Ширинка его брюк была расстёгнута, член выставлен напоказ… и кулак Блэя сжимал толстую длину, на предплечье выступили вены, пока он ласкал себя.

– Ты хочешь этого? – хрипло спросил воображаемый Блэй.

Зашипев, Куин прикусил губу… и, вот неожиданность, он повел бедрами и почти не ощутил боли в разрезанном боку.

– Да, черт, да, я хочу этого.

Ненастоящий Блэй съехал в кресле немного вниз, чтобы шире расставить колени, и черные джинсы натянулись на его бедрах, а ширинка затрещала по швам. И… о да, парень принялся основательно ласкать себя, одна сторона груди и работающее плечо напрягались и расслаблялись от его неторопливого темпа.

Куин проглотил слюну, язык с пирсингом так и чесался, до такой степени он хотел прикоснуться к этой головке и крепкому стволу. Он хотел загладить вину за все, что высказал в гневе, и секс, как показала практика, мог с успехом заменить «Бэнд-эйд».

А иллюзорный Блэй позволит ему это сделать.

Купаясь в волнах своего бреда, Куин ощутил ложное облегчение, которое пришло с прощением, не заслуженным в настоящем мире. Но, черт подери, учитывая бардак в его жизни, он воспользуется ситуацией. В этой своей фантазии он запрыгнет на воображаемый поезд под именем «Блэй», молясь, чтобы каким-то образом получилось транслировать эту связь Блэю-настоящему, когда действие лекарств окончится.

– Что ты хочешь со мной сделать? – Прошептал не-совсем-Блэй. – Куда направишь свой язык?

Да, к черту разговоры.

Куин рывком попытался сесть… иначе никак, если задался большими планами: он собирался пересечь палату, упасть на колени и хорошенько приласкать Блэя, до победного конца. И это станет лишь прелюдией к примирительному сексу, которым они будут наслаждаться следующие двенадцать-пятнадцать часов.

Так что да, он принял вертикальное положение… и это был его максимум. Желудок выдернул чеку из гранаты, наличие которой Куин не осознавал, а потом говнюк бросил снаряд прямо в легкие, взрывная волна снова уложила его на лопатки и спровоцировала рвотные позывы.

И, чтоб его, резкая боль мгновенно прояснила разум, гипотетический Блэй с невероятно твердым членом испарился…

Услышав чей-то крик, Куин поднес руку ко рту, чтобы выяснить, не он ли кричал. Не-а. Рот на замке.

Нахмурившись, Куин посмотрел на закрытую дверь.

Это… кто это так кричал? Это ведь не Кор? Если бы Братство волшебным образом умудрилось поймать ублюдка, они бы не привели его сюда.

Плевать. Не его проблема.

Посмотрев налево, Куин оценил расстояние между ним и стационарным телефоном на прикроватной тумбочке. Ярдов двести^[30], не меньше. Может, все двести пятьдесят^[31].

Будь он гольфистом, то откинул бы клюшку в сторону и заскочил на мототележку.

Он со стоном попытался поднять себя и вытянуть руку так далеко, насколько это было возможно. Почти дотянулся до цели. Близко. Ииии… чуть-чуть не хватило.

После пары неудачных попыток схватить телефон или подцепить пальцами, ему, наконец, удалось стянуть старомодную трубку с гнезда. Он даже затащил аппарат на грудь, не уронив в процессе.

И поднес трубку к уху, проще простого.

Но, черт, набрать номер не вышло.

Пришлось вытащить свой характер… тьфу, катетер. Грязно, но иначе никак, прозрачная жидкость полилась из системы^[32] на пол, красная кровь выступила в сгибе локтя, в том месте, куда входила трубка. Пофиг. Уберется позднее… когда сможет стоять, не испытывая при этом тошноту.

Куин мгновение смотрел на двенадцать кнопок, выстроенных маленьким ровным квадратом, и не мог вспомнить номер. Но отчаяние заставило мозги заработать вопреки его состоянию, и он сумел набрать нужный порядок цифр.

Гудок. Второй. Третий…

– Алло? – раздался в трубке женский голос.

