Шейла соскользнула с кровати и прошла в ванную. Липкое тело горело и ныло. Огромная, рассчитанная на двоих, мраморная ванна манила прохладой.

– Ничего, если я приму ванну? – крикнула она в спальню. "Будет жаль, если окажется, что нельзя, – подумала она, – я заслужила ее". Она включила краны, плеснула в ванну душистых масел и освободилась от оставшейся на ней кое-какой одежды.

Сзади послышалось какое-то движение, и она почувствовала, как обхватывают ее груди прохладные сильные руки и обнаженное, мускулистое мужское тело тесно прижимается к ней.

– Только если ты разделишь ее со мной, – тихо сказал ей на ухо Симон. Шейла с наслаждением откинулась назад, чувствуя, как напрягается его член.

– Готова спорить, что ты был на редкость капризным ребенком, – наконец произнесла она.

– Как ты догадалась? – тихо рассмеялся он. – Маленькие мальчики всегда доставляют много хлопот, ты разве не знала?

"С большими тоже это случается", – подумала Шейла, но, когда их тела окунулись в благоухающую пену, он овладел ею столь же нежно и трепетно, сколь до этого жестоко и грубо. Эта ночь была первой в длинной череде ночей, которые им предстояло провести вместе.

Полдень в респектабельном римском пригороде Париоли: духота, пыль, в воздухе ни дуновения ветерка. За высокими железными воротами дремлют элегантные виллы. Вилла ван дер Вельтов тоже погружена в сон; в ее мраморных залах прохладно и тихо – лишь откуда-то из самой глубины дома доносится приглушенное рычание, странным образом напоминающее звуки, сопровождающие кормление зверей в зоопарке. В кухне Аманда все еще воюет с малышами.

– Заткнитесь! Если вы не замолчите и не доедите свой обед, можете забыть о мороженом. Я съем его сама, обещаю.

Ливингстон-младший и Уинтроп на мгновение смолкли и удивленно уставились на нее.

– Я не шучу, – добавила Аманда, придав своему голосу зловещий оттенок. Мальчики съежились в испуге и принялись уплетать свои спагетти по-болонски. Зрелище было не из приятных; Аманда видеть не могла эти набитые макаронами рты, перепачканные красным соусом физиономии, но, коль уж братья сами потребовали на обед спагетти, Аманда со злорадством наблюдала, как они ими давятся.

Обычно ее освобождали от этой утомительной процедуры – следить, как мальчики обедают, – это делали повар и горничные. Но сегодня у остальной прислуги был короткий день, так что Аманде пришлось сражаться самой. Постепенно интерес к еде вновь стал угасать, и мальчики опять развоевались, пустив в ход в качестве оружия батоны хлеба. Аманда не успела вмешаться, как в дверь громко позвонили. Она по привычке подумала, что откроет кто-нибудь из прислуги, но потом вспомнила, что в доме, кроме нее и мальчиков, никого нет. Раздался еще один звонок, уже более настойчивый. Аманда неохотно встала и пошла к двери, шепнув на ходу детям:

– Ешьте, а иначе…

На пороге дома стоял шофер. Он дотронулся до фуражки, приветствуя Аманду, когда та открыла дверь.

– Buongiorno, signorina. Здесь миссис Кинг. Аманда бросила взгляд за ворота, где стоял сверкающий лимузин с затемненными стеклами.

– Миссис Кинг? Миссис Джулиус Кинг?

– Si, signorina.

– Пожалуйста, попросите ее войти.

Шофер улыбнулся, вновь тронул фуражку и поспешил по дорожке к воротам. Аманда наблюдала, как он помогает Мэми Кинг выйти из машины, потом двинулась навстречу гостье.

– Миссис Кинг, как приятно видеть вас снова. Пожалуйста, проходите.

– О, привет. Аманда, если не ошибаюсь? – сладко улыбаясь, сказала Мэми Кинг. И проскользнула в дом, явно чем-то взволнованная. – Мне страшно неприятно беспокоить миссис ван дер Вельт, но я так огорчена, что не могла не заехать посмотреть, может, я оставила ее здесь, – затараторила она, спешно поднимаясь по лестнице.

– Боюсь, миссис ван дер Вельт сейчас нет дома, – сказала Аманда, следуя за ней. – Она вернется лишь к вечеру.

Мэми изменилась в лице.

– О Боже, – запричитала она. – Я надеялась, она поможет мне отыскать ее. Она наверняка здесь.

Аманде раньше никогда не доводилось наблюдать, как в отчаянии заламывают руки. Зрелище завораживало.

