ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Поляна между сопками, покрытыми хвойным лесом. Здесь импровизированный аэродром, по пути к дальневосточной границе. Костер, у которого сидят  Г а р и н, С т е п а н е н к о  и  л е т ч и к и. Серый, пасмурный день, плывут облака, бушует ветер. Вдали виден бомбардировщик.

Г а р и н (поднимает голову, прислушивается). Не машина ли?

В и к т о р. Нет. Ветер.

Г а р и н. О черт!..

В и к т о р. Подождем еще немного.

Г а р и н. Бессмысленно. Будем ждать его здесь, а там пока начнется бой. Давайте погоду, штурмана! Как только можно будет вылетать — старт. Проклятие! Двести километров до Халхин-гола, а мы здесь как инвалиды.

Голос дневального: «Стой! Стой, стрелять буду!»

Выстрел.

Г а р и н. Дневальный! Ты чего стреляешь?

Д н е в а л ь н ы й. Да тут какая-то гражданка под самолетами гуляет.

Г а р и н. Давай ее сюда!

Дневальный вводит  Ф а и н у. У нее охотничье ружье, в руках мешок. Гарин смотрит на Фаину, хохочет.

Фаина! Ты зачем сюда пришла?

Ф а и н а (совсем юная девушка. У нее ослепительная улыбка и черные удивленные брови). Я вам харчи несу. А он стреляет в меня. Это порядок, да?

В и к т о р. Иди, дневальный. Это дочь лесника, мы у них в избе ночевали сегодня.

Г а р и н. Как дела, Фаина?

Ф а и н а (сердито). Чтоб я когда-нибудь зналась с летчиками? Ни в жизнь. То живут у нас в избе, ночуют, к себе в гости в Москву приглашают, карточки на память дарят. (Летчики смеются.) О них заботишься, фазанов для них на обед бьешь, а они вдруг стрелять начинают. (Вспыхнув.) Да я б его сама из берданки убила, если бы вы меня не остановили. (Развязывает мешок.) Тут отец вам медвежий окорок прислал. Пирог мать испекла. Фазаны вот… Нате. И до свиданья вам навсегда.

В и к т о р (берет ее за руку). Нет, Фаина… Не сердитесь. Это же порядок такой. Нельзя у самолетов ходить.

Ф а и н а. Что я — японец?!

Г а р и н. Садись к костру, девушка. Улетим мы сейчас, только дымок в небе останется. Не злись. Коньячку выпей.

Ф а и н а. Не буду!

В и к т о р. Фаина! Ну, Фаина!

Фаина, подумав, приняла от Виктора стопку и быстро выпила.

Г а р и н. Отошла!

Все и Фаина рассмеялись.

Ф а и н а. Вот вы пирог лучше кушайте…

В и к т о р. Фаина. Приедете ко мне в гости в Москву?

Ф а и н а. Приеду? А вы не узнаете меня. Летчики!

В и к т о р. А вы попробуйте.

Г а р и н. Как вы здесь живете, барышня? Скучно небось?

Ф а и н а. А соскучимся — на тигра охотиться идем. Два раз в год в город ездим. Я и во Владивостоке была… и в Хабаровске.

В и к т о р. А в Чите?

Ф а и н а. А в Чите вот не была. Москва больше Читы? Намного?

Г а р и н. Нет, не очень. Раз в десять.

Поднимают стопки.

За Москву!

В и к т о р. За нашу встречу в Москве!

Г а р и н. Хорошо сейчас там, в Москве, Виктор! Вот она, судьба летчика. Нынче мои друзья здесь на китайской границе, вчера в Испании… А завтра… далеко отсюда.

Ф а и н а. А вы на двух машинах, так прямо из Москвы летите?

Г а р и н. Нет, мы из Читы втроем вылетели. Три бомбардировщика…

Завывает ветер.

Ф а и н а. А где же ваш третий товарищ? Отстал? Не сдюжил?

В и к т о р. Он летчик хороший. Лучший из нас.

Г а р и н. Ну, ну!

В и к т о р. Да, лучший.

