– Может и так. Только Змеям такая добыча не интересна, верно?

– Да, мои девочки детьми не торгуют, мы этот вопрос уже проясняли. Резать глотки одно, а вот детей нелюдям отдавать – совсем гадость выходит.

– А ракеты вы купили, значит? – Кивнул Шото в сторону передней машины.

– Купили, у Тигров… на железку в брюхе выменяли. – Феникс продолжала улыбаться, но в ее глазах зажглись опасные огоньки. – Только ты в сторону не виляй, паучок. Нам с девочками сейчас машины очень пригодятся. А детишек мы бы выпустили – на кой они вам? Еще продашь их, наберешь барахла, собьешь банду, и вырастет из тебя большой-пребольшой паучище. И думай потом, что с тобой делать. Мирно тебе предлагаю – поделись с нами, и поедем себе дальше, в разные стороны, пустыня то большая.

– Ладно. – Ответил Шото, поворачивая руку на поясе ладонью наружу. – Поделюсь. Есть у меня одна штука, специально для тебя. Посмотри-ка сюда…

Феникс стрельнула глазами вниз, и ее улыбка стала еще шире.

– Граната?

– Да. Из настоящих, не хлопушка с черным порохом. Ты их и сама бросала, я видел. Она хорошо взорвется, разожму пальцы – и ни тебя не будет, ни Змей твоих в этих машинах. А мои ребята остальных дорежут. Как тебе такой подарок?

Феникс хихикнула.

– А из тебя и правда большой паук вырасти может. И толстый.

– Скажи, пусть отведут машины.

– Уговорил. Поплясать с тобой не выйдет, а для других забав ты маловат будешь. Скучный паучок, езжай. – Она свистнула, и раскрашенные кары пришли в движение, разъезжаясь в стороны. – Потом увидимся, поболтаем. Может и подружиться выйдет.

– Может. – Шото не двигался с места. Его машина медленно подъехала, и остановилась перед каром Феникс, пропуская вперед маленький караван Пауков. Он смотрел перед собой, избегая взгляда Феникс, полного каким-то совершенно непонятным ему весельем. Только когда последняя машина проползла мимо, оставляя низкий пылевой хвост, он запрыгнул на броню своего кара.

– Пока. – Феникс медленно помахала ему левой рукой, и отвернулась, говоря что-то паре Змей, вооруженных ракетометами. Шото два раза ударил по кабине кара, и тот сорвался с места. Смотреть назад ему не хотелось.

Феникс провожала его взглядом, пока конвой не исчез вдалеке, превратившись в пыльный завиток между холмами.

– Поставила, Коди? – Спросила она еще одну Змею, в желтой пятнистой броне, выбравшуюся из кустов между машинами, перекрывшими дорогу. Те, что стояли у обочины, двинулись, выстраиваясь для похода. И обнажая проплешину с торчащим посреди нее квадратным контейнером – лопнувшим, неестественно белым, и прикрытым серыми покрывалами парашютов.

– Да. – Выдохнула Змея. – Под кузов зацепила.

– Сколько проработает?

– Дней двадцать, если не отвалится.

– Умница. Дней через десять он и думать о нас забудет. Поделят добычу, домой соберутся. А там и мы подоспеем, тихо да ночью. По машинам! За скалами есть пара мест хороших, девочек дождаться… – Она осторожно поднесла к уху гарнитуру – блестящую, маленькую, и какую-то идеально-красивую, словно украшение. – Ну что ты там мне говорил, а?

– Стоило с ним договориться. – Произнес в ее ухе голос со странным выговором. – Тебе может пригодиться каждый человек.

– С этим? Да вы его сами скоро близко увидите, не сомневайся.

– Я не покупаю детей. Выполни то, о чем я попрошу – и я дам тебе намного больше того, что он сможет получить. И того, что было в контейнере.

– Посмотрим, что ты попросишь… – Она сжала гарнитуру в кулаке, рассматривая ее, затем оглянулась на холмы Хокса, дымящиеся, точно недавно погасший костер. – А то у нас и здесь дел полно осталось. Сами себя сожрали, да и девчонок моих под нож пустили. Ничего, мы про вас не забудем, мои хорошие. Мы про вас всех кому надо напомним, да так, что до конца жизни вспоминать будут!

