Кузин презрительно хмыкнул в ответ на мой вопрос, на который я уже сама себе ответила.

– Какая, хрен, разница кто? – заявил он. – Пришла ты – это факт! Ну, а раз пришла – добро пожаловать, пташка! Приятно познакомиться... Давно не видел я баб-с! Давно... Жаль, пожар этот чертов к забору подступает, – времени сейчас на тебя нет... Да и тебе, пташка, некогда, как я понимаю...

– Это тебе, Кузин, некогда, как я понимаю, – перебила я его... – Один барак у тебя уже горит... Чего ты ждешь? Когда все вокруг загорится?

– Сказать по правде, – тебя сейчас ждал, – ответил начальник лагеря. – Ну, с этим теперь в порядке... А теперь – угадала! – теперь я ждать буду, когда все бараки загорятся.

– Сгоришь сам! – воскликнула я. – Лагерь нужно срочно эвакуировать! Уводи людей отсюда!

– Каких людей? – сделал Кузин удивленное лицо. – Разве ты не знаешь, что в моем лагере, – словосочетание «в моем лагере» он произнес так, словно говорил о своем собственном, частном заведении, – ...в моем лагере совершен дерзкий массовый побег.

– Уже? – растерялась я.

«Неужели я опоздала? – тут же мелькнула у меня в голове паническая мысль. – Тогда все пропало! Они всех перестреляют...»

– Нет! Правильно меня предупреждали, что с этой дамочкой нужно быть осторожнее! – воскликнул Кузин. – Какая разница – совершен, не совершен? Один хрен, мы всех догнали. И постреляли, как куропаток, – при попытке оказать сопротивление охране...

«Вот сволочи! – подумала я. – Они не оставят этим людям ни одного шанса выжить. Никакого побега не будет... Будет просто расстрел заключенных... Они перестреляют всех из автоматов, а потом сожгут лагерь и объявят, что было совершено нападение на охрану и пришлось применять оружие... Впрочем, возможно, все это будет и не так... Ведь идея наверняка принадлежит ФСБ... Возможно, Краевский изобразит позже все дело таким образом, что это он разыскал беглецов и его люди перестреляли их всех при задержании, поскольку те сдаваться не пожелали и оказали сопротивление...»

Как это будет потом изображено в милицейских и прочих отчетах – не играет никакой роли. Главное то, что обитатели этих бараков обречены – Краевский с Кузиным готовят им расстрел.

Могу ли я этому помешать? Не знаю! Должна помешать! В этом я была уверена. Но как это сделать?

И Григорий Абрамович куда-то запропастился... Хоть бы подсказал – что делать...

К Кузину подбежал один из охранников, судя по всему, старший над остальными, хотя был он в форме рядового и никаких знаков различия у него не было вообще. Зато было властное угрюмое лицо и манеры, с которыми он мог бы сделать карьеру в любой волчьей стае...

– Ну? – спросил Кузин, едва его увидя...

Начальник охраны выразительно посмотрел на меня...

– Херня! – воскликнул Кузин. – Это битая карта... У тебя все готово?

– Снимаю людей с вышек, – ответил тот, – чтобы расставить их на новых местах, нужно еще полчаса...

– Смотри! Если хоть один уйдет – вместе с ними ляжешь, – пригрозил ему Кузин...

Информация сыпалась на меня просто потоком... Мне, как я поняла, организовали какую-то ловушку, только я еще не успела узнать – какую именно. И если Кузин так пренебрежительно по отношению ко мне настроен, значит, я уже сунула голову в эту ловушку...

– Кузин, – сказала я, – если ты сделаешь это, ты конченый человек. Тебя расстреляют. Рано или поздно... Но, похоже, ждать этого недолго.

– Заткнись! – крикнул мне Кузин. – Накаркаешь... Ни одна сволочь не узнает, что здесь произошло... Свидетелей не останется.

– А охрана? – удивилась я, но тут же замолчала.

Еще одна догадка поразила меня... Охрану они с Краевским тоже уничтожат. И представят дело таким образом, будто бы это заключенные сумели поубивать охранников и завладеть их оружием.