Когда Блэй открыл дверь и вышел на крыльцо нового дома его родителей, солнечный свет покинул небо примерно на девяносто семь процентов. Холодный, реально холодный воздух был настолько сухим, казалось, что его ноздри обдали струей с песком.

Блин, он ненавидел декабрь. Не из-за сильных морозов, а потому, что пройдет еще четыре месяца, прежде чем наступит потепление и отпадет необходимость кутаться в парку каждый раз, как выходишь на улицу.

Зажав сигарету между губами, он щелкнул золотой зажигалкой от «Ван Клиф&Арпелс»^[33], той, что подарил ему Сэкстон, когда они встречались, и руками прикрыл радостное оранжевое пламя от ветра. Первая затяжка вышла…

Омерзительной.

Кашель испортил то, что должно было стать блаженным воссоединением старых друзей – его легких и никотина. Но Блэй быстро оправился, и через три затяжки он, наконец, почувствовал себя на коне. От знакомого покалывания в голове он ощутил непривычную легкость, дым спустился по горлу, поглаживая пищевод подобно массажистке, каждый выдох служил своего рода мануальной терапией для его позвоночника.

Он где-то слышал, что никотин возбуждал рецепторы? Легкое гудение в лобной доле опровергало это заявление. Однако эта пагубная привычка по-странному успокаивала его: обещание облегчения зародилось в ту секунду, когда он нашел старую, неоткрытую пачку красных «Данхилл» в прикроватной тумбочке, в его комнате на втором этаже, и достигла своей к кульминации в этом миге слабого подобия покоя, которое он испытал впервые с тех пор, как появился здесь двенадцать часов назад, якобы для того, чтобы справиться о лодыжке своей мамэн.

Блэй стряхнул пепел в хрустальную пепельницу, которую аккуратно устроил на перилах, а потом опять сжал сигарету губами, снова затянулся, потом выдохнул.

Фокусируя взгляд на заснеженном луге позади дома, он пожалел свою маму. Она не хотела оставлять их родной дом, когда лессеры напали на то место… тот эпизод – хотя он бы прекрасно обошелся и без него – доказал, что даже бухгалтер, вроде его отца, и простая гражданская, как его мама, могли постоять за себя в случае необходимости. Но да, после нападения там нельзя было оставаться… и, помотавшись по родственникам, его родители в итоге купили этот дом в колониальном стиле, располагавшийся в сельской местности, и прилегающий к нему земельный участок.

Его мать возненавидела дом, хотя вся мебель и техника были новыми, окна закрывались без проблем, и не скрипела ни одна половица. С другой стороны, может, ей не нравилось именно это, но ничего не поделаешь… да и участок не самый плохой. Десять акров с деревьями, отличное крыльцо по периметру дома и, в кои-то веки, годная система кондиционирования.

Которая на севере штата Нью-Йорк требовалась лишь в последнюю неделю июля и первую неделю августа.

В течение этих примерно четырнадцати душных ночей ты действительно радуешься кондиционеру.

Уставившись на замерзший пруд, усеянный стеблями рогозы^[34] и покрытый s-образными сугробами, Блэй позволил мозгу углубиться в малозначимые рассуждения о недвижимости, кондиционерах и пагубных привычках, которые на самом деле не были такими уж пагубными.

Видит бог, это намного лучше того, что не давало ему заснуть в течение дня.

Когда он появился здесь прошлой ночью, ближе к рассвету, ему не хватило духу рассказать родителям о случившемся. Проблема в том, что когда Куин заявил, что Блэй не является отцом его детям, парень также стер права его родителей, как бабушки и дедушки этих малышей. Поэтому да, он не станет объяснять, почему…

Он повернулся на скрип двери.

– Мамэн, привет, – сказал он, пряча сигарету за спиной. Как нашкодивший претранс.

Но пай-мальчики вроде него не любят расстраивать своих мам, а Блэй всегда был послушным сыном.

Его мамэн улыбнулась, но потом ее взгляд опустился на пепельницу и… да ладно, будто она не почувствовала запах сигарет? Мамэн, конечно, не скажет ему бросить, но она так же, как и Куин, не любила сигареты, хотя вампирам не приходилось беспокоиться о раке легких.