.

Эсифайф* Дугласа качнул крылом, и бипланы один за другим сорвались в пике, прошивая Альбатросы короткими очередями Виккерсов. Захваченные врасплох боши устремились вниз, но тут им на помощь подоспела пятерка Хальберштадтов, и «Щенки» с увлечением набросились на нового противника, предоставив более маневренным Эсифайф разбираться с Альбатросами.

Через двадцать минут в небе было не протолкнуться. Истребители слетелись сюда со всего фронта  —  «летающий цирк» фон Рихтгофена не замедлил появиться, но нарвался на звено новеньких трипланов Королевской Морской Авиаслужбы, прикомандированных к армии, Сопвич-Кэмел, возвращавшиеся из дальнего патруля, сцепились с Альбатросами из прикрытия германских корректировщиков.  Бой шел на всех уровнях, ожесточенный, яростный, воздух звенел от гула моторов, взрывался треском очередей. Разведчики, как и положено англичанам, не прощаясь, под шумок удалились в тыл противника.

 Красно-синий Альбатрос снова ушел в крутой вираж, выскользнув из-под огня. Вилли чертыхнулся, второй гунн завис у него на хвосте, пытаясь, если не достать, то заставить отказаться от погони. Справа сверху коршуном спикировал биплан Дугласа, выпуская свинцовые когти, и преследователь развернулся, вступая в бой с капитаном. Вилли довольно хмыкнул, Эсифайф рванулся вверх, догоняя уходящий к высоким облакам Альбатрос.

Противник Вилли попался что надо. Альбатрос и Эсифайф то и дело менялись местами, заходя друг другу в хвост, стремительными виражами уносясь из-под пулеметных очередей, набирая высоту то петлей Нестерова, то полупетлей Иммельмана,  прошивая легкие облака, падали вниз в пике, снова и снова пытаясь достать соперника. Обшивка обоих бипланов чернела пулевыми отверстиями, но двигатели, баки и управление были в порядке, а пилоты целы.

Порывистый ветер уносил их к северу от основного сражения, налетая короткими шквалами, но Вилли видел только синий фюзеляж и красные крылья Альбатроса, пытаясь поймать в прицел на выходе из петли, из разворота, из пике, с виража, с бочки, из мертвой зоны, со стороны солнца. Безрезультатно. Он потерял счет времени, а бипланы все кружили и кружили, и пулеметы вели разговор на равных.