- Мам, - обрадовался Генка. - Ты поставила мои цветы в вазу?

- Спасибо, сынок, да только зря старался, - в голосе матери проскользнула грусть.

- Почему?

- Кувшинки живут только в своей среде. Вырвать их из озера - значит, погубить.

- Я и не знал.

- Надо знать. Кувшинки - теперь редкость. Надо их беречь.

- Я же хотел, как лучше…

- Ничего, сынок, теперь будешь знать.

Ливень прекратился как-то внезапно. Через несколько минут выглянуло из-за облаков ослепительное солнце, стало ясно и свежо, лишь с деревьев в мутные потоки и лужи все еще срывались капли воды.

Генка наспех позавтракал, взял велосипед и направился к Мишке. Товарищ уже поджидал на улице. На багажнике его велосипеда был закреплен саквояж с инструментом.

На этот раз друзья к озеру добирались долго. По раскисшей дороге ехать было трудно. Больше шли пешком. За велосипедами тянулся по тропинке глубокий неровный след. За прошедшие сутки вода в озере поднялась вровень с берегами, и казалось, чуть всколыхни его и оно выплеснется как из переполненной чаши. Лодку друзья снарядили быстро, прихватили саквояж и поплыли к другому берегу, к знакомому дубу.

Первым на дерево полез Генка. Он медленно взбирался вверх, а за ним, словно уж, тянулась тугая веревка. К концу ее ребята прикрепили саквояж, и он, качаясь, будто маятник, поплыл вверх.

Мишка, который влез на дерево следом за Генкой, уселся среди разветвленных стволов, стал снимать нарост. Дупло постепенно расширялось, и в него можно уже было просунуть руку.

- Давай попробую! - предложил Генка и осторожно заглянул в дупло, затем сунул руку, но ничего не обнаружил.

- Пустота, - сказал он. - До дна не достать.

- Что же делать? - разочарованно сказал Мишка. - Не рубить же дерево.

- Ого, рубить! - Генка посмотрел на Мишку снизу вверх. - Лесник тебе срубит. Штраф такой закатит, что родители домой не пустят. Лучше давай попробуем удочкой - она же в саквояже.

Чтобы леска не скручивалась, привязали молоток. Удочку опустили в дупло вглубь метра на полтора.

- Постучи, - предложил Генка. - Что там?

Мишка несколько раз поднял и опустил молоток, послышались глухие, мягкие удары. Затем крючок за что-то зацепил.

Мишка начал тянуть…

Подтянув, Миша просунул в дупло руку и сразу наткнулся на какой-то предмет. Теплый, мягкий, словно живое существо. От волнения у Мишки заколотилось сердце.

- Гена! Что-то есть!

- Доставай!

- Не вылазит…

- Тащи сильней!

В отверстии показалось что-то продолговатое, с потрескавшейся поверхностью, похожее на ощетинившегося ежика. Ребята осторожно вытащили находку и немного разочаровались. Это снова был сычуг. От тепла он размягчился, смола на нем была вязкая, липла к рукам. Перочинным ножом ребята вскрыли сычуг. К их удивлению, там оказалась вторая часть старой книги, найденной в озере, а среди страниц снова лежал червонный туз, точь в точь, как и тот первый. Быстро собрали инструменты, прыгнули в лодку и отчалили. Вдруг Генка схватил товарища за руку. Лодка резко накренилась набок.

- Там что-то в зарослях, - прошептал он. - Жми отсюда!

У Мишки похолодело внутри. На этом месте в прошлый раз он тоже видел, как шевелились кусты. Значит, это было не случайно?

Вечером друзья снова встретились на Пельке. Погода стояла жаркая, парная. На лес и поля упала седая дымка, трудно было дышать. Листья на верхушках деревьев трепетали от легкого ветерка, но внизу, на Пельке, огражденной от простора густой стеной кустарников и леса, было душно. Ребята в одних трусах уселись на свое обычное место в густой высокой траве.

- Какой-то заколдованный круг, - сказал Генка. - Одно и то же. Может, и никакой тайны здесь нет. Кто-то нас за нос водит, что ли?

- Так не бывает, - ответил Мишка. - Раз есть начало, должен быть и конец. Нет у тебя терпения.

- Хорошо, если оно у тебя есть, - обиделся Генка и отвернулся.

