Он повиновался, издавая более громкое рычание, втягивая ее сосок глубже в свой рот и ритмичнее посасывая его. Она ахнула:

— Господи! — запутываясь пальцами в его волосах. Теперь он носил их по-другому, половину собирая в хвостик, а другую половину оставляя распущенными. Он смотрелся диким и невероятно сексуальным, с темной гривой волос на своих плечах.

Он принудил ее выпрямиться и убрать руки от его волос, позволяя им спокойно лежать по бокам, проскальзывая пальцами под ее эластичные шорты и стягивая их вниз по ногам, в то же время опускаясь на колени перед ней. Она положила ладони на его голову, тем самым помогая себе удерживать равновесие, когда Исаак помогал ей выйти из шорт.

Он скользнул ладонями вверх по ее ногам, поддразнивая ее влажные складочки. Его пальцы в тот же миг были покрыты влагой, и он издал стон.

— Бл*дь, я никогда не прекращу восторгаться твоей красотой, — едва слышно пробормотал он, оставляя поцелуй на ее животе, прежде чем он поднялся на ноги и позволил ее ногам подогнуться. Он аккуратно положил свою байкерскую жилетку под дерево и бросил футболку поверх нее. Он только прикоснулся к своим ботинкам, когда Лилли чуть привстала из сидячего положения и остановила его.

— Не снимай ботинки и свои джинсы.

Он приподнял бровь, взглянув на нее.

— Да ты что?

— Мне нравится, как твоя одежда ощущается на моей коже.

Ей на самом деле это очень нравилось. Она уже чувствовала, как влага покрывала ее складочки, в то время как она ожидала контакта шелковистой кожи и грубого материала одежды.

Он улыбнулся ей коварной улыбкой и взял презерватив из своего бумажника. Стоя на краю полога листвы огромного вяза, он расстегнул молнию на джинсах, вытащил свою твердую эрекцию и раскатал по ней презерватив. Когда он присоединился к ней на коврике, то приподнял ее таким образом, чтобы она оседлала его бедра, и насадил ее на свой член без каких либо колебаний. Лилли задохнулась от внезапного вторжения в ее тело. Ох, Господи, это ощущалось невероятно. Он всегда ощущался внутри нее потрясающе. Словно его член был создан специально под нее. Она оплела его тело руками и ногами так крепко, как только могла, желая чувствовать тяжесть стальных мышц его груди на ее, мягкие прикосновения его небольших, мягких кудрявых завитков волос к ее соскам.

Она двигалась на его члене, принимая его глубже, Исаак в свою очередь сжал в ладонях ее задницу, издавая мучительный стон. Он спрятал лицо в изгиб между ее плечом и шеей, когда пробормотал:

— Господи Иисусе. Если бы тебе только было известно, как ты потрясающе ощущаешься на моем члене... такая чертовски мягкая и узкая, сжимая меня своими стеночками. Мне нравится, как ты пахнешь, я люблю твой вкус. Мне нравится, какие звуки ты издаешь. Бл*дь, я тебя люблю, детка.

Она замерла. Немного времени спустя, он поднял голову и встретился с озадаченным выражением, что застыло в ее глазах. Он чуть подвинулся и притянул ее ближе к себе, насаживая жестче на свой член, заставляя ее издать стон, несмотря на дрожь, что сотрясала ее тело.

— Это не просто пустые разговоры во время секса, Лилли. Я тебе говорю, что на самом деле люблю тебя. Не суетись. Я просто говорю, что чувствую к тебе.

Она тоже любила его. Она даже испытывала легкое головокружение от этого чувства. Но все было так сложно.

— Исаак...

Он покачал головой.

— Сейчас я хочу слышать только твои крики, потому что я собираюсь заставить тебя кончать так сильно, пока твои глаза не соберутся в кучу, — он перекатился и встал на колени, укладывая ее на матрас, глубоко целуя ее.

А он крепко держал свое слово.

