Г а р и н. Други и сыны! Внуки и правнуки! Деды и прадеды!

М о р о з о в. Хорошо начал.

Г а р и н. Где живет любовь? Всюду! Но находят ее в разных местах. Виктор Степаненко нашел свою любовь далеко отсюда — за славной рекой Сунгари, в дни боев на Халхин-голе. Нашел и потерял. И снова искал ее. И только через два с половиной года опять нашел. Два года они загружали почту и телеграф своей перепиской. И мы очень жалеем, что не присутствовали при встрече любящих сердец. Они соединились. Фаина приехала в Москву, учиться, по путевке райкома комсомола, и первый человек, которого она встретила на вокзале, был… Кто бы вы думали?

В с е. Виктор Степаненко!

Г а р и н. Вы удивительно догадливы. Именно он. С ее телеграммой в руке.

В и к т о р. Откуда ты это все знаешь?

Г а р и н. Я тоже удивительно догадлив. Прошло полгода. Молодые едут на юг, отдыхать, и по дороге вспоминают, что под Смоленском живут их старые друзья, слезают с поезда, пересаживаются на другой… И вот мы сегодня — двадцать первого июня тысяча девятьсот сорок первого года — имеем честь второй раз справлять их свадьбу.

Н и к о л а й. Анна! Туш!

Г а р и н. Пусть попробуют сказать, что раскаиваются в своем приезде!

В и к т о р. Мы и не пробуем.

Г а р и н. Еще бы ты попробовал! Но пусть наконец скажет молодая.

Ф а и н а. Мне никогда не было так сладко на душе, как сегодня.

Г а р и н. А нам — горько!

В с е. Горько.

Молодые охотно целуются.

Г а р и н. Николка, помоги раскупорить бутылки.

М о р о з о в. Но тут вмешивается командир полка и говорит: «Хватит, друзья, завтра у нас полеты».

Г а р и н. Сами просили не говорить ни слова о делах. Придется вас лишить слова.

М о р о з о в. Оставьте вино молодым. Пусть едут в поезде, пьют его за наше здоровье и нас поминают. А сейчас, товарищи командиры, пора на покой! Надо самим отдохнуть и хозяевам дать отдых.

Гости прощаются с хозяевами и со Степаненко. Фаина и Анна идут провожать их. В комнате Николай, Гарин и Виктор.

В и к т о р. Как я рад, друзья, что снова свиделся с вами.

Г а р и н. Ты теперь не летчик, а расстрига. Почему ты бросил авиацию?

В и к т о р. Разве я ее бросил?

Г а р и н. Ты больше не пилот.

Н и к о л а й. Он будущий конструктор. Я знаю Витьку с детства, он всегда больше хотел строить машины, чем летать.

В и к т о р. Еще три года, Сергей, и вы будете летать на машинах моей конструкции выше всех и дальше всех.

Н и к о л а й. Только не хвастай, Витька.

В и к т о р. Не буду. А ведь я не только в гости приехал. Меня сюда командировали на несколько дней, чтоб проверить усовершенствование автопилота для ночных полетов. С каким наслаждением после занятий в академии я залезу в кабину и сяду на пилотское место.

Н и к о л а й. Чью же машину ты выбрал для испытания?

Г а р и н. Мою, конечно.

Н и к о л а й. Гарина?

В и к т о р. Он самый опытный летчик, наш учитель… Неужели ты ревнуешь, Николай?

Н и к о л а й. Чепуха! Я прошу тебя лететь на моей машине. У меня есть для этого основания.

В и к т о р. Вопрос решен командованием.

Н и к о л а й. Завтра он будет решен иначе. Хорошо, что ты не летишь сегодня…

Гарин и Степаненко переглядываются.

Г а р и н. Слушай, Николай! Неужели из-за того, что мы теперь равны с тобой в чинах, ты действительно думаешь, что стал умнее и опытнее меня? Не зазнался ли ты, друг? Пошли. Виктор, проводи меня.

Входят  А н н а  и  Ф а и н а.

