Однако Света подозревала, что её родители по истечение почти года так и не воспринимали Глеба как потенциального зятя, да и сама она тоже не чувствовала всепоглощающего стремления привязать этого человека к себе раз и навсегда. Конечно, с ним было уютно и безопасно, он разбирался во многих вещах и мог поддержать любой разговор; он нравился её подругам, что тоже приятно щекотало её тщеславие. Но это с одной стороны. С другой же – настораживало, так как молодая женская интуиция подсказывала ей, что подруг нужно держать на коротком поводке со своим бой-фрэндом. И вместе с тем, его неопределённость по жизни, регулярные переходы от профессиональных амбиций к полной апатии не давали ей никаких гарантий стабильного будущего. Теперь еще эта дурацкая ссора…

Они были на Дне рождения его ближайшего друга Ромы Никитина. Всё проходило нормально, как обычно на таких мероприятиях: поужинали, поболтали о том о сём, потом всей компанией, вшестером, поехали в ночной клуб. Ну а там столик, мартини, дальше – мальчики налево к бильярду, две девочки направо в дансинг. Она не знала, кто ввёл такой обычай. Ей, например, было бы приятнее в компании с Глебом расслабиться в «тумане кислотной щелочи», как он именовал ту долбящую в дансинге атмосферу, в которой «оторванная» публика расходовала свои калории и выбрасывала в никуда накопившиеся эмоции.

Они с Танькой протиснулись в полумраке сквозь двигающиеся тела и пульсирующий белый неон вспышек к огромным зеркалам у дальней стены зала, перекрикивая динамики периодическими «извините» и «простите» и «как хорошо у вас получается», обозначили свою территорию и «оторвались».

Процедура длилась минут двадцать пять, потом появился Глеб и показал жестом, что, мол, пойдём ближе к выходу, там попляшем. Тоже наивный: здесь видишь себя, общаешься через отражение со всем залом, подмечаешь новые движения или злорадно охаешь при казусах соседок, изображая на лице такое неподдельное сочувствие, от которого ей самой бы сбежать и затеряться в этом грохочущем растворители людской энергии. А Глеб прямо-таки тянет на периферию, поближе к барной стойке.

- Пойдём!

- Не хочу, давай тут!

- Там просторнее!

- А здесь горячее!

Глеб махнул рукой и растаял в движущейся массе. Она не придала тогда этому большого значения, как и не обратила особого внимания на высокого паренька, двигающегося в ритме где-то поблизости. Вспоминая впоследствие, Света осознала, что это его бритая голова время от времени мелькала прямо за ней, пока она не почувствовала через некоторое время после ухода Глеба, что её стали настойчиво прижимать сзади к себе клещеобразные руки от этой бритой головы. Мгновением позже она почувствовала, что у всего этого еще есть и тело, в нижней части которого напряжение, судя по всему, достигло апогея и теперь пыталось прорваться на свободу, упираясь в её спину чуть выше поясницы.

Вначале была паника. Затем слово «спокойно», брошенное самой себе, неожиданным образом спровоцировало Светлану на ответное действие. Она резко обернулась, оказавшись лицом к жидким волосикам на белой щуплой груди, выглядывавшей из-под растрепанной рубашки наглого «оторванца». Тот от неожиданности отстранился, и Света легко выскользнула с пятачка и затерялась в той же движущейся массе, что и незадолго перед этим Глеб. Обернувшись, она увидела, как долговязый хам озадаченно озирается по сторонам, то ли в поисках её, то ли выбирая себе новую жертву. В дансингах это не было чем-то из ряда вон выходящим, многие девчонки прямо-таки жаждали, чтобы к ним «подкатили» вот таким незаурядным образом, но Светлана ощущала себя уже несколько выше подобных эпатажей, и чувство ответственности перед Глебом заставляло её быть более осмотрительной и не провоцировать ненужные стычки между парнями.

Она нашла Глеба в бильярдном зале. Увидев её, он спросил, не отрывая взгляда от стола:

- Как твой кавалер?

- Что… что ты имеешь ввиду? - от неожиданности она оторопела. – Ты видел..? Ты видел?!

В этот момент в «кислотном» ритме в зал вошла раскрасневшаяся Таня.

