– Тогда до встречи наверху.

Ихан рассеяно кивнул, отобрал гарнитуру у связиста, сидящего в кабине его кара, и прижал к уху. Один за другим кары Змей выехали на дорогу, вклиниваясь между броневиками Волков, перегруженными людьми, большинство из которых сидело прямо на броне. Шипящие голоса в гарнитуре докладывали один за другим: долина покинута, следы колес совсем свежие, машины во дворах сломаны, три фермы, пытавшиеся обороняться, сожжены.

Ихан резко обернулся к догорающему дому, выхватывая игольник, но двор был пуст. Никакого движения. Хотя он готов был поклясться, что долю секунды назад там, во дворе кто-то стоял – невысокого роста, подросток или девушка, с пучком волос, высоко завязанных на затылке. И взглядом, реальным как прикосновение.

Призрак? Тень мертвецов, решивших напоследок посмотреть в глаза своим убийцам?

Ихан ухмыльнулся, и убрал оружие, снова берясь за гарнитуру. Его мертвецы всегда оставались мертвыми, и он, никогда не боявшийся живых, не находил в них совершенно ничего страшного.

I.

Мириам наклонилась вперед, задыхаясь, ее пальцы изо всех сил впились в края бетонной плиты, на которой она сидела. Настоящий бетон, реальная боль, площадь внизу, в тридцати метрах, приближающаяся и отдаляющаяся с каждым вздохом. С трудом контролируя свои движения, она медленно подтянула ноги и оттолкнулась от края зубца, чуть не опрокинувшись на спину. Повернулась и села, уронив руки на колени.

Дыхание не спешило успокаиваться. Ужас накатывался волнами, и площадка на башне, освещенная белым сиянием, пульсировала вокруг, странным образом выгибаясь. Она сжала свое колено, ощущая кости под плотной тканью, провела пальцами по лицу, волосам, задела поджившую ссадину на скуле – все это было настоящим.

Живым.

Перед глазами все еще стоял седоволосый рейдер, обернувшийся на взгляд, увидевший ее – она прочла это в его движении, и цветах. Она оказалась там, просто сосредоточившись на огоньке, одном из многих, движущихся по склонам за холмами. Вспоминая свой сон – дом, поле, двор, собака, лающая на проезжающие машины… и она, стоящая во дворе.

Застреленная из кара, снесшего забор и взорвавшего дом.

Это ее бусы лежали там, в траве, россыпью стекляшек на кровавом пятне? Или нет… она стояла над телом хозяйки дома. Но как можно стоять, если у тебя нет ног, рук, или рта, чтобы закричать?

Еще один приступ паники заставил Мириам вжать голову в плечи. Чужое чувство, принадлежащее не ей, но ее телу, испугавшемуся, что она опять уйдет, оставив его здесь, на этой бетонной плите. Тошнотворный ужас, многократно усиленный "Белой гранью".

Она изо всех сил сжала зубы, чтобы ее не стошнило. На нее и так косились гвардейцы, монтирующие трубы минометов посреди площадки.

Сломанная Маска не говорил, что так можно, смотреть туда, где тебя совсем нет. Или видеть во сне, чужими глазами, и помнить чужие воспоминания. И вообще, он ничего не сказал о том, что она может.

Ее Талант – что это на самом деле значит?

– Я на позиции. – Голос Кейна пробился через другие голоса, шепчущие в переговорнике. – Сектор восточных ворот, вижу все отлично. У госпиталя давка.

Мириам спрыгнула с зубца, и потянулась, расправляя плечи. Анита, рассказывающая что-то своим девушкам, собравшимся у маленького костра неподалеку, бросила на нее вопросительный взгляд. За последние полчаса ее цвета менялись столько раз, что Мириам уже устала этому удивляться. От отчаянной тоски до веселой решимости, сквозящей теперь в каждом ее движении.

Возможно, дело было в Кейне, которого она так долго целовала на прощание? Интересно, можно ли монахам целоваться?

Мириам запрыгнула обратно на зубец, отыскивая взглядом госпиталь. И вдруг поймала себя на том, что последний вопрос прозвучал в ее голове голосом Тани.

Где же она? Пришла ли на площадь вместе со всеми?

– Нет времени. Одиннадцатый на крыше, устанавливаем орудия. – Шериф хрипел, видимо, надорвав голос. – Док, как вы там?

