В отмщение за это разорение, немцы в марте 1502 г. вошли снова в псковскую волость и достигли пригорода Красного на реке Сини. Окрестности были опустошены, но город не подпер гея участи Острова. Красногородцы в виду неприятельского войска дали обет, за свое спасение, построить церковь св. Пятницы, и св. Пятница спасла городок: немцам вообразилось, что на горе от часовни св. Георгия идет на них великая сила; и напал на них страх и трепет, и все побежали. Красногородцы приписывали свое спасение заступничеству св. Пятницы и построили церковь во имя ея. Но это нападение было только предварительным. В том же году 2-го сентября сам мейстер с сильной ратью подошел к Изборску и начал приступ. Изборск в другой раз отстоял себя. Немцы, услышав, что московские войска заходят им в тыл, отступили, и после неудачного приступа к Изборску пошли ко Пскову. Они достигли Завеличья ночью 6-го числа. Установивши пушки и направивши их на Псков, начали ливонцы усердно палить по городу, направляя выстрелы особенно на детинец и на св. Троицу. Кром несколько пострадал; но детинец и св. Троица остались невредимыми. Псковичи делали на них вылазки на Завеличье, и удачно с ними бились. Простоявши день, немцы разочли, что трудно брать город через реку, и пошли к броду, который находился в Выбуте; но там собрались псковичи, следившие за путем неприятеля. На переправе псковичи бились с немцами, но не могли их удержать; немцы перешли вброд через Великую, и пошли к Полонищу. Эта часть города была перед тем только обведена деревянной стеной, по приказанию князя Ивана Горбатого, великокняжеского наместника. За стеной были еще посады; псковичи, не успевши огородить, сожгли их. Немцы два дня простояли около Полонища, и ничего не сделали. Они отошли.

Тогда псковичи, дождавшись московского войска, которое шло от Изборска под начальством князя Данилы Щени и князя Василия Васильевича Шуйского, погнались за ними. Они догнали их в Озеровах на могильнике. Здесь 13-го сентября произошла битва, описанная кратко в Псковской летописи и подробно у немецких историков. Псковская летопись называет ее не великой. Немцы славились ей, как победой. Последние преувеличивали московско-псковскую силу до 90.000, и говорили, будто москвичи хвалились взять в плен все орденское войско и погнать его в Москву как скот. Псковская летопись рассказывает, что рыцари, ожидая русских, поставили свой кош особо от войска и говорили: если Русь ударит на кош, мы выйдем из Псковской Земли, а если на нас, то нам придется здесь положить свои головы. Русские бросились не на войска, а на кош, и, прельщаясь добычей, стали грабить; да не поделившись, москвичи со псковичами завэдорили и стали драться между собой. Мейстер вос-

пользовался этим, ударил на русских, и пробил их ряды. Они побежали, но потом снова сомкнулись, и в свою очередь ударили на немецкую пехоту, и убили до четырехсот человек[57]. Но это не обратило сражения в пользу русских. Мейстер поправился снова, ударил на русских и заставил отступить. Он не преследовал их. Летопись Псковская говорит, что тогда псковичи не слушали своего князя, потому что не терпели его; он им напоминал, чтобы они держались строя, а они прятались в кустах, да бранили его, и придавали ему насмешливые прозвища, называя опремом и кормихном. А напрасно, по замечанию летописца: если б этот князь не догадался построить деревянную стену около Полонища и Бродей, то все бы дымом пошло до самой старой стены. Это была последняя битва вольного Пскова со своими вечными врагами. Мейстер удалился в Ливонию и отправил послов в Москву; там заключено было пятидесятилетнее перемирие. Этот трактат не дошел до нас; а в нем было какое-то условие о платеже от дерптского епископства Пскову: через пятьдесят лет царь Иван Грозный понимал этот платеж данью, и под этим предлогом заварил сумятицу, в которой погиб Орден.

Покончив с независимостью Пскова, Москва приняла на себя как бы долг покончить и с Ливонией. Москва задушила Псков — и Москва же отмстила за него тем, которые некогда хотели, да не успели его задушить.

