Быстрый, последний взгляд и вакханалия, творящаяся где-то там впереди меркнет и перед тем, как мои колени подогнулись, я слышу разъяренный рев, словно раненного животного, но не могу удержаться в сознании, ухожу от всего, отбивая колени о твердую землю.

Боль взрывает мой мозг, пульсирует в затылке, отдавая тупыми спазмами в виски. Глаза закрыты, я обрываю острый на грани необходимости порыв это исправить, испуганно осмотреться. Я заставляю успокоиться свое сердце, наращивающее свои темпы, дышу размеренно и глубоко. Стараюсь не привлекать внимание.

Здесь пахнет сыростью и немного гнилью, я сижу на чем-то твердом, связанная. Напрягаю плечи — ощущаю скольжение по веревке, напрягаю кисти рук заведенные за спину — тоже самое. Сглатываю горькую слюну и опять пытаюсь успокоиться. Благо, опыт в этом большой. Приоткрываю немного глаза, рассматриваю бетонный пол под связанными ногами.

— Можете открывать глаза, их тут нет. — Раздается справа женский, тихий голос.

Я открываю глаза, смысла скрывать свое состояние, уже нет. Небольшая светлая комната с отсыревшими в некоторых местах обоях, кое-где сохранившиеся куски прибитого линолеума на полу. Грязно-белая дверь как раз напротив, а справа что-то отдалено смахивающее на грубо сколоченную кровать с уложенным сверху тонким матрасом и сидящей на нем женщиной с длинными спутавшимися, грязными волосами.

— Добрый день. — Произносит она так же тихо, а я задумываюсь действительно ли он добрый для меня, осматривая свое обмотанное тело толстыми веревками. — Простите, я бы помогла, но… — Она произносит это и поднимает к верху руки, которые на запястьях сковывают кандалы, прикреплённые цепями к стене, где-то за ее худым телом.

— Кто вы и где мы?

— Где не знаю, а я… — Она не успевает ответить, раздается громкий скрип двери.

— О, сладенькая, ты уже пришла в себя? — Бледный мужчина с росчерком черных вен на щеках уверенно прошел в центр комнаты.

— Похоже на то. — Сухо ответила, с ног до головы осматривая мужчину в строгом костюме, с большим перстнем на безымянном пальце. Масленую улыбку, с двумя выступающими резцами по бокам, черные волосы, уложенные в сложное плетение косы и взгляд. Осмысленный, жестокий, замораживающий все внутренности, и блядь, по ходу дела я влипла. Серьезно влипла.

Потянула свою силу, а она не отозвалась. Черт. Напрягла сильнее руки и опять провал, веревки хорошие и завязаны достаточно туго для попытки освободить руки.

— Все? Попытки освобождения закончились? — Мужчина насмешливо фыркнул, схватил стоящий недалеко стул и подсел передо мной. — Малышка, можешь не пытаться, силу мы твою обезвредили… — Он цепляет пальцами мой подбородок и поворачивает в сторону, где на другой стороне в углу валяется какой-то небольшой камень. — Эту штучку мне подогнали на заказ, ведьма знатно постаралась, так вот, этот камешек заговорен на лишение природных сил, таких, которыми обладаешь ты, да, моя дорогая жена? — Кивает он на понурую фигуру женщины.

— И что? — Спрашиваю и вырываю свой подбородок из холодных пальцев.

— И то! Ты теперь в моей власти, пока.

— Зачем я тебе? Информацией не владею, искать и обменивать меня не станут, обращать в зомби бесполезно, быстрей сама себе башку сверну, чем стану кидаться на других, сожрать? — Сделала я вывод. — Так сожрал бы уже, ну или уже бы под-надкусал, так зачем?

— Умная?

— Нет, логически смышлёная.

— И смелая!

— Что-то на «вроде». — Еще один псих на мою голову? Да без проблем, я маленькая, но стойкая. Самовнушение, как говорит Лис, сила мощная.

— И смерти не боишься?

— Я? Не знаю, но тебя я точно не боюсь. — О, да не надо меня убивать глазами, проходила, знаю и этот осмысленный, расчетливый и жестокий взгляд, теряется по сравнению с безумием желтых хладнокровных глаз.

— Ого! Да ты настоящее сокровище! — И он с размаха бьет мне кулаком в челюсть, ошибка первая, или не ошибка?

Я же сейчас беспомощна, цепляюсь за мысли, не давая тьме просочиться в сознание в купе с болью, ищу точку на полу, за которую могу зацепить взгляд. После успокоения звона в голове сплевываю кровь и шевелю челюстью пытаясь выяснить, не сломана ли.

— А теперь?

— А что, что-то изменилось? — Смаргиваю, черные точки перед глазами и всеми силами цепляюсь за ускользающее сознание. С меня хватит роли жертвы, плевать, пусть убивает.

Второй удар в туже скулу, и я опять чуть не захлебываюсь собственной кровью. Кажется, этот недоделок своим кулачищем цепляет мой нос, крови становится больше. Да, синяк будет знатный, но когда я такого боялась? Правильно, я всегда больше переживала за свое выживание, а не за расцветку на бледной коже.

— Еще?

— Да похуй.

— И правда, смелая. — Удар и, слава богу, что теперь в другую скулу.

— Еще один, и прости мужик, я не сдержусь и свалю в очередной обморок, а когда очухаюсь, поверь моему горькому опыту, ничего не изменится!

— Еще и борзая? Ух, мне уже не хочется расставаться с тобой!

— К сожалению, наши желания не совпадают, и я бы с большим удовольствием избавилась от такой компании.

Опять удар, но он уже не такой сильный. Видимо игрушка интересней в сознании, и этот удар больше направлен показать кто тут главный, унизить меня.

Я в ответ только улыбаюсь и всерьез задумываюсь над тем, что получала слишком много ударов за свою жизнь. Столько раз была униженной и растоптанной, что весь этот фарс, разыгрываемый сейчас в этом блеклом помещении ни хрена меня не впечатляет. И суровый дядька с милой улыбочкой кажется всего лишь каким-то сраным плодом моего воображения. Я умру?

Да, я однозначно здесь умру, и мне похуй, потому что уже давно готова к этому, потому что надеялась на это с тех пор, как впервые стала выходить ночью на охоту за такими тварями, потому что моя жизнь всегда больше походила на огромную выгребную яму с дерьмом. Просто в какие-то моменты этого дерьма становилось меньше, ну, или больше, в зависимости от ситуации. Просто потому, что точно уже уверена в том, что за Сашкой присмотрят и, возможно, у него получится лучше жить чем у меня, ну и потому что смогла простить свой самый страшный кошмар. Простить ему все и забыть ненависть к нему.

— Что, сжалился, или силы в твоем возрасте уже не те? — Я проглатываю тягучие слюни с острым привкусом железа, и сдерживаю позывы желудка очиститься, а дядька опять замахивается. И я блядь готова, действительно готова получить еще один удар.

— Визир, ты убьешь девчонку. — Останавливает крик движение руки, а мужчина расплывается в еще большей улыбке. Хотя куда уж больше, мне кажется, у него уже скоро рот порвется от этого ебанного ехидства.

— Ох, любовь моя, ты снова со мной разговариваешь? — Столько пафоса в голосе, и он оборачивается к женщине, а та под его прямым взглядом тушуется, опускает голову, а вслед за ней опускается и так сгорбленная спина. — И опять в роли моей давно утерянной совести? — Мужчина встает со стула приближается к кровати и немного наклоняется над ней.