Через несколько часов я слышу, как задвижка тяжелой металлической двери лязгает, прежде чем та со скрипом открывается. Входит полицейский и говорит, чтобы я следовала за ним. Я встаю и делаю, как мне велено, шагая по холодному полу, пока он проводит меня по коридору, мимо запертых дверей камер и выводит в приемную. Офицер осматривает меня с ног до головы, а затем выставляет мои туфли, украшения и клатч на стол.

- Подпишите здесь, - указывает он скучающим голосом.

Я хмурюсь и подписываю бумагу, снова надевая туфли. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь понять, кто вытащил меня. Когда я выхожу в зону ожидания, то замечаю парня в костюме, говорящего по телефону. Он переводит на меня взгляд и вешает трубку.

- Мисс МакКуин. Я Гарольд Джейкобс, Ваш адвокат. Ваш отец позвонил мне.

Я прищуриваюсь.

- Где мой отец?

- Он сказал, что через несколько дней свяжется с Вами, а до тех пор постарайтесь, чтобы Вас не арестовали снова, - резко говорит он. - На улице Вас ждет машина.

Я поворачиваюсь, не говоря ни слова, и выхожу из участка, игнорируя машину. На моем телефоне нет пропущенных звонков от отца. Однако есть шесть от Ретта, три от Феликса и сообщение от Милли, включающее много ругательств и восклицательных знаков.

Я подзываю такси и прошу отвезти меня в «Ред». Издевательство над моими родителями не может не вызывать прилив адреналина, но теперь, после ареста, они даже не удосужились прийти и забрать меня сами. Не то чтобы я даже на секунду подумала, что они заботятся обо мне, но я, по крайней мере, полагала, что этот вопрос заслуживал личного внимания отца. Я была уверена, что он придет и выскажет мне, что я - неудачница и разочарование, но, видимо, теперь я даже этого не достойна. В моей голове начинает происходить битва, сражение между ненавистью к родителям и ненавистью к себе, потому что меня, черт возьми, это заботит, а не должно.

Такси подъезжает к задней части клуба, и я ввожу код на двери. Она открывается, и я направляюсь по темному коридору к кабинету Феликса.

Когда я открываю дверь, он говорит по телефону. Его глаза широко раскрываются, когда друг видит меня, и легкая улыбка озаряет его лицо, но она быстро исчезает, когда его внимание переключается на мое лицо.

- Да, она как раз вошла в мой офис, - говорит он в трубку. Дерьмо, Ретт. Я непреклонно качаю головой, и он запинается: - Да, она в порядке. Я перезвоню тебе, чувак.

Он вешает трубку и бросает телефон на стол.

- Блейк? - он встает и делает шаг ко мне. Я вытягиваю ладонь перед собой, удерживая его подальше от себя. Я здесь не потому, что мне нужна его дружба. На самом деле все как раз наоборот. Мне нужно побыть сейчас одной.

Он останавливается, нахмурившись.

- Мне нужно… мне нужно кое-что, - с трудом выдавливаю я, борясь с волной слез, которые угрожают пролиться.

- Какого черта, Блейк? Тебя арестовали. Это по всем гребаным новостным каналам.

Я закатываю глаза.

- Ага, я была там.

- Ретт с ума сходит, - продолжает он.

Я провожу рукой по волосам.

- Феликс, мне нужна доза, а не сеанс терапии!

Он смотрит на меня, и я вижу осуждение в его глазах.

- Блейк, Ретт хотел бы…

Я пропускаю это мимо ушей.

- Меня не волнует Ретт. Феликс, мне сейчас наплевать на твое осуждения или твою чертову неуместную верность. Ты собираешься продать мне кое-что, или мне пойти и найти другого дилера? - Он вздрагивает, будто я только что ударила его, и безмолвно обходит меня.

Через несколько минут он возвращается с пакетом и передает его мне.

- Я не… - он сжимает переносицу. - Я больше не буду этим заниматься, Би, - он смотрит мне прямо в глаза. - Я беспокоюсь за тебя…

Я поднимаю руку, прерывая его.

- Хорошо. Спасибо, - я вынимаю пачку денег из кошелька и бросаю на стол.

Я разворачиваюсь и выхожу из офиса, прижимая бумажный пакет к груди. Пешком я направляюсь к квартире Милли и, когда вхожу, мои ноги покрыты мозолями. Лабутены были созданы точно не для Лондона.

Я высыпаю содержимое пакетика на журнальный столик и разделяю его на неаккуратные дорожки трясущимися руками. Потребность получить облечение разъедает меня. Я ненавижу это чувство - боль. Кокаин сможет убрать все плохое, сделает меня неприкосновенной, непобедимой. Я почти слышу, как он нашептывает мне свои обещания, обнадеживая на успокаивающее онемение.

Я сворачиваю двадцатифунтовую купюру и глубоко вдыхаю, прежде чем откинуться на диванные подушки. Наркотик растекается по моим венам, как успокаивающее одеяло, утешая меня, как старого друга, заключая меня в теплые объятия.

Как только эта мысль приходит мне в голову, я вспоминаю о Ретте, о его сильных руках, о том, как он меня держит, и я чувствую, что мир не может навредить мне. Он ненавидит меня в таком состоянии, но его, черт возьми, здесь нет, поэтому мне это нужно. Без него я не могу контролировать свои эмоции. Все слишком реально, жизнь слишком жестока.

Моя грудь снова начинает болеть, поэтому я наклоняюсь вперед и вдыхаю еще одну дорожку и следующую, пока не чувствую ничего, кроме блаженного кайфа.