Инородцы, входившие в пределы Новгородской Земли и имевшие с ними столкновения, были: Водь, Чудь, Емь, Корела, Заволочская Чудь, Печора, Югра, Пермь.

Страна на северо-восток от Новгорода до моря, составляющая нынешнюю Петербургскую губернию, называвшаяся вод-ской Землей, впоследствии Водской Пятиной, была издавна населена финскими племенами. Славяне были там только властители и гости. В древности обитали здесь два родственные племени — Водь и Ижора. Во времена отдаленные, которые совершенно ускользают от исторических исследований, Водь была уже подчинена Новгороду. Нет примера, чтоб она являлась с элементами особности или со стремлениями к независимости; нигде не видно, чтобы Водь когда-нибудь восставала против Новгорода и нуждалась в укрощении, а потому как народ она редко упоминается. Если б остатки этого народа не существовали до сих пор, то слова в летописях — Водь. Вожане, можно бы принимать не в смысле народа со своеобразными этнографическими признаками, а вообще за обитателей страны в географическом значении. Под 1069 годом, по поводу нападения полоцкого князя Всеслава, летописец говорит, что тогда была великая сеча (сеця) Вожаиам, и пало их бесчисленное множество. Таким образом видно, что они составляли ополчение новгородское; но здесь можно понимать и жителей Води славянского племени, новгородцев, поселившихся в Водской провинции. В 1149 году о Води упоминается по случаю нападения на нее Еми: тогда новгородцы вместе с Водью воевали против Еми и отбивали ее. Под 1215 г., по случаю страшного голода, терзавшего Новгородскую страну, летопись говорит, что вожане тогда перемерли, а остаток их разошелся. Под 1240 — 1241 г. говорится о покорении немцами Води вместе с Чудью; — эта страна скоро была возвращена, и некоторые вожане за преданность немцам были повешены. Вожане несколько раз являются в новгородском ополчении на службе Великому Новгороду вместе с другими подвластными инородцами, например, в 1270 году, против князя Ярослава в походе до Голина, в 1316 г. на защите Новгородской Земли против тверского князя. В 1348 г. они подверглись ратному нашествию шведов.

Ижоряне, жившие на берегах Невы, так же как и Водь, постоянно были в зависимости от Новгорода и составляли ополчение новгородских сил. Так в 1241 году, вместе с Корелой, они помогали Александру отвоевать Водскую Землю от немцев. В 1270 году, вместе с вожанами и жителями других новгородских волостей, они были в походе против князя Ярослава. В 1292 г. они отбивали нападения шведов. В 1316 г. они воевали в новгородском ополчении против Михаила. В 1348 году на этот народ напал Магнус, король шведский, и начал его насильно крестить в католическую веру, но поражение, понесенное шведскими войсками, освободило ижорян от этого насилия. Как Водь, Ижора всегда оставалась в повиновении у Новгорода и не было случая, чтоб нужно было укрощать этот народ оружием. Водь и Ижора, древние обитатели страны, хотя были народы финского племени, но различных ветвей. Ижора принадлежала к корельской ветви, Водь же составляла особую ветвь. До сих пор удерживают свое имя слабые остатки ижорского народа; остаток Води существует в Нарвском уезде и почти угасает. Слово Водь или Воть, по толкованию знатоков финских народностей, есть финское: Ватья-Аайсет и происходит от слова Вад-дя — по-фински Водая, что значит болотистая земля. Как Водь, так и Ижора приняли православное вероисповедание, но христианство распространялось между ними медленно: новгородцы мало заботились об этом; и потому-то даже в XVI веке жители Водской Земли, по имени христиане, совершали языческие обычаи предков. Кроме этих двух племен, населивших северо-западную часть Новгородской Земли, вероятно, еще во время независимости Новгорода были здесь и другие две финские народности, существующие в наше время в Петербургской губернии — Савакот и Ауралайсет.