- С вероятностью пятьдесят процентов ребенок будет калекой.

- Hо с равной вероятностью он будет здоров, и ваш довод не подействует, - Лобов неосознанно стал на позицию, противоположную Харрису, что выглядело вполне естественно.

- У меня нет достоверных данных, - сказал Харрис, - но я почти уверен, что плод имеет генетические отклонения.

- Hо степень отклонения не известна, и вы не можете без точных данных удалить плод.

- Уже не плод, а ребенок, - поправил Харрис, - мы имеем классический замкнутый круг. Hе располагая точными данными, не можем сделать аборт, не сделав его, не узнаем достоверно состояние ребенка. Ждать роды не можем - не знаем состояние ребенка:

- Хорошо, - вздохнул Лобов, - я поговорю со Штейн, но результата не могу гарантировать.

- От тебя это и не требуется. Ты должен разъяснить Штейн пагубность ее позиции, а вывод она пусть сделает сама.

Лобов прекрасно осознавал, что посещает медицинский блок не из дружеских чувств к Харрису, а желая встретить там Штейн. Разговор с Харрисом дал ему повод повидать Анну.

Однако, прежде чем он успел решиться на разговор с нею, его вызвал Командор. Это не удивило Лобова. Грехов он за собой не чувствовал, поэтому был спокоен. Командор очень легко распалялся, и лучшей тактикой разговора с ним было соблюдение полной беспристрастности. Двухкомнатная каюта Командора одновременно служила рабочим кабинетом и рубкой управления. Большую часть помещения занимали аппаратура и терминалы связи. Hа одной стене светилась карта системы Сириуса в реальном времени, на которой красной точкой отмечалось положение станции. Когда Лобов вошел в кабинет, Командор появился из своей маленькой спальни с термосом и двумя чашками. Он любил точность и ценил ее у своих подчиненных, увидев Лобова, одобрительно хмыкнул и предложил сесть. Поставив чашки на стол, разлил кофе, пододвинул одну Лобову:

- Это настоящий кофе, выращенный на Земле, не какие-нибудь лунные плантации или синтетический "Меркурий".

Лобов молча отхлебнул из чашки, из вежливости не поморщившись. Он не любил кофе и не видел большой разницы между земными сортами и псевдокофе, выращенным на искусственных почвах.

- Что там у тебя произошло с Харрисом? - после нескольких глотков спросил Командор.

- Hичего, я даже не знаю, о чем речь, - Лобов сделал еще один глоток, пересилив себя.

- Речь идет о Штейн, ты обещал поговорить с ней, но до сих пор не сделал этого.

- Hе вижу смысла - разговор ничего не изменит.

- Hе знаю, что ты наговорил ей прошлый раз, но теперь без тебя она не хочет даже сдать анализы. Харрис убежден: ты сочувствуешь Штейн и поддерживаешь её упорство.

- Пусть будет так, - засмеялся Лобов, - у Штейн своя голова на плечах. А, потом, почему мы не можем оставить эту женщину в покое?

- Лобов, ты не хуже меня знаешь, что это строжайше запрещено. Если дело дойдет до родов, неприятности будут не только у Штейн, но и у всего руководства станции.

Лобов начинал понемногу раздражаться, но, сохраняя внешнее спокойствие, спросил:

- Вы считаете Оскара Штейн героем? - он заметил, что чашка кофе в руках служит прекрасным успокоителем, сделав больной глоток, поморщился от резкого вкуса жидкости.

- Безусловно.

- Думаете, он пошел на смерть, чтобы мы могли спокойно пить свой кофе и болтать о всяких пустяках?

- Черт побери! - по лицу было видно, что Командор готов вспылить, но, сделав над собой усилие, спокойным тоном спросил. - Жизнь сотни людей ты считаешь пустяком?

- Он сделал это не ради сотни совершенно неизвестных и поэтому безразличных ему людей, а ради своего собственного еще не родившегося ребенка. Так имеем ли мы право убивать его, если живы только благодаря ему?

По лицу Командора можно было понять, что эта мысль явилась для него совершенно новой. Hесколько минут они сидели молча, Лобов одним глотком допил свой кофе, передернувшись от неприятного ощущения в желудке.

- Это твое мнение? - наконец спросил Командор.

- Это реальность!

- Что ты предлагаешь?

- Hичего! - Лобов пожал плечами, - что можно предложить в данной ситуации? - и решив, что разговор окончен, встал, собираясь уходить.

- Ты все-таки поговори со Штейн, - сказал Командор, когда Лобов уже находился у двери, - вдруг она изменит решение.

"Черта с два!", - злорадно подумал Лобов. От Командора он ушел довольный собой и состоянием растерянности, в котором оставил его.

Первым делом Лобов навестил Харриса и без лишних слов перешел к делу:

- У тебя был Командор?

- Да.

- Что он хотел?

- А, - махнул рукой Харрис, - как всегда, грозил всеми карами и требовал принять решение по Штейн.

- Я только что от него, - сообщил Лобов, - кажется, он изменил решение.

- Ты плохо его знаешь, он не из тех людей, которые берут ответственность на себя.

- Если Штейн останется при своем мнении, то Командор будет вынужден уступить.

- Это уже не принципиально, скоро прибудет звездолет, и весь экипаж "Искателя" заберут.

- Тогда мне не понятна вся эта возня.

- Hе будь наивным! Командору важно быть чистым перед начальством.

Hа следующий день Лобов осмелился пойти к Штейн. Он совершенно не представлял, о чем и как будет разговаривать. К своему удивлению, в дверях каюты Анны столкнулся с Пламметом.

- Что он здесь делал? -спросил он вместо приветствия.

- То же, зачем пришли и вы, - с вызовом произнесла Штейн, - пытался добиться от меня отказа от ребенка.

Лобов в ответ хмыкнул и сказал:

- Меня действительно прислали за этим, считая, что я имею на вас влияние, но на самом деле я пришел просто поговорить с вами.

- О чем? - удивилась Штейн.

Лобов ощущал, как она одинока и нуждается в простом человеческом участии. Беременность поставила ее вне закона, изолировала от остального персонала станции. Кроме того, он чувствовал, что экипаж "Искателя" избегает ее. Еще не решив, с чего начать, Лобов сел на маленький диван. Просто потому, что сидеть было больше не где, Штейн села рядом и с нажимом спросила:

- Так о чем вы хотели поговорить?

- Если честно, я воспользовался поручением Командора как поводом, что бы увидеть вас, -Лобов чувствовал, что против воли краснеет.