Дядька перешел к следующему, затем к следующему, и тихо перемещающийся вдоль края ковра Сашка уже точно мог предсказать, что из этого выйдет. И ошибся лишь однажды: плотная женщина с нормальными зрачками все-таки в транс погрузилась, но времени дядька на нее потратил втрое больше обычного. И когда всё завершилось, а дядька, отправив «недостаточно духовно продвинутых» заниматься самостоятельно, вышел в кухню, Сашка стремительно переместился вслед.

— Что они принимают? — без паузы спросил он.

— В смысле? — недоуменно посмотрел ему в глаза дядька.

— У них зрачки как полтинники!

— Естественно, — пожал плечами дядька.

— Чего ж тут естественного? — криво улыбнулся Сашка. — Меня один такой сегодня чуть на котлеты не пустил. Это же допинг — сто пудов! Наркота!

— Ты ошибаешься, — мягко улыбнулся дядька. — Хотя, знаешь, и меня поначалу удивляла такая реакция тела на духовный рост, но я тебя заверяю: никакой наркотой здесь и не пахнет. Я же тебе объяснял...

— Ты хочешь сказать, что всё это происходит только от контакта с тобой? — заинтересованно прищурил глаза Сашка.

— Ну... в общем, да, — с чувством законной гордости признал дядька. — Насколько я могу судить... Не сразу, конечно... приходится ждать, когда человек созреет, чтобы стать «просветленным».

— И сколько уже... созрело?

— Ну, я и не упомню, — тихо засмеялся дядька. — Много...

— И что потом?

— Болезни отступают, проблемы решаются сами собой, и вообще человек становится умнее и добрее. Ну и некоторые экстрасенсорные способности появляются...

Сашка задумался. В принципе, Бобик мог пройти через дядькины руки — способности у парнишки определенно были запредельные, но назвать его чрезмерно добрым Сашка бы не рискнул.

— Исключения бывают? — поинтересовался он. Дядька задумался и внезапно кивнул:

— К сожалению, да... но нечасто.

— Какого рода? Зрачки как полтинники, а доброты не прибавилось?

Дядя Женя вздохнул. Было видно, как трудно дается ему такой поворот разговора.

— В общем, да, — наконец выдавил он.

Это уже походило на правду. По крайней мере, выглядело честнее.

Дядя Женя поставил чайник на плиту и присел на табурет. То, что эта тема зацепила его за живое, было очевидно.

— Знаешь, Сашок, так обидно бывает! Бьешься-бьешься, а толку — никакого. А главное, видно, что человек хороший, не без способностей, а результаты...

— Ты, Женя, себя не кори, — раздалось от дверей, и мужики обернулись.

В комнату входила Неля.

— Ты уже скольким людям помог? Не считал? А я считала. — Неля выразительно посмотрела на Сашку. — Триста сорок семь человек.

Сашка уважительно хмыкнул.

— И это только те, кому он явно сумел помочь, — с упором на «явно» и специально для Сашки произнесла Неля. — А так мы уже человек шестьсот приняли.

Сашке немного полегчало: всё становилось на свои места. То, что процент получивших пользу — порядка шестидесяти, говорило о многом, а главное, четко указывало на аутогенный, самогипнотический характер исцелений. А этого можно достигнуть и без наркотиков, и даже без йоги. Вот только Бобик...

— Ты вообще у нас молодец. — Неля с неожиданной нежностью прижалась к дяде Жене.

— Зато ты у нас не шедевр! — громыхнуло от дверей.

Все мгновенно развернулись.

В дверях кухни, яростно прищурив глаза, стоял тот самый подполковник.

— Сколько это будет продолжаться? — полыхая гневом, поинтересовался он.

Неля съежилась.

— До вас, понимаешь, не дозвониться! Марго по «пятакам» шляется! Дома пусто — хоть шаром покати! Ни пожрать, ни... Быстро домой!

— Но, Федя...

— Быстро, я сказал! Бегом!

Разъяренный начальник горотдела подскочил к жене и потащил ее к дверям.

— Федя, не смей, — ощетинилась Неля. — Здесь люди.

— Чего не смей, чего не смей! — закипел и без того уже подогретый супруг. — Я тебе покажу «не смей», лахудра!

Неля вцепилась в косяк, но Федор Иванович легко оторвал ее, и Сашка увидел, что в зале уже включили свет, а в коридор начали выглядывать потревоженные во время медитации ученики. Ни о каком трансе уже не могло быть и речи: Нелю, правую руку Учителя, ухватили за загривок и чуть ли не пинками волокли в прихожую.

Сашка глянул на дядю Женю. Он, как хозяин дома, по крайней мере мог что-нибудь сказать. Но дядька так и сидел на табурете, чуть прикрыв глаза и расслабленно улыбаясь одними уголками губ. И лишь когда в коридоре раздались короткие всхлипы, а затем и напряженный голос вмешавшейся в ссору Маргариты, дядька словно очнулся.

— Подожди, Федя, — тихо произнес он. — Не надо ее дергать.

Он произнес это очень тихо, но, как ни странно, Федор Иванович услышал.

— А что мне с ней делать?! — яростно поинтересовался главный городской мент. — В ж... целовать?! Я всё воскресенье, как последний придурок, на работе мантулю, голодный как черт, а она будет на всякие шабаши ходить! Развел здесь курятник и топчешь всех помаленьку!

Ученики растерянно переглянулись.

— Так ты из-за этого пацана подставил? — внезапно и весьма заинтересованно наклонил голову дядька.

— Я подставил? — растерялся Федор Иванович и густо покраснел. — Я, между прочим, личные дела со служебными не путаю! В отличие от тебя! Иначе бы вы у меня здесь все мордами вниз лежали!

— Я вижу, что ты сегодня без ОМОНа пришел, — закивал головой дядя Женя. — Но Сашку ты всё-таки подставил. Зачем?

Лицо начальника горотдела стало почти свекольным от гнева.

— Ничего умнее не скажешь?! — задыхаясь от с трудом удерживаемой ярости, просвистел он.

Дядя Женя ушел в себя еще глубже и вдруг посерьезнел.

— Скажу, — кивнул он. — Хватит под Хомякова подстилаться, Федя. Будь мужиком.

— Чего? — захлопал глазами начальник горотдела. — Что ты сказал?!

— Что слышал, Федя, — выпрямился на табурете дядя Женя. — Ты потому всех вокруг и тиранишь, что сломал тебя Хомяк.

Сашка посмотрел на багрового, чуть ли не икающего от переполняющих его чувств подполковника, затем на дядьку и снова на Федора Ивановича и понял, что теперь всё: никто и никогда его от ментов не отмажет.

— Вы... вы, Никитины... Я вас всех... — Ему было очень трудно взять себя в руки.