— Сидеть за мелкое хулиганство всегда не ко времени, но сейчас особенно, — сказал Чернега, следя, за шитьем. — Как раз собирался русской грамматикой заняться. Экзамены-то на носу. — При слове «экзамены» Шестаков озабоченно почесал затылок. — А теперь мои две недели — псу под хвост, — Чернега показал на пса, который бродил возле базарных рундуков, чтобы нагляднее было, под чьим именно хвостом оказались две его недели.

— Может, учебник принести? — вызвалась Варежка.

— Личное время вам полагается? — спросил Шестаков.

— Личное время в избытке, но обстановка в камере...

— Понимаю, что соседи к экзаменам не готовятся.

Сосед по койке, по прозвищу Выбей Окна, в трезвом виде мухи не обидит. Только песни громко орет, да еще без музыкального слуха, — мучение слушать. А во хмелю начинает шибко бедокурить. Выбей Окна весной уже высаживал цветы на клумбу возле милиции.

Когда на водку не хватает или ее нет в продаже, он не брезгует и «моющими средствами», всякими спиртными помоями, вроде голубой жидкости для мытья окон «Бирюса», или лаком на спирту для полировки мебели. Опытные выпивохи пропускают эти жидкости через древесный уголь, сыплют туда соль, чтобы отцедить спирт от примесей...

— А как у тебя пальцы? — повторил вопрос Шестаков. — Без твоей музыки общежитие скучает.

— Десяти суток, может, и не хватило бы, — Чернега ощупал забинтованные пальцы, — А в пятнадцать с поправкой уложусь.

— Я же говорю, наш народный суд справедливый, — сказала Варежка. — Правильный срок тебе определил.

— Когда весь долг выплачу, сдам клубную рухлядь и куплю собственный баян.

— А еще две блохи мечтали разбогатеть, — прыснула Варежка, — и купить свою собственную собаку.

Все трое поглядели на неприкаянную собаку.

— Рука за пятнадцать суток отойдет, — твердо обещал Чернега. — Хорошо, что эти сутки за судимость не признают. — Он перестал жевать и сказал озабоченно: — Мне в рецидивисты записываться никак нельзя. Боялся, остригут под два нуля. Но мелкие хулиганы, оказывается, подметают рынок при своей прическе.

— Алименты по суду платишь? — Варежка поболтала длинными ногами и покосилась на Чернегу.

— Какие там еще алименты, — он отмахнулся. — Деньги посылаю Татьяне Ивановне.

— Это еще что за Татьяна Ивановна?

— Ну, которую мы обокрали...

Варежка и Шестаков тактично промолчали.

— Все несчастья начались с карт. Пристрастился, да еще к самым что ни на есть азартным игрушкам. Московские шулера завезли в Ростов-Дон, в порт, столичную игру «тридцать одно». Ее по-разному кличут — «морской покер», «олимпийская», «японское танго», Могу научить, если...

— Не пора ли самому разучиться? — сердито оборвал Шестаков.

— Это верно... — Чернеге, видимо, не терпелось облегчить душу рассказом: — Проиграл тогда сдуру в карты, а отдать нечем. Там Ангел верховодил, хвастался, что никогда в жизни не работал и ничего тяжелее чужого кошелька в руках не держал. «Пойдешь с нами на дело. — И нож к горлу. — Постоишь на шухере. Откажешься — продырявим...» Он на самого черта рубаху наденет. Квартиру очистили, а когда помощник Ангела сбывал краденое на курорте Сочи, — ах, попалась, птичка, стой...

Косясь на милиционера, Чернега дожевал и затянул вполголоса:

Кто к Новому году начал готовиться, в ресторанах запись на столики, а я суда ждал-заждался... Пришла на суд женщина. Потерпевшая, или истица, или как там ее называли. Оказалось — вдова знаменитого подводника, посмертного героя... И так она приветливо на меня смотрела. Потом — что такое? — передачу принесла. И в колонии строгого режима баловала посылками. Малость обхарчился при ее подмоге. А то от меня только арматура и шкура остались... Убытки Татьяны Ивановны следователь подсчитал точно. Вот и возмещаю. Долг, он платежом красен...

