— В настоящий момент наибольшим влиянием на циркумлунцев пользуется пуританская фракция, включающая несколько больший процент носителей русского наследия, чем лиц американо-западноевропейского происхождения. В связи с отменой Интердикта они требуют, чтобы не только нас, актеров, но и всех мешковцев, которые не заняты частично выполнением технической работы для длинноволосых, депортировали на Землю. Подавляющее большинство циркумлунцев этого не хочет — ведь мы для них почти единственный источник развлечения и выпускания паров, — но, будучи до последнего мужчины (и женщины!) респектабельными технократами, они не решаются возражать вслух весьма голосистому суперпуританскому меньшинству. Естественно, нам остается лишь один выход: откупиться от властей предержащих циркумлунной валютой — то есть пополнением фондов для приобретения у Терры отсутствующих на луне элементов и материалов. И я приехал на Землю, Рейчел-Вейчел, чтобы приобрести валюту, которая оградит от депортации всех мешковцев и, в частности, персонал и реквизит Сферического театра Ла Круса.

Я почувствовал, как она взволнованно задрожала под моими пальцами.

— Вы будете гастролировать здесь, чтобы собрать необходимые суммы?.. Нет, не переставайте: вам же надо поддерживать репутацию страшнейшей сексуальной распущенности, а мне — поступать наперекор папочке. Но если так, то почему бы вам не начать гастроли в Далласском Малом театре в "Смерть берет отпуск" в заглавной роли? Я сумею это провернуть, а денег у папочки сверх головы.

— Увы, принцесса, врачи заверили меня, что даже в экзоскелете и часто подолгу отдыхая, я могу пробыть на Терре, не претерпев необратимых физиологических повреждений, одну неделю, с натяжкой две, но уже рискуя. Они подчеркивали, что мне особенно противопоказано… — Я оборвал фразу вместе с мыслью, которая ее подсказала. Среди видов деятельности, особенно мне противопоказанных по утверждению врачей, была и та, которой я занимался в эту минуту, и мне не хотелось внезапно усомниться в том, что мои психосоматические нужды мне известны лучше, чем врачам. Во всяком случае, не сейчас, когда я уже нахожусь на борту первобытнейшей из ракет, и отсчет времени начат. А потому я удовольствовался тем, что сказал:

— Нет, принцесса, здесь я ни в каких спектаклях участвовать не намерен.

Она не возобновила эту тему и как будто не заметила моей оборванной фразы. От сгущающегося мрака, а, может быть, и от моих тонких манипуляций глаза Рейчел стали больше, исполнились сияния. Ее голос порывисто вибрировал.

— Знаешь, Черепуша, я, кажется, в тебя влюбляюсь. Еще в детстве меня вдруг охватывало отчаяние, и я мечтала, что ко мне в облике темного рыцаря явится Смерть и унесет меня. Я заиграла до дыр три пленки с шубертовской пьесой "Смерть и дева". И вот теперь ты здесь. Ты совсем как Смерть в "Седьмой печати" и ведешь меня в грезовом танце — то есть если бы Макс фон Сюдов играл не Рыцаря, а именно Смерть. Послушай, Черепуша… нет-нет, не останавливайся… А как же ты раздобудешь здесь деньги для спасения своего театра? Я бы тебе дала, если бы папочка не скряжничал, чуть речь заходит о моих карманных расходах.

— Открою тебе тайну, Рейчел-Вейчел, — сказал я несколько осевшим басом, потому что она просунула три пальца между моими экзоребрами и трепетно водила ими по моей груди. Какого черта! Я и так наговорил ей куда больше, чем собирался, так почему бы и не прирезать свинью до конца, как выразился бы Эльмо. — До того, как мой дед улетел из Испанского Гарлема, он купил у впавшего в нищету старателя-алеута заявку на разработку ископаемых вблизи Йеллоунайфа в Канаде… то есть Амарильо-Кучильо в Северном Техасе. Считалось, что заявка эта — пустышка, но алеут, купивший ее у индейцев племени кри, подробно исследовал район и обнаружил, что именно там находится Пропавший Уранинитовый Шурф Чокнутого Русского, и он нанес на карту точное местоположение. Мой отец бережно хранил заявку и карту, как тайный козырь, чтобы в час нужды вернуть благосостояние роду Ла Крус. Пока продолжался Интердикт, Они были бесполезны, но теперь, когда он снят, а для нас и всего Мешка настали тяжелые времена, отец послал меня сюда продать заявку или предъявить права на прибыли, если за этот срок кто-то еще отыскал шурф и начал противозаконную разработку.

