– Спасибо. Мне тоже жаль, – еле слышно произнёс я и снова почувствовал себя очень слабым от её тёплых объятий и слов. – Ты тоже держись.

  – Здравствуй, – поприветствовал меня Виктор.– Присаживайся, позавтракай.

  – Хорошо, – ответил я, усевшись в стул возле окна и направив свой взор вдаль. – Можно, пожалуйста, мне чего-нибудь выпить?

  – Может, лучше аспирин? – забеспокоилась Ира.

  – Да. И его тоже, и выпить… Мне сейчас очень нужно…

  Через мгновение на столе появились бутылка хорошего Бурбона, стакан и пачка аспирина. Я открутил крышку от бутылки, налил стакан до краёв, достал две таблетки, закинул их в рот и отправил следом содержимое сосуда. При этом не дрогнула одна мышца лица.

  – Поешь, – повторил Виктор.

  – Спасибо, я не голоден, нет аппетита. А где мои вещи?

  – Они сушатся после стирки, мы вернём тебе их позже.

  – Хорошо, спасибо вам за всё.

  – Не за что… – ответили они почти синхронно.

  – Ты не мог бы помочь мне сегодня? – попросил я своего друга. – Нужно съездить в больницу, в морг, похоронное бюро, на кладбище, чтобы заказать место и так далее, – едва сдерживаясь, продолжал я.

  Головная боль от принятых мною лекарств постепенно начала испаряться, хоть всё ещё разум пребывал словно в тумане, а огромный ком в груди никак не исчезал, наоборот, казалось, что он он растет все больше и в скором времени взорвётся.

  – Да, Игорь! Разумеется! – ответил он, не сомневаясь ни на секунду, после чего обратился к Ире. – Милая, езжай сегодня на учёбу без меня, увидимся вечером. Будь аккуратней!

  – Конечно. До скорой встречи, – сказала она и поцеловала его на прощание.

  Она уехала, и мы вслед за ней.

  13. Прощание

  В первую очередь я попросил своего друга подвезти меня на работу. Ведь пропал я бесследно и потому стало необходимо объяснить своё вчерашнее внезапное исчезновение и предупредить, что мне нужен незапланированный отпуск. Благо, врачи сообщили все подробности родственникам Елены, сам бы я не сумел сообщить им эту ужасную новость. Нам с ними предстояла важная встреча, поэтому я набрался смелости и перед выходом от Виктора позвонил им. Мы договорились, что увидимся у морга через два часа.

  Когда мы подъехали к офису, Витя спросил, есть ли необходимость сопровождать меня. Я ответил, что справлюсь сам и вошёл внутрь один. Пройдя по коридору, возле места секретаря-администратора я увидел своего начальника – Жиркова Вадима Владимировича. Тот беседовал о чём-то с сотрудниками нашей компании, но как только заметил меня, прервал разговор и быстро направился в мою сторону.

  – Как это понимать?! Куда ты запропастился вчера?! – закричал он издалека. – Молодой человек, так же дела не делаются! Мы тебя обыскались! Ты видел, который уже час? Надеюсь, у тебя есть очень уважительная причина! Скоро очередная встреча с поставщиками, они будут здесь с минуты на минуту!

  Подойдя ко мне вплотную, он увидел моё мятое, безжизненное лицо, а после учуял и сильный запах перегара, отчего ещё больше рассердился и начал кричать громче:

  – Так ты ещё и пьян?! Что за несерьёзное, не солидное поведение?! Ты же нас всех подведешь и погубишь, полагаю, у тебя всё же есть веское объяснение всему этому?!

  Глубоко вздохнув, я поведал ему свою историю от начала до конца. На некоторое время он потерял дар речи.

  – Прости меня, пожалуйста, прими мои соболезнования, – проговорил он, переварив всё и придя в себя.

  Прежде он всегда пребывал в прескверном состоянии, да и вообще являлся человеком очень строгим, грубым, подчас хамоватым, наглым, даже бессердечным, но эта поверхностная бездушная оболочка, в миг испарилась и он очень по-человечески, с глубочайшим пониманием отнёсся к моему горю.

  – Мы поможем тебе всем, чем сможем. Зайди перво-наперво в бухгалтерию, тебе выдадут аванс за проект и от меня лично дополнительную сумму на предстоящие расходы.

  – Благодарю Вас, – ответил я, очень тронутый его поведением.

  – Это меньшее, что мы можем для тебя сделать… Извини, что я о делах, но мы должны работать. Я понимаю, ты сейчас не в форме и тебе не до этого, однако нам необходимо выкручиваться и придумать что-либо.

  – Да, само собой. Пока я не могу ничего сделать, лишь посоветовать переложить дело на Николая. Ведь он очень много знает об этом проекте, так как плотно со мной сотрудничал. Я думаю, у него не уйдёт много времени для того, чтобы вникнуть во все детали. И вообще он очень способный парень. Главное, действовать строго по плану, ведь всё готово, у него всё получится. А я вернусь на службу, как только смогу.

  – Хорошо! – ответил Жирков, я протянул ему руку, а он даже обнял меня.

  После мы отправились с Виктором по остальным, менее приятным делам. У морга мы встретились с родителями Лены. О, Боже, какая тяжесть на душе, как больно смотреть им в глаза. Я многократно извинялся, держа её мать в крепких объятиях. Выглядела она ужасно, в совершенно отчаянном состоянии из-за утраты единственного ребенка и внучки. Отец тоже убивался от горя, однако держал себя в руках, как настоящий мужчина. Я в то мгновение не мог похвастаться такой выдержкой.

  На кладбище мы нашли для наших любимых женщин очень красивое место рядом с  величавой елью, выбрали самые красивые гробы, заказали плиты. Всё прошло достаточно быстро, и через два дня мы назначили похороны, прощальный обряд в последний путь.

***

  Очень давно, скорее даже никогда, за исключением нашей свадьбы, вместе не собиралось так много людей. Ужасно и чрезмерно жаль, что нас объединял столь грустный, печальный день, день прощания с такими молодыми, красивыми, дорогими, любимыми и единственно родными мне людьми. Весь процесс я не отходил от них ни на шаг. Чтобы успокоиться, я представлял себе, что они просто спят, а когда ко мне подходили с соболезнованиями, я очень тихо, спокойно, даже робко благодарил в ответ, дабы не разбудить их.

  Отчасти все это очень походило на наш свадебный вечер, когда мы клялись друг другу быть вместе до конца дней своих, в горести и радости, жить верой и правдой, пока смерть не разлучит нас. К несчастью, этот самый день наступил. Теперь те же самые гости собрались вместе вновь, но уже с невесёлыми лицами, и тогда они поздравляли нас двоих, а сейчас лишь жалели меня одного. Отвратительно. Соболезнования совершенно не помогали, а наоборот, делали хуже, приземляли меня, возвращали в реальность. С каждым словом мне становилось лишь больнее, словно какой-то грязный трубочист или сантехник грубо, без анестезии и каких-либо специальных приспособлений просунул свои чёрные руки мне под рёбра и ковырялся во всех внутренностях.