Ф а и н а. Зачем же вы его оставили?

В и к т о р. Горючее у нас кончилось. Пока подвезут — долго ждать. Один из троих должен был отдать бензин.

Ф а и н а. И он согласился отдать? Я б ни за что.

Г а р и н. Ты барышня, а он летчик. Летчику надо приказ выполнять.

Ф а и н а. Сидит он, поди, там за хребтом, ругается.

Г а р и н. Нет, он у нас добряк. Мой ученик и его (на Степаненко) дружок детства… Скоро развиднеется?

Ф а и н а. Тут тихо уж… А там за хребтом бушует… Вишь, облако за сопку зацепилось…

Г а р и н. Не придется его здесь ждать. Полетим дальше, Виктор. (Летчикам у костра.) Готовьте машины. Скоро старт.

В и к т о р. Мы ж хотели его здесь обождать.

Г а р и н. Дадим радио. Он там еще три дня будет отсиживаться. Что ж, его так и дожидаться? Не рискнет он в такую погоду лететь… На Халхин-голе встретимся. (Прислушивается.) Стой! Не машина ли?

В и к т о р. Нет. Ветер.

Г а р и н. Машина!

Ф а и н а. Вот она, между сопками летит.

В и к т о р. Где?

Г а р и н. Не туда смотришь. Левее. Вот над теми елями.

В и к т о р. Вижу! Это Николай.

Г а р и н. Похоже на то.

В и к т о р (кричит). Николка!

Г а р и н. Кричи громче, авось услышит. (Летчикам.) Выложите посадочные. Дайте ракеты.

Летчики уходят.

Низко идет. Как бы в сопку не вмазал.

В и к т о р. Это Николай-то? Да он каждую кочку с воздуха заметит! Вот он! (Выстрел, взлетает ракета.) Выключил мотор… Планирует… Сейчас бреющим пойдет… А со второго круга на посадку. Я-то уж его походку в небе знаю.

Гарин уходит.

Ф а и н а. Какой ваш третий товарищ? Интересно посмотреть.

В и к т о р. Он самый лучший из нас троих. А если б нас было втрое больше, он все равно был бы лучшим. И вы знаете, Фаина, ведь он никогда не торопится. Но не было случая, чтобы он опоздал. Первый приходит на задание. Он… да вы его сейчас сами увидите.

Входят  Н и к о л а й  и  Г а р и н.

Г а р и н. Честь имею представить!

В и к т о р. Николай! (Бросается к Гастелло.)

Н и к о л а й. Собственной персоной.

В и к т о р. Откуда ты взялся?

Н и к о л а й. С небушка.

В и к т о р. Каким образом?

Н и к о л а й. Нормально. Как условились. Едва вы вчера вылетели, привезли мне горючее, я заправился, а сегодня на рассвете и вылетел.

Г а р и н. Но ведь ураган.

Н и к о л а й. Нормальный ураган. Поболтало… Главное — посадка была тяжелая. (Садится к костру, греется. Смотрит на Фаину.) А это ваша новая знакомая? Представьте, пожалуйста.

Ф а и н а (протягивает ему руку). Фаина. Я уж об вас все знаю.

Н и к о л а й. Все? (Смеется.) Я и сам еще о себе не все знаю.

Г а р и н. Как ты нас разглядел?

Н и к о л а й. По дыму. Хорошо, что вы костер тут развели.

В и к т о р. Да ведь ты мог угробиться. Переждал бы бурю.

Н и к о л а й. А вы бы улетели? Дудки! Нам втроем приказано явиться в район боевых действий.

Г а р и н. Я представлю тебя к награде. Ты совершил безусловный подвиг.

Н и к о л а й. Нет, это уж слишком красно сказано. Просто прилетел в плохую погоду. За что тут награждать? Коньячком разве.

Входит бортмеханик  П а в е л  Г и р я в ы й.

Г и р я в ы й. Разрешите?

Ф а и н а. Это кто?

Н и к о л а й (Фаине). Это мой бортмеханик, Павел Гирявый.