Глава 28

Ретт

Я поднимаю трубку, когда Феликс перезванивает мне через десять минут.

- Алло.

Он тяжело вздыхает в телефон.

- Привет. Послушай, мне не хочется вываливать все это на тебя, когда ты на другой стороне планеты, но думаю, что Блейк слетает с рельсов. На самом деле забей на это, она свернула с гребаных путей, слетая с набережной прямо в пламя, чтобы взорваться на самом дне.

Я стискиваю челюсти, крепко сжимая кулак.

- Почему? Она в порядке?

Я слышу, как он вздыхает.

- Возьми ноутбук и введи ее имя в Гугле.

- Что? Зачем? – я открываю ноутбук и набираю ее имя в строке поиска. - Твою мать! Вот дерьмо. Просто скажи мне, что, черт возьми, происходит ... - я замолкаю, когда на экране появляется серия фотографий с разных углов, а также пара ссылок на YouTube. Блейк стоит лицом к полицейскому, так близко, что кажется, она собирается впиться в него поцелуем. На ее губах играет чувственная улыбка, и во мне поднимается злость, готовая вырваться в любой момент. На следующем снимке он запустил руку в ее платье и щупает ее грудь. - Черт возьми, он - труп, - рычу.

- Ага, продолжай, - отзывается он.

Я кликаю по следующему изображению, и на этом снимке он вытягивает руку из ее декольте с пакетиком белого порошка, а на следующем она заводит руки за спину, пока полицейский надевает на нее наручники.

- Дерьмо. – Меня не было всего сорок восемь гребаных часов, а она уже успела угодить за решетку.

- Не могу не согласиться.

- Я позвоню своему адвокату, и он вытащит ее.

- Она уже вышла. Я узнал об этом за двадцать минут до того, как она вошла в дверь моего кабинета. Ее папа не совсем отец года, но его единственная дочь, обвиняемая в хранении, - это не то, о чем он хочет, чтобы кричали повсюду. - Я слышу, как скрипит его офисное кресло.

Я закрываю глаза и сжимаю переносицу, борясь с надвигающейся головной болью.

- Почему она пришла к тебе?

Тишина бьет в уши.

- Вот почему я звоню тебе.

- Феликс, - рычу я его имя. Мне хорошо известно, что он собирается сказать, и все же я действительно хочу верить, что он не стал продавать Блейк кокс. Сейчас. После такого. Пока меня нет. Мы оба знаем, что это не закончится ничем хорошим.

- Видишь ли, она была в одном из своих ужасных настроений. Она сказала мне, что, если я не дам ей кокс, она получит его в другом месте, - медленно объясняет он.

- Сколько? - едва сдерживая себя, спрашиваю я. Этот парень не жилец.

- Грамм. - Он продолжает: - Но ты не знаешь ее так, как я, Ретт. Она непредсказуема в таком состоянии.

- Точно, а ты только что продал ей достаточно кокса, чтобы свалить лошадь, - я провожу рукой по лицу. Опускаю ладонь на ближайшую стену и наклоняю голову вперед. - Блять.

- Слушай, извини, но просто… не суди ее. Хорошо? С ней что-то происходит. - Да, это называется зависимостью.

- Я вернусь обратно следующим рейсом, - я вешаю трубку, и мой кулак врезается в стену, оставляя вмятину на гипсокартоне.

Блейк не должна быть девушкой, ради которой я все бросаю, и все же сейчас надо мной преобладают страх и паника. Меня это не должно волновать. В конце концов, разве не я назвал ее одной из многих в ​​первый раз, когда встретил? Она девушка, которая сияет так ярко, что может лишь выгореть. Такие люди, как Блейк, всегда одинаковые, они чрезмерно компенсируют, маскируют свою испорченную, трагическую сущность блестящим фасадом.

Но за последние несколько недель я почувствовал, что увидел ее, по-настоящему увидел. Она красива во всех отношениях, но она сломлена, как бабочка с мятым крылом. Мне даже кажется, что она нуждается во мне, и, возможно, я нуждаюсь в этой ее необходимости. Когда нечто, что должно быть простым, стало настолько сложным?

В тот момент, когда я выхожу из самолета, я сажусь прямо в машину и направляюсь в квартиру Блейк. Мой телефон звонит, по электронной почте вспыхивают оповещения с изображениями вечеринок Блейк, танцующей на барных стойках и забывшей надеть половину ее гребаной одежды. Сейчас четыре утра, и если она не в своей квартире, то я, блять, вытащу ее из гребаного клуба, в котором она находится.

Я подъезжаю к ее квартире и перебегаю через дорогу к главной двери. Жму на кнопку домофона и не получаю никакого ответа, поэтому я хаотично нажимаю на номер каждой из квартир, пока кто-то, разозлившись, не впустил меня в дом.

Я слышу громкую музыку на полпути по коридору, и, добравшись до двери, вижу, что она почти вибрирует. Удивительно, что соседи еще не пожаловались.

Я жму на дверной звонок, но ответа нет, поэтому использую ключ, который мне дала Милли. Я никогда не пользовался им раньше, потому что считаю это вторжением в ее личную жизнь, но паника, которая охватывает меня, не оставляет мне другого выбора.

Я распахиваю дверь, и из комнаты вырываются громкие биты рок-музыки. Я иду к звуковой системе и выключаю ее. Внезапная тишина кажется оглушительной, и я прислушиваюсь в поисках любых признаков Блейк, но ничего не слышу. Я бросаю взгляд через всю комнату и тут же замечаю остатки кокаина на кофейном столике: мелкий порошок, покрывающий стекло, как пыль. Прозрачный пластиковый пакетик пуст. Дерьмо.