Подал голос еще один невстающий — чесатель брюха, с которым, как я теперь осознал, о чем-то пошептался Эльмо.

— Вроде бы у тебя есть капиталовложения в горную промышленность Северного Техаса, приятель? — Он продолжал почесываться. — Но с кем ты?

— Сам по себе, — тотчас ответил я, пожимая плечами. — Ну, и, конечно, я весьма обязан мистеру Эрпу, который любезно позаботился обо мне в космопорту.

— Вот-вот, — поспешил подтвердить Эльмо, тоже словно оправдываясь. — Святая правда, как открытые карты в покере.

Я бросил на него свирепый взгляд. Однако он только обиженно уставился на меня. Хотя Ламар понял смысл моего взгляда.

— Разумеется, никому из нас в голову не придет поставить под сомнение слова мистера Ла Круса, — произнес он торжественно. — Кстати, мне следовало бы представить… — Но он умолк и принялся подозрительно отскабливать кончиками ногтей краешек идеально острой складки своих брюк, где не было даже намека на пылинку.

— И никаких капиталовложений в горную промышленность, — поторопился я сказать, — у меня нет. Мистер Эрп неверно понял мои слова. В Амарильо-Кучильо мне надо уладить одно старинное семейное дело, и ничего больше.

— Дело чести? — вкрадчиво спросил Ламар, и глаза у него заблестели. Как и у позвякивающего золотом Берлсона. Но Чесатель не дал мне ответить.

— А ты неверно понял мои слова, приятель, — гаркнул он. — Я спросил, с кем ты, не в смысле, кто тут с тобой и прочее, а просто: с кем ты!

— Боюсь, мне не совсем ясно, — вежливо сказал я. — Когда? Где?

— Да где угодно. И в любое время. А лучше всего теперь. С кем ты?

Я поглядел вокруг довольно беспомощно, но с мужественно веселой улыбкой, рассчитанной на завоевание симпатий зрительного зала.

— Какая-то шутка, джентльмены? — спросил я наконец.

— Вовсе не шутка, — отрезал Чесатель прямо-таки злобно, но тут же взял себя в руки и принялся втолковывать терпеливо, словно умственно неразвитому ребенку: — Ну, вот я, до того как стал шерифом графства Даллас, был с электрокомпанией "Литтлтон и Ламар", а перед тем со "Шпионикой" Ханта, и так далее. Каждый техасец мужского пола, чего-то стоящий, всегда с той или иной компанией, если он не на государственной службе. А тогда он с правительством.

— Понимаю, — сказал я. — Ну, так я — в качестве актера-премьера — с труппой на паях "Сферический театр Ла-Круса".

— Служитель Мельпомены! — вскричал Ламар. — Моя дочь будет…

— На паях! — воскликнул Берлсон, грохнув своими золотыми, точно цимбалами. — То есть вы выпускаете акции, сертификаты…

— Ла Круса! — перекрыл его выжиматель черного цилиндра. — Так она ваша собственная? Но я точно знаю, что на Циркумлуне — сплошной коммунизм.

— Джентльмены! — Я вежливо понудил их умолкнуть, прибегнув к самому низкому регистру моего голоса, и торопливо объяснил: — Да, я актер шекспировского репертуара в невесомости. Термин "на паях" мы употребляем в старинном театральном смысле, означающем, что у каждого свое амплуа, хотя некоторые из нас заметно многостороннее, чем подразумевает это слово. Владелец же труппы — мой отец, хотя это по-своему кооператив и…

— Семейное предприятие, э?

— Да, — ответил я Черному Цилиндру. — И у нас в космосе существует собственность. Нередко частная. Если предметы и процессы никому не принадлежат и никем не ценятся, то кто о них позаботится, мистер..?

И вновь мой намек пропал втуне. На этот раз из-за последнего из полулежащих — владельца монокля. Все это время он пристально следил за мной, точно школьник, которому не терпится продекламировать стихи или показать фокус, непрерывно ерзал на своем ложе и так морщил лицо вдобавок к тику, что я каждый раз поражался, почему круглое стеклышко, превращавшее его левый глаз в совиный, не вылетает наружу.