– Может быть, я смогу вам помочь, миссис Кинг? – сочувственно спросила она, провожая гостью в зал.

– Пожалуйста, дорогая, – сказала Мэми, – я даже уверена, что сможете. У меня совсем небольшая проблема, но, если Джулиус узнает, боюсь, мне не поздоровится.

– Вы что-то потеряли, – догадалась Аманда. Мэми Кинг печально кивнула. – Что именно, миссис Кинг?

– Всего-навсего самую дорогую вещицу из тех, что подарил мне Джулиус. – В голосе Мэми вдруг зазвучали горделивые нотки, и она посмотрела на Аманду, ожидая ее реакции на то, что собиралась сказать. – Эта драгоценность – из коллекции герцогини Виндзорской.

– Ого! – невольно вырвалось у Аманды.

– Я думаю, что обронила ее на террасе, когда мы после обеда пили кофе. До этого она была на мне, я знаю точно, поскольку смотрелась в зеркало, когда выходила припудрить нос.

– Пожалуй, будет лучше пойти и взглянуть, – предложила Аманда. – Вы можете описать ее?

– О, это восхитительная вещица. Очаровательная маленькая лягушка.

– Лягушка! – воскликнула Аманда.

– Она сделана из бриллиантов, а огромный изумруд служит ей глазом. Откровенно говоря, он смотрится совершенно непропорционально по отношению ко всему телу, но это очень известный изумруд, – продолжила Мэми, пока они шли к террасе.

– О Боже. – Аманда попыталась представить себе брошь. – Она, должно быть, стоит кучу денег.

– Около восьмидесяти тысяч долларов, – сказала Мэми, вставая на четвереньки, готовая пуститься в поиски.

– А она большая? – Аманда опустилась рядом с ней на колени.

– Думаю, дюйма полтора длиной.

Какое-то время они ползали по террасе, потом Аманда внезапно поднялась с колен.

– Я очень сожалею, – сказала она, – но мне надо пойти посмотреть, как мальчики управились с обедом. Я тотчас же вернусь.

– Конечно, милая, я пока продолжу поиски, – утомленно произнесла Мэми. Она уже явно пала духом.

Аманда поспешила на кухню. Мальчики уже отставили в сторону недоеденные спагетти и с наслаждением уплетали мороженое. Заметив Аманду, они виновато уставились на нее.

– Уинтроп, Ливингстон, – рявкнула она. – Вам не попадалась маленькая брошь в виде лягушки? Такая блестящая, а? Ее, по-видимому, обронили на террасе вчера.

Дети молча смотрели на нее в недоумении.

– Что ж, – строго сказала она. – Я все равно узнаю, запомните.

Молчание. Но в лице Уинтропа, который был послабее, что-то дрогнуло.

Аманда решила поднажать.

– Скажи мне, Уинтроп, я ведь знаю, что ты ее видел. – Она резко схватила его за руку, крепко сжимая ее, пока малыш не поморщился от боли.

– Ой, – взвизгнул он, – я пожалуюсь на тебя папе, Аманда.

– Нет, не посмеешь, – жестко сказала Аманда. – Ты скажешь мне, где лягушка, потому что это очень ценная вещь. – И она усилила угрозу болезненным щипком. – А твой папа очень рассердится, узнав, что ты взял ее. – Она снова ущипнула мальчика.

Уинтроп жалобно заскулил.

– О'кей, о'кей, – хныкал он, не обращая внимания на уничтожающий взгляд Ливингстона, – я скажу, только отпусти меня. – Аманда выпустила его руку. Он начал усиленно растирать ее, обиженно поглядывая на Аманду.

– Ну, говори же! – напирала она.

– Да, мы действительно нашли ее, на террасе, как ты и сказала, а потом… – он заревел, – потом… мы отнесли ее к пруду, чтобы она могла поиграть с другими лягушками, и потеряли.

– Это правда, Ливингстон? – сурово спросила Аманда, обращаясь к старшему брату.

– Мне кажется, да, – мрачно ответил Ливингстон. – Ты пожалуешься на нас папе? Он будет ругаться?

– Нет, – сказала Аманда, смягчившись. – Я не расскажу ему ничего, но при условии, что отныне вы будете очень хорошими, послушными мальчиками. А теперь давайте все забудем об этом, договорились?

Закончив воспитательную работу, Аманда ушла с кухни и вернулась на террасу. Мэми Кинг уже оставила безуспешные поиски и сидела опечаленная.