– Тебя спрашивают по телефону. – Она кивнула через плечо. – В отцовском кабинете подключена трубка, если хочешь поговорить без свидетелей.

– Кто там?

Он спросил, желая выиграть немного времени, ведь было очевидно, кто ему звонил… но мама не возражала.

– Куин. По голосу он... странный.

– Еще бы.

Блэй перевел взгляд на пруд. Снова затянулся, ощутив зуд.

– Блэй, не хочу совать нос в чужие дела, но я чувствую, что у вас что-то произошло, иначе он бы тоже приехал. Куин никогда не упускает шанса попробовать мою еду.

– Скажешь, что меня нет? – Он снова щелкнул по сигарете над пепельницей, хотя на кончике нечего было стряхивать. – Скажи, что я только что ушел. Придумай что-нибудь.

– Поздно. Я уже сказала, что ты на крыльце. Прости.

– Ничего страшного. – Придержав пепельницу, Блэй затушил сигарету. – Не против, если я оставлю это здесь? Я все уберу перед уходом.

– Ну конечно.

Его мамэн отошла в сторону и придержала дверь, ожидая, когда он зайдет. Он все медлил, и тогда она сказала:

– Что бы у вас не произошло, вы можете это решить. Вы совсем недавно стали родителями, но ко всему можно привыкнуть.

Что ж, как выяснилось, родителем стал только один из них, поэтому…

Блэй подошел к ней и поцеловал в щеку.

– В кабинете? Папе он точно не нужен?

– Он на чердаке. Расставляет наш багаж в нужном порядке, как бы странно это ни звучало.

– Слово «странно» неприменимо по отношению к отцу и его тяге к порядку. По цвету или по бренду?

– Сначала бренд, потом цвет. Кто мог знать, что чудовищные «самсониты»^[35] из семидесятых доживут до наших дней?

– Тараканы, «твинки»^[36] и «самсониты». Вот, что останется после ядерной войны.

Внутри было намного теплее, и когда он вошел в рабочее пространство отца, «найки» заскрипели по недавно окрашенному, обработанному сосновому полу. Включив потолочный свет, он предстал перед кучей всего что-стояло-на-своем-месте. Стол напротив, обычный, ничем не примечательной стол из «Офис Дипо», с черными ножками и столешницей медово-коричневого цвета, на нем – телефон и старомодный калькулятор с печатной лентой^[37]. Черное мягкое кожаное кресло, рабочий компьютер «МАК»^[38].

Ви об этом лучше не знать, подумал Блэй, закрываясь в кабинете.

Здесь было несколько окон, все еще наглухо завешанных шторами на день – доказательство того, что отец еще не начал рабочий день своей консалтинговой фирмы. Дистанционная работа – неожиданная находка для вампиров, желающих преуспеть в человеческом мире, и особенно это удобно для бухгалтеров, работающих с одними цифрами.

Сев за отцовский пульт управления, Блэй взял трубку и прокашлялся.

– Алло?

Раздался щелчок, когда мама положила трубку на кухне, в гостиной или той комнате, в которой она ответила на звонок. А потом в трубке повисло молчание.

– Алло? – повторил он.

Голос Куина был хриплым, едва слышным.

– Привет.

Длинная пауза. Неудивительно. Как правило, именно Блэй шел навстречу, когда у них возникали проблемы, в основном потому, что не мог терпеть расстояние между ними, а у Куина всегда были сложности с открытым выражением «чувств». Но мужчина неизбежно уступал, они обсуждали проблему, как взрослые… а потом Куин ублажал его часами, пытаясь сексом загладить вину за его косяки в межличностном общении.

Неплохой порядок действий. Как правило, им помогало.

Но не сегодня. Этой ночью Блэй в подобные игры не играет.

– Я сожалею, – сказал Куин.

– О чем? – Повисла пауза, и Блэй словно услышал мысленно «ты знаешь, о чем», мелькнувшее в голове Куина. – И, да я заставлю тебя сказать это вслух.

– Я сожалею о том, что ляпнул в расстроенных чувствах. О Лирик, Рэмпе и тебе. Мне, правда, очень жаль… я чувствую себя как кусок дерьма. В тот момент я совсем обезумел и ничего не соображал.