С т е п а н е н к о. Сергей, Сергей! Подожди, Фаина, я скоро вернусь. (Уходит вслед за Гариным.)

Н и к о л а й (Анне). Я тоже скоро вернусь. (Уходит.)

А н н а. Сколько раз я слышала эти слова: «Подожди меня, Анна, я скоро вернусь. Иногда это «скоро» продолжается несколько часов, иногда несколько дней… Иногда несколько месяцев. Так было перед Халхин-голом, перед Польшей, перед полетом в Бессарабию. Он возвращался как ни в чем не бывало, никогда не рассказывал, как близко летал от смерти. Смотрел на сына… «Как он вырос, Анна». А потом опять: «Подожди, я скоро вернусь…»

Ф а и н а. И вы никогда не спрашивали, куда он уходит, надолго ли?

А н н а. Нет.

Ф а и н а. Ну, а если он избавлялся от опасности, вы радовались, вы говорили ему, что счастливы?

А н н а. Однажды я сделала это. С тех пор никогда. Я очень боюсь его потерять, Фаина. Ну, как всякая жена летчика… Поэтому он не должен думать, что я могу его потерять… Понимаете? Никогда не задавайте ему ненужных вопросов. Спрашивайте только о том, о чем он хочет, чтобы вы его спросили. Ведь профессия летчика — трудная. Но профессия жены летчика — тоже не легкая.

Ф а и н а. Профессия жены? Первый раз слышу про такую…

А н н а. Об этом нет учебников, этому не учат, в вузах. Мать говорит дочери, жена — подруге. Так и учат одна другую…

Ф а и н а. Я никогда не слышала, чтоб женщину наградили только за то, что она жена…

А н н а. А это очень жалко. Но это не так уж важно. Потому что в каждом ордене летчика есть и частица, принадлежащая нам, женам.

Ф а и н а. Неужели вы хотите сказать, что мы должны приносить себя в жертву каждый раз, отказаться от своей жизни?

А н н а. Я совсем не то хочу сказать. У каждой из нас есть своя работа, свое дело… Но как можно делить: это ты — твоя работа, твои интересы. А это — твоя семья. Разве это не одно и то же? А разве одно без другого может существовать?

Ф а и н а. Там, за Сунгари, к нам часто прилетали летчики. Рассказывали о своих путешествиях, обо всем на свете… Мне казалось это таким далеким. И вдруг все это оказалось для меня правдой. Приехала в Москву, теперь — на Черное море. Мир раздвинулся передо мной. А вы сейчас хотите его сузить, сделать одной комнатой.

А н н а. Нет, Фаинушка! Я хочу его еще больше расширить для вас. А без комнаты, о которой вы говорите, этого сделать нельзя.

Ф а и н а (подходит к окну). Хоть бы скорее они вернулись.

А н н а. Они вернутся. Верьте в это, и они всегда будут возвращаться. Слышите? Николай поднимается по лестнице. Я всегда узнаю его шаги, когда он еще внизу.

Входит  Н и к о л а й, он сумрачен и озабочен.

Ф а и н а. Где же Виктор?

Н и к о л а й (посмотрел на Фаину). А теперь, дальневосточная жительница, спать!

Фаина хотела что-то спросить, но, вспомнив совет Анны, замолчала.

Ф а и н а (после паузы). Спокойной вам ночи! (Ушла.)

А н н а. И счастливого пробуждения.

Н и к о л а й. Беспокойно у меня на сердце за этот полет на гаринской машине.

А н н а. Вы опять повздорили с Гариным?

Н и к о л а й. Да. На этот раз серьезно и, очевидно, надолго.

А н н а. Мне кажется, что он немножко завидует тебе.

Н и к о л а й. Очень глупо, если это так. Чудак Сергей! Я несколько раз пытался с ним говорить, но всегда натыкался на какую-то стенку. Ладно, иди спать, Аня.

А н н а. А ты?