Кары завелись, один за другим, и ее слова утонули в свисте моторов. Машины срывались с места одна за другой, а она все стояла, сжимая гарнитуру в руке, и не могла оторвать глаз от горящего Хокса.

В глазах на расчерченном желтыми полосами лице стояли слезы.

IV.

Главная площадь Верхнего города походила на ком сыра – мягкий и ноздреватый круг, от которого откусили огромный кусок, превратив в мятый полумесяц. Масса людей, отхлынув от улиц, ведущих к воротам, расположилась полукругом, освободив часть площади, заваленную трупами. По рыжей грязи, чавкающей под ногами, ходили гвардейцы и ополченцы, растаскивая тела – рейдеров направо, горожан налево. Над толпой висел плач, сквозь который то и дело пробивались женские крики. Черно-серый дым закрывал солнце, подползающее к зениту, погружая площадь в полумрак. Несколько домов, выходящих на нее, до сих пор горели. Возле них суетились горожане с ведрами и лопатами, но еще больше черных столбов поднималось на соседних улицах и ближе к стенам.

В мелькании человеческих голов впереди почудилось нечто знакомое, и, всмотревшись, Мириам узнала едва трепещущий огонек Кейна. Монаха тащили на волокуше три девушки, прямо по трупам, с трудом находя дорогу, пробиваясь к закопченному фасаду "Сладкой белочки", веселая вывеска которой смотрелась совершенно дико над полем недавнего боя.

Мириам дотронулась до плеча Би, шедшей впереди, и кивком указала в ту сторону. Шум на площади не позволял говорить тихо, а переговорник с недавнего времени только шипел.

Би задумчиво кивнула в ответ. Сбивчивый рассказ Мириам о Веронике, казалось, не удивил ее, а, скорее, подтвердил какие-то выводы, которые она уже успела сделать сама.

– В «Белочку» его! – Крикнула Би гвардейцам и Молотам, тянувшим носилки со Сломанной Маской. – До госпиталя далеко, пусть пока там полежит.

Шедший следом Арго остановился рядом, обозревая толпу с высоты своего роста.

– Ты малых тут оставила, да?

– С Мартой. – Мириам оглянулась, чувствуя, как нарастает в ней паника. – Вот здесь, где… я совсем не подумала, что будет такое…

Часть площади, где она в последний раз видела Марту с детьми, располагалась правее "Сладкой белочки", и была теперь полностью завалена трупами, которые стаскивали туда ополченцы.

– Никто не думал. – Сказала Би. – Никто. Я пойду поищу там, а вы идите дальше, они могут быть где-то среди…

– Наверняка сбежали. – Ответил Арго. – Пошли, найдем их…

Мириам зажмурилась, стараясь не заплакать. Почему-то отсутствие детей и Марты очень испугало ее, больше, чем вид толпы рейдеров, бегущих на штурм.

– Эй. – Сказала она, и дотронулась до локтя Арго. – Может, я их увижу.

– Как? – С сомнением протянул тот, обозревая толпу, суетящуюся на площади, узлы и мешки, громоздящиеся друг на друга, разделяющие людей, будто улицы маленького города, прячущегося в большом. – Лучше подойдем.

– Сейчас. – Ответила Мириам, зажмуриваясь сильнее. Пламя Би отдалилось, уйдя вправо, и впереди, среди россыпи огней, внезапно мелькнуло что-то знакомое.

– Направо. – Сказала Мириам. – Между тех мешков, где лежат гвардейцы, видишь?

– Ладно. – Арго пожал плечами, и поднял меч за середину лезвия, осторожно, чтобы не зацепить никого в толчее. – Держись прямо за мной.

Идти за ним оказалось еще проще, чем за Би. Перед гладиатором расступались, но не со страхом, а, скорее, с уважением – видимо, многие видели бой на Обзорной площади, или слышали о нем. Место, которое увидела Мириам, располагалось прямо под круглой сценой посреди площади. Здесь во много рядов лежали раненые – на пустых мешках, плащах, и просто на земле. Идя за знакомым цветом, Мириам не заметила, как Арго остановился, и слегка толкнула его головой в спину.

– Эй. – Сказал он.

Перед ними, на сложенном сером плаще, лежал черноволосый гвардеец. Его голова покоилась на коленях девушки в белой одежде горожанки. Рядом, держа ее за рукав, сидел ребенок – совсем маленький, с лямками, как у рюкзака, пришитыми прямо к одежке.