Уайетт был самым старшим из братьев. Они росли в строгой атмосфере, с жестоким отцом и слабой матерью. В той же атмосфере, что царила дома у Исаака и еще во множестве домов в этой части штата. Деревенская жизнь могла быть жестокой и суровой. Мужчины работали до того момента, пока они не чувствовали крайнюю усталость и не были покрыты с головы до ног потом. Затем они напивались в стельку и думали о том, как они сделают то же самое на следующий день. Потом они отправлялись домой озлобленные и снедаемые грузом множества проблем.

Но было различие между Рэйем и Уайеттом. Рэй не мог держаться подальше от отца. Он, казалось, никогда не мог держаться подальше от надвигающихся проблем или же просто залечь на дно, чтобы переждать грядущую бурю. Иногда складывалось ощущение, что Рэй специально провоцировал отца. И тогда Уайетт, не раздумывая, вступался за брата и принимал весь удар на себя. Ему была предложена студенческая стипендия по футболу от университета штата Небраска, но он не мог оставить Рэя одного, поэтому он отказался от нее. Он остался со своим братом. Рэй же пошел в университет и затем поступил на службу подготовки офицеров резерва.

Уайетт работал на семейной ферме со своим отцом и жил в небольшом коттедже, который он построил своими руками на том же участке, что и их ферма. Его коттедж располагался недалеко от главного дома, в котором он вырос. Рэй находился на службе на протяжении шестнадцати лет, но вернулся домой как раз год назад или что-то около того. Он перебрался в ветхую хижину, которая находилась на расстоянии пары городов, и жил там, преимущественно сам по себе, перебиваясь случайными заработками и, по большому счету, позволяя Уайету заботиться о себе. Они виделись, когда тот доставлял ему продукты или вещи, которые могли понадобиться Рею. Исаак видел брата Уайетта всего пару раз, когда он приводил его на вечера пятницы, чтобы заставить того развеяться и повеселиться. Но Рэй вел всегда себя очень странно и большую часть времени был каким-то дерганным. Все полагали, что он был таким, потому что что-то произошло на войне. Но теперь Исааку была известна точная причина странного поведения Рея.

Он взял Лилли за руку и повел к двери. Почти все были там; рабочие смены как раз закончились, и все братья собирались в это время, чтобы пропустить по паре стаканчиков, по крайней мере, до того, пока у тех, у кого имелись семьи, не направлялись домой. Таким образом, Исааку было заранее известно, что он наделает шуму. Большинство часть братьев уже знали Лилли и видели ее с Исааком, но прошло, по крайней мере, лет пятнадцать с того момента, когда он приходил в клуб с женщиной. Он поднес ее руку к своему рту и оставил поцелуй на ее костяшках. Она улыбнулась Исааку.

— Все будет в порядке, Спорти. Мы все уладим.

Она сухо хмыкнула, это вышло совсем не похоже на смешок.

— Так или иначе, конечно же, уладим.

Нет. Ни за что. Никаких «так или иначе». Был только один способ. С братьями на ее стороне. Он не собирается терять ее. Он никогда и не помышлял о том, что встретит свою любовь, он никогда не помышлял, что вообще способен любить так отчаянно. Но у него было это сейчас; эта любовь, эта нерушимая связь с другой душой, и он сделал бы все, чтобы не упустить этого. Черт побери, нет. Он ни за что не предаст ее.

Но он также не мог предать и свой клуб. Этих парней, их семьи, его город — они все были под его ответственностью, а он бы никогда не предал то, что вверено ему. Поэтому тут был только один выход. Клуб должен был поверить ей, невзирая ни на что, и они должны были прийти к согласию, что Рэй должен умереть. ОН сделает все, он приложит все усилия, чтобы сделать это.

Он подал Лилли руку, крепко стискивая ее в своей большой ладони, и открыл дверь клуба.

