— Я не знаю, о чем ты, но мне надо в одно место, — сказал он, пританцовывая.

— Я тебе скажу, о чем я! — прошипела Шарлотта. — Я о том, что это безнравственно — сначала выкачивать из Дэвида Стоуна все сведения о его компании, а потом подбить кого-то перекупить ее! Отвратительно!

— О, черт! — взвыл Робертс. — Мы поговорим через секунду. Мне действительно надо…

— Так иди! Но не рассчитывай найти меня здесь, когда вернешься. Я тебя презираю! Это ужасно — так обращаться с людьми! — процедила она, стиснув зубы.

— Шарлотта! Не заводись! Подожди минуту, прежде чем горячиться, — умолял он ее, потихоньку пробираясь за стойку бара по направлению к заветной комнатке, облицованной кафелем.

— Не смей говорить мне, что я завожусь! — огрызнулась Шарлотта. Она развернулась на каблуках и выскочила из бара на Дин-стрит.

Пол попрыгал на месте, решая, бежать ли ему за ней или же рвануть в туалет, но понял, что просто умрет, если немедленно не справит нужду. Он помчался в уборную, расстегнув ширинку, еще не добравшись до писсуара. Испытав чудесное облегчение, он стал размышлять над поведением Шарлотты. Она, должно быть, разозлилась, потому что он опоздал и был немного пьян, решил он с усмешкой. Завтра, когда она не будет так раздражена, он все уладит, заключил Пол, отряхиваясь.

Он забрал свой пиджак возле пустого столика, где они недавно сидели, и вышел на вечернюю улицу, прикидывая, когда сможет отвезти Шарлотту в Чешир познакомиться с его родителями.

Рауль Гутьерес был известен тем, что допоздна засиживался на работе. Возможно, у него и мелькали сомнения по поводу продукции, которую он создает, но к своим обязанностям он по-прежнему относился ответственно. Он задерживался в лаборатории еще и потому, что его жена Кэти тоже работала допоздна, и он не видел смысла в том, чтобы в одиночестве болтаться по дому, ожидая ее возвращения. Раньше он приходил первым и готовил ужин на двоих. Это казалось ему справедливым, поскольку работа требовала от Кэти больше физических и эмоциональных усилий: она заведовала местным приютом для бездомных, и за последние годы объем и сложность ее работы возрастали с пугающей быстротой. До экономического спада большинство ее подопечных составляли пьяницы, несколько наркоманов и ветераны вьетнамской войны. Теперь же надо было накормить, одеть и удержать от неизбежного падения в пропасть целые семьи.

Возможно, кто-то был бы недоволен тем, сколько времени и сил тратит Кэти на этот приют, но Рауль гордился женой и ее преданностью своему делу. Один из них должен приносить обществу пользу, думал Рауль, и этот человек, конечно, не он. После получения степени магистра в Калифорнийском технологическом институте он не сразу сделал свой выбор, и вот чем все обернулось. Теперь он сидел, как в капкане, в «Глобал Текнолоджис», потому что нужно было платить по закладной и потому что в этой отрасли химической промышленности не так-то просто найти работу.

Раулю, круглолицему пышноволосому парню из Лос-Анджелеса, было двадцать семь лет. Он считал, что ему повезло, когда он получил эту хорошо оплачиваемую работу. Он не был настолько идеалистом, чтобы из-за своих принципов пожертвовать карьерой. В любом случае они с Кэти собирались обзавестись детьми, а это означало, что один из родителей должен достаточно прилично зарабатывать, чтобы содержать семью.

Было без четверти семь, и Рауль размышлял, заканчивать ли ему или просмотреть еще одну статью в научном журнале. Он мог бы взять журнал домой, но там не удастся сосредоточиться, если выяснится, что по телевизору будут показывать что-нибудь занятное. Лучше почитать статью завтра на свежую голову, решил он и заложил линейкой страницу.

Он собирал вещи, когда услышал, как кто-то открыл, а затем закрыл двери в лабораторию. Раздался металлический звук, когда в замке повернули ключ. Уборщица уже ушла, поэтому Рауль удивился. Он опустил сумку на пол и заглянул за угол — в соседнюю лабораторию. На миг ему показалось, что кто-то с маскарада по ошибке попал в исследовательский центр. Человек, похожий на астронавта в полном снаряжении, медленно и острожно шел по комнате.

