Но даже размышляя над этим, он был положительно убежден в том, что сам он никогда не посмеет решиться на такое. Ведь он не знает ни ориентиров, ни в какую сторону идти, а для человека в его положении остается лишь одно: отправиться в Уиллоу-Вэлли и надеяться, что кто-нибудь все же обнаружит его прежде, чем он успеет умереть.

К тому же по этой тропе ездили нечасто, ибо бандиты, типа тех, что подстрелили его, чувствовали себя в этих краях весьма вольготно. Желающих совершить поездку в Хорз-Спрингс находилось немного, так что путники в пустыне были явлением редким. Именно поэтому-то он и решил выбрать эту дорогу, и ему даже в голову не могло прийти, что Джо Крит догадается о его маршруте.

Ну конечно же, это был Крит. Это он стрелял в него. В коротком промежутке между выстрелами Ларейн слышал его глумливый голос.

В какое-то мгновение он заметил троих всадников из Саксон-Хиллс. В следующую секунду пуля выбила его из седла, но их лица он не забудет никогда. Джо Крит, Индеец Фрэнк и вместе с ними Гей Томасон.

С Критом они уже давно не ладили, но больше всего его удивило присутствие там Томасона. То победное выражение на его лице, когда он поднимал свой револьвер.

Мотивы Крита были вполне очевидны. Этот бандит всегда ненавидел его. К тому же около шести недель назад он крепко поколотил Крита, о чем напоминали многочисленные шрамы, заметные на его лице и по сей день. И более того, Крит наверняка прознал о деньгах Марты Мейлоун, с которыми он возвращался к ней.

Но Томасон?

Ведь Гей был его другом, до этого они проводили вместе много времени, вместе работали, вместе приехали на Запад.

Причиной тому, увы, стала сама Марта. Убрав его с дороги, Гей сам приударит за ней. А так как во всей округе достойного избранника ей больше не найти, то Гей, пожалуй, сумеет завоевать ее. Последнее время Бретт Ларейн замечал за Геем повышенный интерес к этой девушке, но он никогда и представить себе не мог, что дело зайдет так далеко.

* * *

Ларейн был человеком немногословным. Он был высок и силен и искренне верен друзьям, которых у него было не так уж много и дружбой с которыми он беспредельно дорожил.

Скорее всего это Гей рассказал Криту, какой дорогой он собирается поехать. Конечно, Крит и сам мог бы выследить его, но только вряд ли он тогда залег в засаду, чтобы дождаться его именно здесь. Так что, наверное, это Томасон подсказал Криту это место или даже самолично проводил его сюда. И все же, даже принимая во внимание обоих негодяев, и даже учитывая Индейца Фрэнка, который неотступно повсюду сопровождал Крита, причина таилась намного глубже, чем это могло показаться на первый взгляд.

Бретт Ларейн и сам прекрасно понимал всю серьезность своего положения. На такой жаре и без воды человек мог протянуть от двух до пяти дней при условии, что на время солнцепека он сможет найти себе убежище в тени. Совершая ночные переходы и отсиживаясь в тени днем, он, возможно, и смог бы протянуть еще день или даже три, и, может быть, ему и удалось бы пройти за это время около двадцати миль. То есть застрять где-то на середине пути.

И все же, если он еще надеется выжить, он должен хотя бы попытаться. Нельзя же вечно просидеть здесь, в тени Рэттлснейк-Бьютт. Он должен уйти отсюда, нельзя терять драгоценное время. Но он хорошо понимал и другое, что все эти его рассчеты времени и расстояний относились скорее к цветущему и пышущему здоровьем мужчине, в то время как сам он был ранен и слаб.

Нет, ему все же следует немного переждать жару. Отпправившись в путь по такому сонцепеку, он сможет осилить самое большее лишь несколько миль.

Пот струился по его лицу, и он обмахивался шляпой. Он чувствовал себя слабым и разбитым окончательно, как будто все силы вдруг разом покинули его. Он старался не думать о жажде, которая уже сушила его горло и обжигала запекшиеся губы. Он думал о Марте Мейлоун и ее ранчо "Затерянная Долина".

Это было крохотное, уединенное, но очень уютное ранчо, расположившееся в укромном уголке предгорий, и поэтому-то кто-то и дал ему название Затерянной Долины. Это было прекрасное местечко, то место, где он мечтал прожить до конца своих дней вместе с Мартой.

Мысль об этом не оставляла его в покое с тех самых пор, как он приехал в Долину Солнца и нанялся на работу в ее хозяйство, вначале в качестве погонщика, а затем, когда все разбежались, став десятником, в подчинении у которого не оказалось ни одного работника. Но он продолжал работать. Он перегородил запрудой ручей и вырыл небольшой пруд, починил дом и построил конюшню из саманного кирпича. Он в одиночку объездил пятнадцать диких лошадей, клеймил скот и самолично же приглядывал за ним, делал все возможное и невозможное и даже не помышлял о вознаграждении за свои труды.

Наняв несколько заезжих ковбоев, он перегнал ее стадо в Хорз-Спрингс и продал там, получив хорошую цену. Это был первый доход, который Марта получила со своего ранчо после смерти отца. И вот теперь его ограбили.

Хуже всего было то, что теперь они скорее всего постараются убедить ее в том, что он якобы сбежал со всеми ее деньгами, и, пожалуй, ей не останется ничего иного, как только поверить им.

Его голова раскалывалась от тупой, пульсирующей боли, а боль, пронзающая бок, становилась нестерпимой. Он знал, что раны необходимо промыть и перевязать, но воды у него не было, и исправить это положение было не в его силах.

Время шло, и узенькая полоска тени, в которой он сидел, становилась все уже и уже. В воздухе над каменистой землей дрожало раскаленное знойное марево. Над землей, извиваясь, словно в причудливом танце, проносились песчанные вихри. Жара обжигала, но, в конце концов, веки его глаз сами собой опустились, и он уснул. Лицо его блестело от пота, а тело вконец онемело от терзающей его боли.

Высоко в небе парил канюк, затем прилетел еще один. Прошло еще довольно много времени прежде, чем Бретт снова открыл глаза. Шатаясь от слабости, он поднялся с земли, ошеломленно оглядываясь по сторонам, всматриваясь в темноту наступающих сумерек и багряно-золотистые вершины далеких гор. Скоро наступит время отправляться в дорогу.