Когда он вошел, головы братьев, как обычно повернулись в его сторону, чтобы таким образом поприветствовать своего президента. Но когда они увидели Лилли, в комнате воцарилась тишина. Братья, сучки и хэнгараунды, все в комнате замолчали, наблюдая, как Исаак входит в комнату. Он повернулся, чтобы посмотреть на Лилли, но она легко улыбалась, выглядя уверенно. Но, несмотря на это, она держала его за руку крепче, чем обычно. Он стиснул ее руку в ответ и решил, что они не приступят сразу же к решению проблем. Шоудаун был у бара, поэтому Исаак повел Лилли туда. Братья, уже знакомые с ней, приветствовали ее кивками или же просто поднимали в знак приветствия свои стаканы и бутылки с алкоголем. Медленно люди в комнате вернулись к тому, чем они занимались.

Ровер был за баром. Когда его не было там, парни сами брали и разливали себе по стаканам все, что им было нужно. Но Ровер знал, что должен был разливать и подавать выпивку, когда находился в комнате. Сейчас, он сразу же подошел к Исааку.

— Нам пару бутылок Буда, Ров, — Ровер коротко кивнул и повернулся к холодильнику бара. Все еще держа Лилли за руку, Исаак приблизился к Шоу.

— После того, как выпьем, нам нужно поговорить, — Шоу посмотрел на него недоуменным взглядом, но кивнул и сделал глоток своего пива. Ровер принес их пиво; когда Лилли взяла свое с сияющей улыбкой и мягко проговорила спасибо, она повернулась, чтобы прислониться спиной к бару. Исаак наблюдал за ней с того момента, как она вошла в комнату. На ее лице засияло выражение восторга, когда ее глаза были сосредоточены на дальнем углу комнаты. Он понял, на что она смотрела, и повернулся сам, чтобы взглянуть на то, что так очаровало ее.

По большому счету, эта комната выглядела, как огромная комната отдыха, где болталась кучка неотесанных парней. Барная стойка, которая была огромной, уродливой штукой, с боков обитая ярко оранжевой искусственной кожей (за это уродство Исаак никаким образом не нес ответственности — бар стоял тут уже на протяжении десятилетий) и барные стулья, обитые такой же оранжевой искусственной кожей; также там находился бильярдный стол внушительных размеров, покрытый голубым сукном; пара автоматов с аркадными[53] видео-играми и старый автомат для игры в пинбол; пара больших кожаных диванов и ряды стульев перед восьмидесяти дюймовым телевизором, что висел на стене; четыре стола и стулья. Стену украшали пивные знаки с подсветкой, плакаты и постеры байков, сексуальных девушек в стиле пин-ап, а так же огромная доска объявлений, которая была усыпана снимками и рядом заключенных в рамку свидетельств и табличек с городскими благодарностями. Стены были отделаны недорогими панелями, бетонный пол покрывал ободранный, потертый от времени линолеум. Все было прилично подзатасканным, не было ничего примечательно, что могло бы привлечь ее внимание.

Но в углу комнаты находись шахматы, для которых доской служила поверхность стола. Пешки были пять дюймов в высоту. Короли и королевы, самые большие фигуры, по десять дюймов каждая. Игра была в процессе на шахматной доске. Исаак мог сказать, что Лилли догадалась, что этот шахматный набор сделал он. Ему было приятно увидеть ее завороженное восхищение; он был горд своей работой.

Шахматы среди его работ были теми, что приносили ему настоящие деньги. В зависимости от дерева, которое он использовал и как вырезал, какую форму им предавал, в итоге, он мог получить тысячи долларов за шахматы, на создание которых он тратил пару дней времени и менее ста баксов расходовал на материал. Он как-то делал специальный заказ, который потребовал от него неделю на выполнение, и затем принес ему две тысяч чистого дохода. Но то, на что в данный момент так заворожено, смотрела Лилли, было, ни чем иным, как работой для души. Исаак думал об этом, как об искусстве. Фигуры были выполнены в абстрактном стиле, и на доске не было даже двух похожих фигур, все были отличными, даже пешки. Дерево, что было выбрано для работы, намеренно подобранно с зернистой текстурой, затем зашлифовано, а также Исаак потратил кучу времени, чтобы подобрать правильную текстуру древесины для каждой отдельной фигуры. Он делал этот набор много месяцев, когда у него было время возиться в своей мастерской. Это было чем-то вроде терапии, которая началась сразу же после смерти его отца, когда он возглавил стол на собрании и взял на себя обязанности президента.