Мишка через очки стал рассматривать карту. Генка взял в руки книгу. Просто так, чтобы не сидеть без дела, пока Мишка что-то ищет. Генка решил не ходить больше на Девичье озеро. Хорошо, что они благополучно переплыли его и вернулись домой. А если бы на них напал леший, который, может быть, скрылся в камышах? Нет, больше он не поедет. Думая об этом, он безразлично перелистывал страницу за страницей и остановился на той, где была заложена карта. И тут ему невольно в глаза бросились строчки, подчеркнутые не как в той - чернилами, а продавлены чем-то острым, может, ногтем. Генка толкнул локтем друга в бок.

- Смотри, - показал пальцем на подчеркнутые строчки: - «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ищет покоя и не находит»… Видишь, «ходит по безводным местам» подчеркнуто дважды.

- В первой половине книги слова подчеркнуты тоже дважды. Постой, постой! Там было «вынь сучок из глаза…» Понял? Вот мы его и вытаскивали. Только не из глаза, а из дуба. Значит, это был один и тот же человек. Понимаешь, один стиль.

- Наверное.

- А ты посмотри в конце, - посоветовал Мишка. - На чем заканчивается?

Генка перелистал страницы, и в глаза сразу бросились еле заметные полоски.

- Вот видишь, - снова воскликнул Генка. - «Переправившись на другую сторону» подчеркнуто дважды. Стоп! «…Смотрите, берегитесь…» - тоже. Здесь не иначе как имеется в виду тот, ну, что был в зарослях… Я больше, Мишка, туда не пойду.

- Как не пойдешь? А уговор?

- Не пойду, и все!

- Трус, в наших краях ни медведей, ни тигров нет, - с обидой сказал Мишка. - А мне теперь все ясно. Если совместить дважды подчеркнутые слова, то получится, что, переправившись на другой берег, надо искать на безводном месте. Конспираторы!

- Ну, вот иди и ищи! - упрямо сказал Генка. Но затем все-таки взял очки и стал всматриваться в карту. - А все-таки разгадка в тузе.

Он снова лег на спину и стал рассматривать карту на солнце. Вдруг вскочил.

- Миша, а Миш, - прошептал он. - Она просвечивается. Прямо как проколотая. А следов никаких нет.

- Вижу! - Мишка посмотрел карту на свет. - Что бы это значило? А?

- Карандаш есть?

- На.

Генка пометил карту в просвечивающемся месте. Метка легла на правом выступе червонного знака. Ребята долго рассматривали карту, поворачивая ее то на одну сторону, то на другую, но ничего больше не приметили. Их удивляло, как можно было сделать на совершенно чистой и нетронутой карте такой знак. Может, ее раздваивали? Но нет. Она плотная, края ровные.

- Что находится в затоне по ту сторону озера? - спросил Гена.

- Кажется, ничего особенного. Кусты, деревья.

- Может, махнем? - Гена уже забыл о своих недавних страхах. Любопытство снова влекло его на озеро.

- А что, давай, - согласился Мишка. - До заката успеем.

Велосипедные шины слегка утопали в торфяной тропинке, поднимали за собой легкую пыль. Друзья на ходу не разговаривали, с усилием нажимали на педали, привставая на сиденьях, торопились. По небу проплывали редкие облака причудливых форм, косые лучи заходящего солнца все еще пекли, духота не спадала. Недалеко от озера ребята повели велосипеды в руках. По берегам лениво шевелились камыши, легкая рябь скользила по воде.

У старой, оголенной до верхушки сосны они поставили велосипеды и дальше направились пешком. Перепрыгивая с кочки на кочку, хрустя сухим валежником, раздвигая руками мелкие заросли, они добрались до юго-восточного выступа озера. Здесь было намного суше, ровнее, чем на заболоченной северной части, но ничего особенного ребята так и не заметили.

- Мне почему-то казалось, что здесь должен расти дуб. Непременно дуб, - недоуменно оглядываясь, сказал Генка.

- А здесь только пни да старые сосны. И все же надо искать здесь.

- Да что тут искать?

- Давай отойдем от берега. Заметил, метка на второй карте более отдалена от края знака, чем на первой. Случайно?

Они, кружа, пошли в глубь леса. В заходящих лучах солнца лес становился все неприветливее, сердитее. Настроение у парней тоже падало. Ничего не найдя, решили возвращаться. И тут, преодолев заросли малинника, вдруг наткнулись на огромный муравейник. Ребята не поверили сами себе. Много они видели в лесу муравейников, но чтобы такой! Холм из сосновых иголок и измельченной коры поднялся почти на метр. А окружность его достигала не менее полутора метров. Муравьиные тропы вели от холма в разные стороны. Муравьи просто кишели в полосах-дорожках среди лежащих старых ветвей. Кто тянул букашек или сухие сосновые иголки, кто возился с белыми яичками, кто нес крохотные кусочки сухого камыша.