Рауль всмотрелся в иллюминатор скафандра и улыбнулся.

— Брюс! Это ты? — спросил он неуверенно. — Что ты тут делаешь?

Астронавт, облаченный с ног до головы в защитный костюм, не улыбался. Он остановился в двух футах от химика.

— Зачем ты так вырядился? — спросил Рауль со смехом. Но ухмылка исчезла с его лица, когда астронавт поднял правую руку и прицелился. В руке он держал обыкновенный насос-пульверизатор, какие обычно используют садовники для полива растений.

Рауль машинально отпрянул назад, но жидкость из пульверизатора попала в лицо и на грудь. Он закричал и прижал руки к глазам, но было уже поздно. Глаза жгло, как огнем, он почувствовал резкую боль в горле. Рауль отлетел к стене и тяжело осел на пол. Он кашлял и задыхался, но каждый вдох казался глотком кислоты. Он не мог произнести ни звука, не то что подняться. Словно кто-то тер наждаком его глаза и губы и бил тяжелой кувалдой по голове. Он моргал и моргал, но резь только усиливалась. Потом его голову пронзила острая боль, и он потерял сознание.

Астронавт смотрел, как Рауль корчится на полу, и ждал, когда судороги прекратятся. Затем он перетащил безжизненное тело к окну и распахнул створки настежь. Вернувшись к рабочему столу, он опрокинул стул. После этого, достав из кармана скафандра пузырьки с какой-то жидкостью, поставил их на стол. Несколько пузырьков он положил, будто они опрокинулись.

Потом он подошел к компьютеру и набрал пароль, чтобы войти в файлы разработчиков «Дермитрона». Он вызвал на экран страницу химических формул и побрызгал из пульверизатора на часть стула, стоявшего возле компьютера. Наконец, он снял пробку с пустого пузырька и положил его в лужицу жидкости. К утру, когда люди придут на работу, действие яда, благодаря открытому всю ночь окну, должно ослабнуть. В любом случае, он первый появится в лаборатории и забьет тревогу, что произошел несчастный случай. Затем можно опечатать комнату, чтобы провести дезинфекцию. И всем будет ясно, что случилось с беднягой Раулем.

Лишь немногие руководители подразделений банка «Броди Макклин» могли беспрепятственно попасть к председателю. Даже члены правления предпочитали соблюдать формальности, чтобы побеседовать с высокопоставленным лицом, нежели просто заскочить в кабинет сэра Энтони, даже будучи в полной уверенности, что их пригласят на разговор. Но для Чарльза Рейвенскрофта дверь кабинета председателя была всегда открыта, как и маленький бар, находившийся в этом кабинете. Возможно, Брук слегка поостыл к Чарльзу после утечки информации относительно банка «Эмпайр Нэшнл». Возможно также, что он перестал делиться с Чарльзом содержанием документов, попадавших в корзинку для входящих бумаг. Но оба по-прежнему чувствовали себя непринужденно и свободно в компании друг друга. У Рейвенскрофта не было причин сомневаться, что именно его сэр Энтони выбрал себе в преемники на посту председателя правления.

Так что пользуясь приятельскими отношения с Бруком, Чарльзу не пришлось думать дважды, чтобы решить высказать сэру Энтони свою озабоченность по поводу Джеймса Мэлпаса. В последний понедельник июля он зашел перед обедом в кабинет председателя выпить рюмку хереса. Их равное происхождение подразумевало, что они могут обойтись без туманных разговоров о коллегах — членах правления или о банковских делах.

— У нас обсуждают последнее представление, которое устроил департамент финансирования промышленных корпораций, — проговорил Чарльз, пока председатель наливал ему охлажденный херес «Тио Пепе». — Они выпустили смехотворный оптимистический отчет о компании «Мартиндейл» и на основе своих рекомендаций навязывают всем и каждому их проклятые акции. А теперь до меня доходят слухи с биржи, что «Мартиндейл» в своем полутодовом отчете, который появится в следующем месяце, покажет убытки.