Не разбирая, где нужно, а где нет, Виктория, как в саван, закутала Алексея в лунный свет, а затем резко одёрнула почерневшую материю.

— Прости меня, милое дерево, но мне больше некуда вылить этот негатив, я не помню, где мои шары, — искренне произнесла она и швырнула тёмный сгусток в ближайшую берёзу, росшую на обочине. — Прости…

Только после этого Виктория оттащила Алексея на тротуар и села рядом. Её слегка колотило. Она забыла про защиту, и часть тёмной энергии просочилась в неё. Сейчас Пятницкая спохватилась, поставила блоки, где успела, но этого оказалось недостаточно. И сил уже тоже было недостаточно, чтобы очистить себя через энергию природы.

Спустя несколько минут Алексей сел рядом с девушкой. Он ощупал своё тело, повертел головой, потряс руками и ногами.

— Спасибо, — поблагодарил он, понимая, что с ним всё в порядке.

Вика молча сидела, глядя в одну точку. Ей сейчас было не до Смолина. Мысленно она перебирала варианты, как ещё можно снизить влияние разрушающей энергии на свой организм, при этом ей очень мешал страх. Пятницкая не понимала, что ей грозит за самовольное использование дара.

— Ты нормально? — обеспокоенно спросил Алексей.

— Не сов-сем, — почти по слогам пролепетала Пятницкая. А потом собрала остатки сил и попросила: — Я хочу остаться одна, Алёша. Мне нужно остаться одной, — затараторила она, попыталась приподняться, но не удержалась на ногах и села обратно. — От берёзы фонит. Нужно выбираться отсюда.

Виктория сделала ещё одну попытку встать. Та оказалась удачной. Алексей пока просто наблюдал, как она медленно и неуверенно бродит возле машины. Ему тоже нужно было время, чтобы выбрать правильный вариант дальнейших действий. Но что он точно не собирался выбирать, так это расклад, при котором Вика останется сегодня одна.

— Я хочу домой. Я очень хочу домой, — словно ребёнок, повторяла и повторяла Пятницкая.

Озноб усиливался. Ей становилось хуже. Но она боялась прекратить движение, чтоб не обмякнуть окончательно.

— Воды. Воды ты не принёс? — спросила она.

— Нет, милая, забыл, — тяжело вздохнул Алексей. — Извини.

— Зря, — излишне чётко произнесла Пятницкая и, шатаясь, пошла сама через дорогу к магазину.

— Вика! — окликнул Смолин. — Ну что ты делаешь?! Садись в машину, я сам схожу. Откуда вдруг в тебе появились феминистские наклонности?!

— В машину? — переспросила Вика, обернувшись на речь Алексея, а потом на странный приближающийся звук. — Ма-ши-на…

На Пятницкую неслась машина, и времени уйти в сторону уже не было. Эта тёмная улица словно притягивала лихачей, готовых, невзирая на дорожные знаки, проверить скоростные характеристики своих автомобилей. Вика закрыла глаза и представила, как было бы хорошо сейчас оказаться именно в Лёшкиной машине, как он и говорил ей. Он, её бывший мужчина. И почему она не слушала его раньше? Всё было бы хо-ро-шо…

Пятницкая открыла глаза. Мимо зачем-то мелькали дома и фонари. Что-то мелодичное струилось в уши. А ещё слева кто-то дышал. Она повернула голову в ту сторону. Алексей вёл машину.

— Что произошло? — тихо спросила Вика.

— Я не понимаю, — честно ответил Алексей. — Но я рад, что это произошло.

— Алёша, у меня нет сил даже на слова, поэтому давай мы не будем говорить загадками и длинными сложными фразами.

— Ты сдуру вышла на дорогу. Тебя должна была сбить машина. Но ты переместилась в пространстве и оказалась в моей машине. Достаточно коротко и ясно? — уточнил он.

— Вполне, — утвердительно ответила Пятницкая.

— А мне нет, — сообщил Смолин.

Вике было непонятно, как это произошло, но сил на разгадывание головоломки не было, поэтому она приняла всё как данность.

— Мы едем ко мне домой? — поинтересовалась она.

— Ко мне, — отчеканил мужчина.

— А я хочу домой. Ключи в моей сумке. Родителей не будет до воскресенья. Пожалуйста, — из последних сил произнесла Виктория и снова закрыла глаза.

Столь истощённой она чувствовала себя впервые. И даже ощущала, как впали её щеки, как подступили к коже рёбра, как под глазами выскочили синяки. Всё, сегодня она не сможет больше сделать ни одного движения.

Алексей был зол на Вику и обескуражен произошедшим, но одновременно он был рад, что всё обошлось, и вполне обоснованно жаждал объяснений. Но объективная реальность была такова, что оставалось лишь отнести Пятницкую от машины до постели и ждать, пока она придёт в себя.