Г и р я в ы й (Гарину). С озера, товарищ капитан, пришли машины с тяжелоранеными. Вас разыскивают.

Г а р и н. Что еще там? (Уходит.)

Н и к о л а й. Садись к огню, бортач!

Г и р я в ы й. Некогда, товарищ капитан.

Н и к о л а й. Как машина?

Г и р я в ы й. Можно дальше чапать. Механизмы в порядке. Сколько живу, в такой болтанке еще не был. Думал завещание писать.

Н и к о л а й. Завтра будем на Халхине. Первый бой!

Возвращается  Г а р и н.

Г а р и н. По самолетам, друзья! Генеральное сражение на Халхин-голе началось вчера. Нам приказ немедленно вылетать.

Н и к о л а й (весело). Приказ есть приказ!

Г а р и н. Да… Поэтому ты, Гастелло, задержись. Летим к Халхину мы с Виктором, а ты возьмешь на борт раненых и с ними обратно через хребет в Читу.

В и к т о р. Но ведь он пока обернется в Читу и назад — здесь все будет кончено.

Г а р и н. Возможно… Но, скажи, как бы ты, Гастелло, поступил на моем месте, если бы был командиром звена?

Н и к о л а й (выдержал взгляд Гарина. Медленно). Я бы поступил точно так же, как и вы. И вы напрасно хотите оправдать свое приказание. Я благодарен вам за оказанное доверие. Мне вручается жизнь раненых бойцов Красной Армии. Я дорого бы дал, чтоб участвовать сегодня в сражении, но выполнение вашего задания я тоже считаю честью для себя.

Г а р и н (рассмеялся). Фу, отлегло! А я думал, ты будешь обижен, рапорт напишешь…

Н и к о л а й. Вот теперь я уже перестаю понимать вас, капитан Гарин. О чем мне писать рапорт? Разве не открыта передо мной дорога в небе? Разве это мой последний боевой вылет?

Г а р и н. Мне кажется, что сейчас ты прав больше, чем я. Ну что ж, летчики… В путь!

Николай, Гирявый и Фаина смотрят вслед улетающим бомбардировщикам.

Квартира Гастелло в городке летчиков под Смоленском, Двадцать первое июня 1941 года. Большой праздничный стол, на котором остатки пиршества; пустые бутылки и бокалы… Здесь командир полка  М о р о з о в, Г а р и н, л е т ч и к и  с  ж е н а м и. Г а с т е л л о  сидит за пианино. Рядом с ним  А н н а. В центре  В и к т о р  С т е п а н е н к о  и его молодая жена  Ф а и н а.

Г а р и н (берет со стола цветы и преподносит их Фаине). Вам, дальневосточная жительница, наша неожиданная гостья и новый член семьи пилотов, с небольшим опозданием свадебный подарок.

Н и к о л а й (вставая и подмигивая летчикам). За мной! Анна, марш!

Анна садится за пианино, играет марш, Николай церемониальным маршем, а за ним остальные мужчины, кроме Виктора Степаненко, уходят в соседнюю комнату и немедленно возвращаются. У каждого в руках большой букет сирени. По очереди, под звуки свадебного марша, они преподносят цветы Фаине. Она утопает в цветах и, смущенная и радостная, закрывает цветами лицо.

Ф а и н а. Ой, что же вы это…

Н и к о л а й. Подарок молодой!

Г а р и н. А теперь… Анна, вальс!

Анна играет вальс, и вся процессия во главе с Николаем тем же порядком уходит в другую дверь и моментально возвращается. У каждого в руках бутылка шампанского. Их торжественно вручают Виктору Степаненко.

Н и к о л а й. Подарок молодому.

Анна играет туш.

М о р о з о в. Ответное слово — молодым!

В и к т о р. Говори, Фаина.

Ф а и н а. Нет, говори ты…

Г а р и н. Тогда я скажу.

М о р о з о в. Ответное слово от имени Виктора Степаненко и его молодой жены произносит, по поручению общественности, капитан Гарин. Но, чур, в твоем слове ни слова о делах. Иначе лишу слова.