– Охотно верю. – Блэй пробежал пальцами по счетной машинке, по цифрам в центре и знакам – по краям. – Ты был очень расстроен.

– В голове не укладывается, что Лейла подвергла детей такой опасности. У меня крышу снесло от этого.

Сейчас пришло время для Блэя соглашаться, подтвердить, что да, все были расстроены. Ну, это было не сложно.

– Она рисковала ими. Это действительно так.

– Я просто… ты можешь представить жизнь без малышей?

Почему нет. Весь день только этим и занимался.

В горле образовался ком, и Блэю пришлось прокашляться.

– Нет, не могу.

– Они – самое важное, что есть в моей жизни. Малыши и ты.

– Я знаю.

Куин облегченно выдохнул.

– Я рад, что ты понимаешь.

– Понимаю.

– Ты всегда понимал меня. Всегда.

– Действительно.

Повисла очередная пауза. А потом Куин сказал:

– Когда ты вернешься? Мне нужно увидеть тебя.

Блэй закрыл глаза, сопротивляясь его соблазнительному голосу. Он точно знал, что задумал Куин. Опасность стихла, самое время для секса… и подобную перспективу нельзя назвать неприятной. Но, да ладно, Куин был ходячим оргазмом, доминирующая, необузданная стихия в койке, и рядом с ним партнер чувствовал себя самым желанным на целом свете.

– Блэй, подожди. Твоя мамэн в порядке? Как ее лодыжка?

– Лучше. Она еще прихрамывает. Док Джейн сказала, что еще пара ночей, и она снимет гипс. Нога хорошо заживает после падения.

– Отличная новость. Передай – я рад, что она идет на поправку.

– Хорошо.

– Так, когда… ты вернешься домой?

– Я не вернусь.

Длинная пауза.

– Почему?

Блэй скользнул пальцами по цифрам, соблюдая порядок… сначала по возрастанию, от нуля к девятке, потом по убыванию. Но он старался не нажимать слишком сильно, чтобы на экране ничего не появилось или ненароком не запустилась печать.

– Блэй, я, правда, сожалею. Я дерьмово себя чувствую. Я не хотел причинить тебе боль, никогда.

– Я верю.

– Я совсем ничего не соображал.

– И в этом моя проблема.

– Слушай, я до сих пор не верю, что достал пистолет и начал стрелять. Меня тошнит при одной мысли об этом. Но сейчас я успокоился, и Лейла покинула дом. Это первое, о чем я спросил, когда пришел в себя. Ее нет, и дети в безопасности, поэтому я в норме.

– Стой, пришел в себя? От чего? Ты пострадал после моего ухода?

– Я… э – э… длинная история. Возвращайся домой, и расскажу тебе лично.

– Они лишили Лейлу прав?

– Еще нет. Но лишат. Роф меня поймет. В конце концов, он тоже отец.

В горле снова образовался ком, но не настолько крупный, чтобы помешать разговору.

– Лейла должна иметь возможность регулярно навещать малышей. Им нужна их мамэн, нравится тебе это или нет, но она должна присутствовать в их жизни.

– Хочешь сказать, что они с Кором будут водить их в «МакДональдс», покупать картошку фри с колой?

– Я не собираюсь спорить с тобой. Ведь это меня не касается, не забыл?

– Блэй, – в голосе Куина звучало нетерпение. – Что еще ты хочешь от меня услышать?

– Ничего. Тебе нечего…

– Сейчас я пришел в себя. Я знаю, что был не прав, когда кричал на тебя, и…

– Перестань. – Блэй потянулся к пачке «Данхилл», но потом снова убрал ее в карман рубашки. Он не будет курить в доме. – То, что ты успокоился? Хорошо, может, это придаст тебе рациональности в вопросе с Лейлой. Но вот в чем проблема: в гневе люди всегда говорят правду. Можешь извиняться за то, что разозлился и кричал на меня и так далее по списку. Но ты никогда не сотрешь тот факт, что в то мгновение, в ту секунду, когда ты был не способен фильтровать свои слова, приукрасить свою речь, сгладить… ты во всеуслышание заявил то, во что действительно веришь. А именно: что я – не отец для твоих малышей.

– Ты ошибаешься. Я был зол на Лейлу. Ты здесь ни при чем.