- Света, ты куда пропала? Пусть катают свои шары, если им катать больше нечего, пойдем-сходим за компанию…- затараторила она и, взяв под руку Светлану, увлекла её по дороге в женскую комнату.

- Тут, понимаешь, урод один…

- Да тут все уроды, вон посмотри на себя в зеркало, - засмеялась девушка, показывая на их отражение в большом зеркале над умывальниками.

Не правда, подумала Света, лишних два килограмма меня совсем не уродуют, а вот тебе, лапочка, этих-то двух как раз и не хватает: у Тани была маленькая грудь, тоненькие ножки, но совершенно несоразмеримых её общему облику размеров бёдра, что, с другой стороны, подчеркивало тонкость её талии. Они не были близкими подругами: так, встречались на общих вечеринках время от времени и вполне терпимо относились друг к другу. Татьяна не была чье-то подругой из их компании – они учились когда-то вместе с Ромкой и с тех пор поддерживали дружеские отношения. Насколько эта дружба нагружалась интимом, Света не интересовалась, но, судя по всему, не очень.

Делиться своими переживаниями того вечера с Таней Света не стала. Но настроение уже было испорчено. Ей повсюду мнился привкус тошноты вперемежку с потом после близкого контакта с чужой плотью, на душе было погано: никто не смеет вторгаться в моё интимное пространство без моего на то желания и согласия, думалось ей, почему этого другие не понимают?

Остаток вечера прошел смазано и непримечательно. Света старалась не думать об инциденте, Глеб был занят со своими приятелями, Таня чирикала без умолку о кошках и собаках, мартини больше не хотелось, вентиляция уже не успевала справляться с табачным смрадом, а пульсирующая музыка, в конце концов, начала действовать на нервы. Она вышла проветриться на свежем майском воздухе, потом села в такси и приехала домой. С тех пор они с Глебом не виделись и не разговаривали, уже шестой день.

Душ приятно расслаблял. Как это замечательно и беззаботно – быть в отпуске. Я уже хочу на пенсию, подумала Света, переводя режим в направленные струи, которые заколотили по её нежной коже с настойчивостью сумасшедшего барабанщика.

Он же, в принципе, пока искал её в полумраке зала среди толпы, мог видеть этого кретина с бритой головой возле неё, а потом неправильно истолковать её вопрос «ты видел?» как будто она оправдывалась. Она же имела ввиду совсем другое – видел ли Глеб, как этот кретин прилип к ней, и если видел, то почему не подошел. Конечно, он не мог этого видеть в полумраке в конце зала. А когда позвал её в другое место, то наверняка просто хотел без лишних провокаций охладить лысого. Но ведь она-то на лысого не обращала никакого внимания, почему Глеб приревновал на пустом месте? И почему в этом виновата она, и он не звонит? Ну и ладно, сама позвоню – в конце концов, никто от этой ссоры ничего не имеет хорошего, только дни отпуска пролетят впустую: ни тебе внимания, ни заботы, ни секса – отдохнули, называется!

Она выключила воду, набросила на себя банное полотенце и прошлёпала в свою комнату, которую когда-то в раннем детстве и отрочестве делила со своим младшим братом; но теперь власть поменялась, и он перебрался в зал. У родителей тоже была своя спальня. Светлана не относила их к сильным мира сего, но знала, что они независимые и уважаемые люди среднего достатка, хорошие специалисты каждый в своей области, с неплохими перспективами для карьерного роста.

Вытирая на ходу волосы, она машинально бросила взгляд на свой миниатюрный телефон, лежавший на письменном столе: он извещал о пришедшем сообщении. «Это от Глеба!» - обрадовалась Света, отбросила полотенце и схватила трубку.

Сообщение было от какого-то LiveD’а, но подписано Глебом:

«Света, привет, как дела? Глеб Бесчастный».

«Крыша у него поехала, что ли», подумала она. Раньше он если и подписывался, то писал «это я тГ», что означало «твой Глеб», но в том не было обычно необходимости, так как все номера определялись автоматически. И знаки препинания обычно опускались для ускорения переписки. Да и номер-то чудной какой: 123-123-123, уйму денег такой стоит, наверно. Никак премию за тайских клиентов получил, и надо же, нашел, куда их деть: на новую «симку».