Там во дворе посадили его на цепь. Но он и после этого не утихомирился: гоняясь за курами, схватил подвернувшегося на беду свою цыпленка и отгрыз ему голову. Пришлось соорудить для Гоши клетку. Установили ее таким образом, чтобы он имел достаточно тепла и свежего воздуха.

Медвежонок явно взрослел. Когда в свободное время я выводил Гошу на прогулку, любимым удовольствием его было лазить по деревьям. Делал он это с быстротой и ловкостью кошки. (Тут надо заметить, что, вопреки всяким россказням, медведи необычайно подвижны и ловки). Я всячески поощрял подобные упражнения, рассматривал их как некий подготовительный этап к началу дрессировки.

Мне давно хотелось приступить к дрессировке Гоши, но мое нетерпение сдерживали более опытные товарищи, в первую очередь Сидоркины, справедливо указывая, что он еще слишком мал. Все мы несколько раз совещались, намечая срок начала обучения. Наконец, было условлено, что, если развитие звереныша будет продолжаться столь же успешно, начать, пожалуй, можно будет первого сентября.

- Ведь в этот день,- пошутил кто-то,- все малыши садятся за парты.

Продолжая усердно выполнять свою основную работу у Сидоркиных, я в то же время усиленно готовился к занятиям с Гошей. Накупил книжек о животных и методах их приручения. В библиотеках выискивал малейшие сведения о медведях, их нравах и повадках, о способах обращения с ними.

В одной из библиотек попалась мне книга о великом русском физиологе И. П. Павлове. Я о нем тогда почти ничего не знал. С жадностью прочитал книгу. Вот когда я особенно остро ощутил всю тяжесть недостатка знаний, если не сказать - отсутствия их. И как же горько я сожалел о многих бесцельно ушедших днях, как досадовал на себя, что упустил неисчислимое множество возможностей обогатиться знаниями; со всей резкостью упрекал себя за то, что, увы! так мало читал обычно.

"Как же можно приниматься за работу дрессировщика, - внутренне казнил я себя,- с таким скудным запасом знаний, на что это похоже?"

Признаюсь, были моменты, когда именно по этой причине я совсем уже решал бросить свою затею.

Значит, навсегда распрощаться с мечтой стать артистом?

Но не всем же быть артистами!

Такого рода мысли осаждали меня, едва я укладывался в постель, не давали уснуть, несмотря на ужасающую усталость.

И если все же настроения того периода не сломили мой дух, не принудили отступить, то этим я целиком обязан товарищам - артистам и рабочим, относившимся ко мне с дружеским участием, хотя, быть может, они и не догадывались, что творилось в моей душе.

По совету друзей я написал письмо в Москву, в Циркобъединение, с просьбой предоставить мне дополнительно несколько медведей, чтобы подготовить их к работе на манеже. С завидной быстротой прибыл ответ - короткий, всего из двух фраз, и очень внятный. Заканчивался он так: "...в связи с избытком номеров с крупными животными".

Отказ поверг меня в отчаяние. Первым побуждением было бросить все, уйти из цирка. Я даже вслух высказал это обступившим меня товарищам.

- Ты что это, Ваня,- отвечал мне старый коверный^*, весельчак и балагур, он был сейчас необычно серьезен,- с первой попытки - в кусты?.. Это, брат, не по-цирковому. У нас-то ведь, знаешь, как принято: хоть сто раз повтори, но пока трюк не сделан, попыток не прекращай.

^*(Коверный - цирковой комик.)

В одно мгновение я попал под меткий перекрестный огонь, не оставивший камня на камне от моей, как кто- то из товарищей выразился, пораженческой позиции.

- Да как это можно?- доказывали они мне,- ведь ты почти уже настоящий дрессировщик, артист. А Гоша, он же замечательный медведь, такого в цирке еще не было...

Разговор о Гоше был выстрелом без промаха. Они хорошо знали, мои товарищи, кем был для меня Гоша уже в то время. Я, правда, пытался еще "отстреливаться".

- Гоша-то, конечно, очень хорош,- сказал я.- Но разве молено работать с одним медведем? Такого еще не бывало...

- Не було, так буде,- почему-то по-украински ответил коверный.- Хиба ж не так, хлопцы?

Со всех сторон посыпалось:

- Так, так...

- Верно.

- Какой может быть разговор!

Все-таки я еще не сдавался:

- Нет, придется уйти из цирка.

И тут один артист иронически спросил:

- Это ты сам придумал или сообща с Гошей?

Я рта не успел раскрыть, как старый коверный опередил меня:

- Ни, це вин сам, бо Гоша не такый дурень... Громкий смех прокатился по двору цирка. И хотя

надо мной смеялись, я понял, что это - борьба за меня.

Очень большое значение имеют для артиста, а тем более для начинающего, дружеская поддержка, интерес, проявляемый к его труду товарищами по искусству, вовремя услышанное доброе слово.

Но не всем же быть артистами!

Такого рода мысли осаждали меня, едва я укладывался в постель, не давали уснуть, несмотря на ужасающую усталость.

И если все же настроения того периода не сломили мой дух, не принудили отступить, то этим я целиком обязан товарищам - артистам и рабочим, относившимся ко мне с дружеским участием, хотя, быть может, они и не догадывались, что творилось в моей душе.

По совету друзей я написал письмо в Москву, в Циркобъединение, с просьбой предоставить мне дополнительно несколько медведей, чтобы подготовить их к работе на манеже. С завидной быстротой прибыл ответ - короткий, всего из двух фраз, и очень внятный. Заканчивался он так: "...в связи с избытком номеров с крупными животными".

Отказ поверг меня в отчаяние. Первым побуждением было бросить все, уйти из цирка. Я даже вслух высказал это обступившим меня товарищам.

- Ты что это, Ваня,- отвечал мне старый коверный^*, весельчак и балагур, он был сейчас необычно серьезен,- с первой попытки - в кусты?.. Это, брат, не по-цирковому. У нас-то ведь, знаешь, как принято: хоть сто раз повтори, но пока трюк не сделан, попыток не прекращай.

^*(Коверный - цирковой комик.)

В одно мгновение я попал под меткий перекрестный огонь, не оставивший камня на камне от моей, как кто- то из товарищей выразился, пораженческой позиции.

- Да как это можно?- доказывали они мне,- ведь ты почти уже настоящий дрессировщик, артист. А Гоша, он же замечательный медведь, такого в цирке еще не было...

Разговор о Гоше был выстрелом без промаха. Они хорошо знали, мои товарищи, кем был для меня Гоша уже в то время. Я, правда, пытался еще "отстреливаться".

- Гоша-то, конечно, очень хорош,- сказал я.- Но разве молено работать с одним медведем? Такого еще не бывало...

- Не було, так буде,- почему-то по-украински ответил коверный.- Хиба ж не так, хлопцы?

Со всех сторон посыпалось:

- Так, так...

- Верно.

- Какой может быть разговор!

Все-таки я еще не сдавался:

- Нет, придется уйти из цирка.

И тут один артист иронически спросил:

- Это ты сам придумал или сообща с Гошей?

Я рта не успел раскрыть, как старый коверный опередил меня:

- Ни, це вин сам, бо Гоша не такый дурень... Громкий смех прокатился по двору цирка. И хотя

надо мной смеялись, я понял, что это - борьба за меня.

Очень большое значение имеют для артиста, а тем более для начинающего, дружеская поддержка, интерес, проявляемый к его труду товарищами по искусству, вовремя услышанное доброе слово.

                                                        Насколько легче было бороться с Гошей маленьким. Теперь он стал грозным партнером