— Погашаешь свою моральную задолженность, — сделал вывод Шестаков.

— Татьяна Ивановна уже два раза просила не посылать ей денег. В гости приглашала... — Чернега разволновался и забыл про еду. — Как сына... У меня и день рождения фальшивый, в детдоме на глазок установили...

— Как бы нас тут до твоего дня рождения пылью не засыпало, — Варежка натянула косынку на самые глаза. — Первые дворники Приангарска, — она поморщилась от пыли. — Исторические личности! Других-то дворников город еще не видел.

— Выходит, я в историю попал, — развеселился Чернега.

— Влип в историю, — мрачно уточнил Шестаков.

— Тут еще тебе на завтрак приварок: крутые яйца и печенье «Юбилейное». — Варежка достала из сумки второй сверток. — Или надеешься на тридцать восемь копеек? Между прочим, это тебе красная цена в базарный день. — Она крикнула ближнему милиционеру, стоявшему перед пыльной завесой: — Как у вас сегодня — базарный был день?

— Какой бы ни был, гражданочка, а перерыв на обед давно кончился.

— За ним нужно строже присматривать, — поддразнила Варежка милиционера и вскочила на ноги. — Чтобы не бездельничал. Ему только грачей пасти...

— Больше не приходите, спасибо, — Чернега тоже встал с рундука; он был пониже Варежки и очень от этого страдал. — Мы завтра получаем повышение, — добавил он с важностью. — Нам доверили отхожие места выгребать...

— Кому это — нам?

— Всему нашему коллективу, — кивнул Чернега на подметальщиков. — Фирма «пух-перо-шайка-лейка-не-унывай-лим-по-по»!

А после отхожих мест их пошлют грузчиками на мясокомбинат. Туда ходят охотнее, там ихнего брата подкармливают колбасой «собачья радость». Ешь от пуза, сколько заглотаешь...

Чернега взял метлу и печально поглядел на грачей, которые тучей носились над безлюдной и пыльной базарной площадью.

— Эх ты, горемыка, — сказала Варежка с сочувствием. — У тебя и метла не снаряжена как следует. А еще изобретатель! — Она насадила пучок розог поглубже на заостренную палку и торжественно вручила ее Чернеге: — Держи свой инструмент!

Свернули широкоформатный экран, который висел на сцене во Дворце культуры «Спутник». Теперь сеансы шли в кинотеатре «Космос», под него приспособили слегка облагороженный, престарелый барак. А «Спутник» поступил в распоряжение Уральского драматического театра.

К «Спутнику» перед началом спектакля съезжались десятки служебных автобусов, пикапов, легковых машин и грузовых фургонов с табличкой «Люди» над шоферской кабиной.

Еще никогда в Приангарске не гастролировала столь солидная актерская труппа с таким богатым репертуаром. Успех превзошел ожидания местных устроителей и самих гастролеров. На спектакли, о которых прошел добрый слух, а также на все премьеры народ валил валом.

На успехе гастролей сказалось и то обстоятельство, что в Приангарске до сих пор не светятся голубые экраны.

Все упиралось в ретрансляционную башню. Сперва подвели ошибки в проекте, его состряпали где-то за тридевять земель. Не предусмотрели соседства телебашни с горным кряжем, пролегавшим между Братском и Приангарском; будто все эти сопки колдовским образом возвысились после того, как проект был составлен.

Потом начал тянуть со сроками Востсибстальмонтаж, он со скрипом выполнял годовой план по горнообогатительной фабрике. А пока мы не обогатим руду, нам не до кинопутешествий на острова Фиджи, нас оставляют равнодушными «А ну-ка, девушки» и некогда следить за приключениями Вячеслава Штирлица...

В пятницу впервые давали «Дворянское гнездо», зрительный зал переполнен до отказа.

Декорация изображала пруд, на заднем плане — помещичий дом с колоннами.

Маркаров усмехнулся — фронтон дома удивительно напоминает парадный подъезд «Спутника». Сходилось даже число колонн — шесть штук.