– Держимся, но понадобится коридор, когда начнут прибывать раненые – тут и так толпа.

– С коридором сложно, все люди на стенах.

Госпиталь выступал слева, черным треугольником крыши со сколотым зубом. Площади, о которой говорил Кейн, видно не было – ее закрывали окружающие дома. В светящихся окнах госпиталя что-то двигалось, и на крыше тоже. Вспомнив про прицел на игольнике, Мириам сняла его со спины, и подняла, направив на госпиталь. Сколотый зуб прыгнул ей навстречу. Расположившиеся там гвардейцы прикручивали к бетонному перекрытию сошки металлических труб, под углом направленных к воротам – таких же, как на площадке рядом с Мириам.

– Госпиталь простреливается с восточной стены Верхнего города. – Сказала Би очень тихо, едва слышно за перекличкой взводов. – Но тем, кто во дворе, мы помочь не сможем. Док, вы уверены, что сможете удержать его?

– Здесь полторы сотни человек. – Так же тихо ответил доктор. – И нас… тридцать. Сделаем все, что сможем. Это здание легко оборонять.

– Не против ракет. Вооружите раненых во дворе, если есть чем – осталось недолго. Я вижу их машины, у бетонных заграждений на дороге.

Мириам перевела прицел левее, и дотронулась до уже знакомого ей шарика на грани ствола, оказавшегося прямо под большим пальцем левой руки. Восточные ворота выросли в размерах. Стали различимы детали – ноздреватые бетонные столбы, срезанные сверху, деревянные брусья, дорога, усыпанная клочьями палаток. Дальше бежала земля, испещренная пятнами кострищ, и снова дорога, уставленная брошенными машинами, до самых бетонных заграждений, между которыми так ловко проезжал Ланье. А за ними…

Игольник дрогнул в ее руках.

Там останавливались машины. Беспорядочно, вплотную, на обочинах и прямо на дороге, разбрасывая и давя остатки лагеря беженцев – квадратные кары, с открытыми кузовами и срезанными стенками, платформы на колесах, груженные людьми. Между машинами бурлили серые и коричневые накидки. Загорелые руки сжимали длинные лезвия, ножи или копья – игольников Мириам разглядеть не могла. Людей прибывало, кары останавливались дальше на дороге, заезжая между деревьями, мелькая на дорогах, ведущих на основной въезд, все больше и больше. Мириам повела прицелом дальше – поток машин вливался между двумя холмами, со стороны Атланты, и сосчитать их не было никакой возможности. Пыльная волна колес, сияющих фар и грязных плащей. Сотни клинков, цветные флажки и черепа на остриях копий – Рука вступала в долину в розовом ореоле рассвета.

– Сектор не пристрелян. – Включился в разговор Ланье. – Наверное, смогу достать их из "Единорога".

– Пока нет. – Ответила Би. – Ждем.

Их голоса казались спокойными, как у пары фермеров, обсуждающих урожай. Мириам повела прицелом левее, следуя за машинами, вливающимися в общий поток со склонов долины.

Огни фар больше не казались яркими. Между дымных столбов, поднимающихся из-за аккуратных рядов яблонь, мелькали стальные рамы и броневые пластины. Там были не только грузовые кары, но и поменьше, быстрые, словно рыбы в оросительном канале, двигающиеся вправо и влево, по кругу вокруг города.

Долина кишела ими, как муравьями, заползшими в миску с сиропом.

– Би… а где ты? – Спросила Мириам.

– Дом за стеной, слева от восточных ворот. Не должен рухнуть, я проверила.

Западный въезд в долину бурлил металлическим месивом, все еще скрытым тенью. Оттуда машины расползались существенно быстрее, и грузовиков среди них было меньше – преобладали легкие кары, сплошь усаженные людьми и почему-то раскрашенные в яркие цвета. Эти, зеленые, красные и розовые, смотрелись как-то особенно жутко. И сбрасывали своих всадников в такой же аляповатой разноцветной броне у края стоянки для каров, которую Мириам так хорошо запомнила.

– А почему эти… цветные? – Спросила она.

– Это Змеи. – Через несколько секунд отозвалась Би.

– Они все бабы. – Вмешался в разговор Ланье. – То есть ненормальные бабы, конечно…