Н и к о л а й. Я немного посижу. Смотри, какой я подарок приготовил Витьке. Завтра он проснется и увидит…

А н н а. Красный самолет, летящий над земным шаром. Твой?

Н и к о л а й. Нет. Это чкаловский. Вот моя машина там, на земле.

А н н а. Вижу.

Н и к о л а й. Следом за Чкаловым полечу я. Мой маршрут будет еще дальше. Без посадки через полюс, через экватор, через второй полюс, снова экватор, Москва! Ведь настанет же день, Аня, когда я с моими хлопцами смогу обратиться к правительству: «Мы просим вас разрешить нам продолжать маршрут Валерия Павловича, лететь без посадки вокруг шарика». И нам разрешат. Тогда держись, старушка, не хнычь, не смотри на небо, не звони по телефону в штаб перелета…

Звонок телефона.

Да, да. Хорошо. Да, немедленно явлюсь. (Анне.) Меня вызывает командир полка. (Надевает фуражку.) Подожди меня, Анна, я скоро вернусь. (Уходит.)

Анна садится за стол. Из-за занавески выбегает  В и т я, сын Николая, с подушкой и одеялом и ложится на кушетку.

В и т я. Мама!

А н н а (увидев его). Ты почему не спишь?

В и т я. Жарко очень. Он ушел?

А н н а. Ты слышал, как мы разговаривали с отцом?

В и т я. Я слышал, как он ушел. Когда теперь вернется?

А н н а. Скоро. Спи, малыш.

В и т я. Это его командир вызывает?

А н н а. Конечно. И все летчики ждут этой минуты. Тогда они говорят: «Подожди. Я скоро вернусь». Вот и ты, когда вырастешь, будешь так же прощаться со мной, с женой, с сыном.

В и т я. Я буду приходить к командиру раньше всех. Чтобы он сказал: «Какой у Гастелло сын! Большой молодец!» Мы с отцом будем вместе летать во все страны на свете. Правда, мама?

А н н а. Правда, правда, если ты будешь нас слушаться и если ты не будешь просыпаться среди ночи.

В и т я. Но я уже выспался. Почитай мне…

А н н а. Что это за новости! Немедленно спи.

В и т я. Я не могу немедленно. Ты мне, мама, почитай, ну немножечко, ну чуточку… Вот эту книгу, мне ее папа читал. Вот здесь он остановился. Ты почитай, а я засну.

А н н а. Ну, уж пользуйся праздником. Что это за книжка?

В и т я. Вот здесь он остановился. Как они все заблудились в лесу. И была ночь… А Данко их вел.

А н н а (читает). «Что сделаю я для людей?! — сильнее грома…»

В и т я. «…крикнул Данко».

А н н а. «И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой. Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца…

— Идем! — крикнул Данко и бросился вперед на свое места, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям…»

Кабинет командира полка. На сцене  М о р о з о в, Г а р и н, Г а с т е л л о.

М о р о з о в. Сообщение мое будет кратким, товарищи командиры. Обстановка говорит о необходимости подтянуть работу всего нашего соединения. Это касается личного состава, материальной части. Это касается, в первую очередь, вас. Особенно Гарина. Я совершенно неудовлетворен вашей работой.

Г а р и н. Для этого вы вызвали нас к себе? Ночью?

М о р о з о в. Да. Для этого я вызвал вас к себе ночью. Завтра я уже не буду говорить с вами так, как говорю сегодня.

Г а р и н. Вы, может быть, смените командиров эскадрилий?

М о р о з о в. Если понадобится, да.

Г а р и н. Вряд ли вам так легко удастся. У Гарина есть кое-какие заслуги в авиации. Гарина знает вся страна.

М о р о з о в. Здесь речь идет не о прошлых заслугах, а о том, что нужно авиации сегодня. Извольте выполнять.

Г а р и н. Товарищ майор. Вы старше меня по годам и по должности. Но это не дает вам права оскорблять меня.

М о р о з о в. Извольте выполнять.

Н и к о л а й. Разрешите мне, товарищ майор?