— О! Папочка у тебя, Черепуша, наверное, самый последний… мечтатель, — томно прошептала Рейчел-Вейчел. — Нет, я знаю, что у тебя все получится, — поспешила она добавить, и темное изумление в ее глазах достигло предела. — Поцелуй меня, Черепуша.

Осторожно наклонив голову так, чтобы не прикоснуться к ее лицу ни титановыми пластинами щек, ни подбородочной скобой, я прижал свои губы к ее губам. Ее пальцы заскользили по моей спине между титановой позвоночной балочкой и решеткой экзоребер. Некоторое время мы, постанывая, целовались. Затем она отодвинулась с более громким стоном, в котором мне почудился шепот:

— Приди, Возлюбленная Смерть… — А затем голосом средней бодрости она спросила: — Надеюсь, ты не оставил заявку и карту в своих вещах? Папочка наверняка перерыл их, прорентгенил и прошпионил.

— Но, конечно же, ваш отец так честен, щепетилен и благороден, что…

— Да, уж он самый бонтонный тюремщик во всем Техасе. А то зачем бы мне понадобились потайные ящики в моих бельевых комодах? Если он увидел, что здесь… Знаешь, Черепуша, мы ведь должны выглядеть очень эффектно: греческую богиню изысканно соблазняет романтичный черно-серебряный скелет — совокупление богомола с майским жуком. Именно такая мизансцена, какие папочка строжайше запрещает вводить в наши спектакли, щепетильный старый Кромвель! А где ты спрятал заявку и карту, Черепуша? Надеюсь, ты не забыл их на небесах?

— Я храню их на себе, принцесса.

— Чудненько, — прошептала она, нежно поглаживая это хранилище. — Скажи, Черепуша, как тебе показалась нынешняя мексиканская ситуация? Я спрашиваю серьезно… Нет-нет, это тоже продолжай! Ответь честно.

— Надеюсь, тебя это не оскорбит, Рейчел, но детское, словно бы добровольное раболепствование ваших испано-американцев… испанских техасцев, хотел я сказать, мне кажется гнусным. А эти кибернетические ошейники — мерзость!

— Интересно! — выдохнула принцесса. — А твое отношение к революции? Нет, продолжай!

Должен признаться, что ее быстрые неожиданные вопросы несколько выбивали меня из ритма, точно короткие прямые левой, пусть они и точно соответствовали моей философии одновременного удовлетворения любопытства на всех уровнях. Но я собрался с силами и продолжал — на обоих уровнях.

— Революции в Циркумлуне и в Мешке? Нет. Если не считать пуританских загибов, длинноволосые слишком для этого умны. Кроме того, мы абсолютно взаимозависимы, а все выигрышные карты и так в руках длинноволосых. Здесь у вас? Не знаю. Судя по моим первым впечатлениям, рассчитывать на революцию, устроенную мексиканцами, можно не больше, чем на бунт младенцев. Эмоционально я сторонник революций. Мои любимые роли — Кассий, доктор Штокман в ибсеновском "Враг народа", Дантон, лорд Байрон, Ленин, Сэм Адаме, Фидель Кастро, Джон Браун и Хо Ши Мин.

— Я просто вижу тебя Кассием! "А Кассий тощ, в глазах голодный блеск" — Цезарь словно тебя описывал. Ты хочешь пожрать малютку Рейчел? Станцевать с ней Вальс Смерти? Обещаешь? Или ты все-таки Хо? В чем-то ты схож со зловещим азиатом приключенческих романов: "Берегись, Америка! У тебя есть напалм и атомные бомбы, но у меня есть мои черные скорпионы, мои гигантские сороконожки, мои пауки с алмазными глазами — они прячутся во мраке и вдруг прыгают!" Ух! Или, может быть, я сумею создать драму вокруг легендарного героя мексов, их Эль Скелето? В его роли ты будешь великолепен! Но папочка… Послушай, милый, у меня просто фетишизм развивается… этот твой скелет… Не мог бы ты вылезти из него хотя бы на минутку? Вдруг ты недооцениваешь свои естественные силы? Моим смешным холмикам твои руки кажутся такими могучими!

Признаюсь, я был растроган до глубины души. Почему-то теперь я обрел способность яснее разглядеть мою восхитительную восьмифутовую бледную богиню в ее художественно смятом одеянии. Она купалась в таинственном серебряном свете, и мной овладела полная бесшабашность.