– Не твое сучье дело! Поняла? Тебе сейчас к своим нужно срочно возвращаться – тебя там новости ждут...

«Какие еще новости? – подумала я растерянно. – Еще новости? Неужели эти ублюдки что-то сделали с Игорем и Кавээном?»

Толкая меня в спину автоматом, один из охранников отвел мою персону к воротам и вытолкнул с территории лагеря...

«Нужно срочно сообщить о готовящемся массовом убийстве! – торопливо подумала я. – Где же Кавээн с Игорем? У них есть рации...»

На дороге, ведущей к лагерю, стояла одна машина, но из-за дыма, уже густо затянувшего поляну, невозможно было разобрать – какой марки... Не рассуждая, я бросилась к машине... Должна же там, в конце концов, быть рация! Нужно срочно вызывать помощь!

Подбежав поближе, я с радостью обнаружила, что «уазик», стоявший у кромки леса, – милицейский.

«Хоть в этом мне повезло! – подумала я. – У них-то наверняка должна быть рация! Сейчас они вызовут подкрепление...»

И только рванув на себя дверцу «уазика» и уже открыв рот, чтобы крикнуть, я вдруг резко его захлопнула и поняла, насколько я недооценила противника.

За рулем милицейского уазика сидел полковник ФСБ Краевский.

– Не вздумайте бежать, Николаева! – приказал он. – В лесу – мои люди. Давайте-ка, без фокусов!

Я увидела направленный на меня ствол пистолета...

– Достаньте свой пистолет, возьмите его за ствол и передайте мне... А ручки потом вверх поднимите. И не делайте резких движений...

«Какой пистолет? – подумала я. – У меня же нет оружия... Ах да! Мы же теперь с оружием ходим».

Я, честно говоря, совершенно забыла о «макарове», болтавшемся у меня в кобуре. Но, выходит, он и такие подробности знает!

Одновременно я ощутила, как что-то твердое уперлось мне в спину. Слегка повернувшись, я увидела парня-милиционера, который ткнул мне автомат под лопатку и, судя по всему, держал палец на спусковом крючке... А если он сейчас сделает неосторожно движение и случайно спустит курок? Меня прошиб холодный пот... Теперь я даже позавидовала Григорию Абрамовичу, который постоянно имел в карманах полдюжины платочков, чтобы протирать ими очки и лысину...

– У меня нет оружия! – сказала я. – Прекратите этот фарс, Краевский!

– Для тебя это уже не фарс, малышка, – для тебя это трагедия, – сказал, ухмыльнувшись, Краевский. – И сейчас начнется последний ее акт...

Я почувствовала, как у меня шарят по карманам. Кроме моего пистолета, который я ни разу не вытащила из кобуры, найти у меня ничего не могли, я точно знала, что оружия у меня больше нет... Но, к моему удивлению, в сумке противогаза у меня нашли еще один пистолет!

Милиционер, который меня обыскивал, понюхал ствол и сказал:

– Из него недавно стреляли...

«Кузин! – поняла я. – Это люди Кузина мне подсунули в лагере! Зачем это было нужно?»

Из леса на поляну выехал еще один «уазик», и из него выпрыгнул тот майор милиции.

– Я же говорил, что это ее рук дело! – заявил ему Краевский. – У нее у одной есть мотив для убийства... А эти двое – сущие младенцы по сравнению с ней... Я за ней еще в Булгакове охотился.

– Какого убийства? О чем вы говорите? – воскликнула я. – Я никого не убивала...

– Никого? – сказал майор. – А это что?

И распахнул дверцу своей машины...

Я сделала шаг, вглядываясь в темное пространство внутри «уазика» и увидела лежащего на заднем сиденьи... Григория Абрамовича!

Наверное, я рванулась вперед, к нему, потому что меня тотчас схватили за руки и надели наручники.

– Капитан Николаева, вы арестованы! – официально сообщил майор милиции. – Вы обвиняетесь в покушении на убийство подполковника МЧС Воротникова...

Эта фраза скользнула мимо моего сознания, в котором зафиксировалась единственная мысль:

«Он сказал – покушении на убийство. Значит, Григорий Абрамович – жив!»