Теперь, точно не в силах больше совладать с собой, он вскочил на ноги и кинулся в мою сторону, а облаченные в лиловое слуги шарахнулись вправо и влево, очищая ему дорогу. Он остановился передо мной и, пригибаясь и выпрямляясь, обозрел мой экзоскелет. Его пальцы порхали над ним не прикасаясь. Последнее, возможно, потому, что я выпрямился и, сложив руки на груди, посмотрел на него неодобрительно.

— Я чрезвычайно интересуюсь… механизмами, — сказал он с увлечением, но конфиденциальным тоном, как человек, который сообщает вам: "Самобичевание меня заводит". — Особенно протезными. А также роботами. Прелесть, ну, прелесть! Скелет, творение Природы, воссозданный в металле с тысячами улучшений! Какие крохотные сервомоторчики и явно мощные! Какая экономичность в расположении батареек! Насколько я представляю себе, без этого бесподобного механизма вы были бы здесь… абсолютно беспомощным?

— Да, даже при одном лунаграве, не говоря уж о шести, — признался я, несколько расслабившись от его восклицаний. — Мистер…?

Однако он только продолжал рассыпаться в восторженных похвалах.

— И какой бесподобный двойник… вернее, симбиот, ваше собственное тело! Словно его специально создали именно для этого несравненного протеза, и никакого другого! Кости и металл в дивном слиянии, в гармонии…

Я окончательно почувствовал себя красавицей-невольницей, выставленной в полной наготе на всеобщее обозрение для продажи с аукциона. И, когда техасец попробовал обойти вокруг меня, я начал поворачиваться, чтобы все время оставаться к нему лицом. Он ускорил шаг и тут же метнулся в обратную сторону, но так и не сумел зайти мне за спину. Этот глупый балет все продолжался. Я принялся проделывать гимнастические движения — главным образом сгибать колени, вертеть головой и протягивать перед собой руки, только-только не задевая его щетинящуюся волосами макушку, но он даже глазом не повел, настолько я его заворожил. Мне стало ясно, что он должен быть немецкого происхождения: это объясняло и короткую стрижку, и монокль — непременные принадлежности театрального немца.

Губернатор Ламар, до этого момента совершенно поглощенный особенно трудной охотой за пылинкой, заподозрив ее наличие на левом плече возле воротника, теперь положил конец нашему нелепому па-де-де.

— Профессор Фаннинович! Удовлетворением научной любознательности можно будет заняться позднее, если наш гость даст согласие. Мистер Кристофер Крокетт Ла Крус, разрешите представить вам профессора Круппа Фанниновича, возглавляющего инженерный факультет Техасско-Далласского университета.

— Очень приятно! — заверил меня профессор с чувством, однако его глаза продолжали шарить по моему экзоскелету.

Взгляд губернатора начал скашиваться на правое плечо, но с видимым усилием он посмотрел перед собой и продолжил:

— Кроме того с вашего разрешения, сэр, вам хотят быть представлены Чапарраль Хьюстон Хант, главнокомандующий техасских вольных стрелков, и Большеногий Чарли Чейз, шериф Далласа. — Губернатор показал на Черного Цилиндрика и на Чесателя. — Но, мистер… или если вам угодно, сеньор Ла Крус, я бросил тень на свое гостеприимство. Я послал за моей дочерью, желая познакомить вас с ней, но раз она задержалась, не хотите ли раскинуться? — Он указал на пустое ложе поблизости. — И перекусить? Профессор, может быть, и вам будет удобнее опять раскинуться?

— "Сеньор" подходит больше, — ответил я, поддавшись очередному порыву, и аккуратно опустился на указанное мне ложе. Фаннинович кротко последовал рекомендации губернатора, хотя откровенно сожалел, что лишился возможности вблизи наблюдать за сгибанием суставов моего экзоскелета.

— Благодарю вас, — сказал я губернатору, причем искренне. Двадцать минут стояния на титановых подошвах меня заметно утомили. Я проглотил все три мои пилюльки и чуть было не закрыл глаза, как вдруг заметил, что губернатор слегка нахмурился, вопросительно глядя на меня. Он перевел взгляд на Эльмо, потом опять посмотрел на меня, нахмурившись чуть больше. Я поколебался, но ответил легкой улыбкой и кивком.

— Мистер Эрп, — сказал губернатор, — садитесь тоже. Вон туда. — И указал на ложе чуть в стороне от нашего круга. Эльмо поторопился принять приглашение, пристыженно послав мне благодарную улыбку.