Было все еще темно, когда Исаак проснулся в постели Лилли. Это стало для него привычным делом: когда Лилли плохо спала, она обычно просыпалась от кошмаров, что ее одолевали на рассвете. Они провели большинство ночей за эти пару недель вместе, поэтому он пришел к понимаю, что она просыпалась от ужасных кошмаров столько же, столько спала спокойно, это значило, что примерно половину ночи она спала хорошо, остальную мучилась в кошмарах. Иногда случалось так, что она засыпала и сразу же просыпалась, что могло продолжаться всю ночь. Чаще всего это случалось между тремя и пятью часами утра, поэтому он просто начал просыпаться раньше нее, чтобы иметь возможность немного успокоить ее.

За последнее время она только дважды пыталась напасть на него во сне. Обычно она просто просыпалась и сразу же присаживалась. В остальное время она выскакивала из кровати, готовая к борьбе. Но всегда, когда он находился рядом, она просыпалась и присаживалась в кровати вместе с ним. Они молча сидели. Исаак всеми силами пытался успокоить ее. Она никогда не рассказывала, что происходило с ней во сне. Единственное, что она повторяла раз за разом, что все кончено. Все было кончено и прошло, но прошло ли на самом деле?

Кроме тех двух раз, когда ему пришлось противостать ее нападениям, он применил настоящую силу всего раз, ему пришлось ударить ее в лицо кулаком, чтобы немного усмирить ее яростную борьбу. Это произошло прежде, чем она смогла проснуться. Поэтому сейчас он сидел и безмолвно наблюдал за тем, как она должна была вот-вот проснуться. Он всегда спрашивал ее и никогда не прекратил бы делать этого до того момента, пока бы она, наконец, не рассказала ему, что произошло. Единственное, что ему было известно, что каким-то образом это связано с тем, что произошло в Афганистане. Он знал пару ветеранов, у которых так же, как и у нее, были подергивания во сне. Но у Лилли все было намного, намного хуже. От чего бы она не страдала, муки уходили после ее пробуждения, когда она повторно засыпала после всплесков ужаса и агрессии.

Тем не менее, Исаак был крайне растерян. Он чувствовал необходимость защитить ее, сделать что-то, что поможет ей. Но все, что он мог сделать, это увлечь ее в кокон комфорта под одеяло и быть рядом с ней. Она всегда спала, крепко прижимаясь к нему, и он всегда обнимал ее, когда засыпал, казалось, что она пыталась найти спасение в его объятиях.

Этим утром он больше был занят мыслями, что беспокоили Лилли. Он чувствовал: происходило что-то, что заставляло ее все больше и больше дистанцироваться от него. Они стали намного ближе за эти пару недель, и, несмотря на скорость, с которой все развивалось, он знал, что они сблизились по-настоящему и то, что было между ними, было реально. В последний раз, когда он был так близок с женщиной, это было во времена, когда был еще жив его отец. Но это уже другая трагичная история, о которой он предпочитал не рассказывать и держать ее под семью замками в своем сердце. До того, как он познакомился с Лилли, ему казалось, что он совершенно не желал вновь испытать подобную близость с женщиной. Но то, что было между ним и Лилли, было чем-то совершенно отличным от происходившего ранее. Теперь он желал этого.

В последние пару дней он чувствовал, что она воздвигла между ними нерушимую стену. После того, как он показал ей статью, что нашел Барт, и они обсудили все, Лилли была проста и открыта в общении с ним. Теперь же она отстранялась от него. Это было заметно, когда они говорили, и она внезапно отключалась на пару-тройку секунд, он не мог точно сказать, почему ему бросалось это в глаза, но он явственно чувствовал это. И ему не нравилось то, что он ощущал. Это стало более заметно, когда он заговорил о том, чтобы, наконец, привести ее в клуб. До прошлой ночи он совершенно не замечал этого, потому как она очень ловко избегала этих моментов, но вчера ночью она попалась.

В этом не было совершенно никакого смысла. Она не стала бы бояться его братьев, как некоторые женщины. Она познакомилась с большинством из них и смогла очаровать, потому как было ясно, что ей было привычным мужское грубоватое поведение. Потому как частенько она могла повести сама себя грубо или жестко по отношению к окружающим. Он никогда даже помыслить не мог, что у него могли возникнуть проблемы с женщинами в этом плане. Но тут явно что-то было не так. Он просто не знал, что именно. Пока не знал.