В этот момент я поняла — я не позволю никому нарушить мое счастье. Да, сейчас все это зыбко. Но я ни перед чем не остановлюсь, чтобы оно вновь оказалось железобетонной крепостью.

Скинув с себя всю одежду, я пошла в ванную. Никита не слышал, как я вошла — сквозь прозрачное стекло душевой я видела его сгорбленную спину, он устало запустил руку в волосы и, повернувшись, увидел меня.

Я стояла, смотря на него, и чувствовала, как у меня в груди горит бешеный огонь желания все исправить и починить. Я знала — это все моя вина, и только мне браться за это дело. Я открыла створку душевой и присоединилась к нему. Он молчал.

— Привет, — тихонько шепнула я, обнимая его со спины.

— Привет, — также тихо ответил он.

— Тяжелый день?.. — закусив губу, спросила я.

— Да, немного, — признался он, и я услышала в голосе намек на улыбку.

— Поделись со мной, — прошептала я, поцеловав его в плечо.

Он развернулся ко мне и обнял, прижимая к горячей и мокрой груди. Я обняла его в ответ и положила голову на плечо.

— Прости меня, пожалуйста, за все, — сказала я, уткнувшись носом в выемку ключиц.

— Малыш, все в порядке. Просто эти слова… Я никогда в жизни не был так зол. Я хотел оторвать ему голову, выпустить кишки и обмотать их по всему залу…

Я отстранилась от Ника и заглянула в его уставшие глаза.

— Поделись со мной, — повторила я, выжидающе смотря на него.

Он глубоко вздохнул и вновь запустил пальцы в волосы.

— Малыш… — с безысходностью проговорил он.

— Никит…

— Он сказал, что ты шлюха. Обыкновенная, деревенская шлюха, раздвинувшая ноги перед обаятельным соседом, пока я — наивный лопух, зарабатываю тебе на новую шубу…

Я распахнула глаза еще шире, мой рот приоткрылся, образовав букву о.

— Да я его, блядь, засужу! — заорала я, отталкиваясь от Никиты. — Он что, совсем конченный?!

Никита вдруг откинул голову назад и засмеялся, да так громко, что показалось, будто створки душевой задрожали.

— Милая, прекрати… Естественно мы найдем его, и больше этого человека не то что писать, читать не допустят!

В меня вселился злобный душок. Тело заколотило крупной дрожью, грудь сдавило спазмом, и стало не хватать воздуха.

— Я, блядь, покажу ему, шлюха! Сам он шлюха! — кричала я, пока Никита, схватив меня и вытащив из душевой, не встряхнул.

— Милая! Юля… Послушай меня, малыш… — он посмотрел мне в глаза, и я беспомощно вздохнула, опуская руки по швам. — Я найду этот кусок дерьма и все улажу. Я не хотел говорить тебе об его словах, зная, как это расстроит тебя. Меня это попросту убило. Все грязные слова, полившиеся на тебя после фото — они ничего не знают, но судят по высшей строгости. Поэтому я думаю, что тебе не стоит давать никаких интервью — ни подтверждений, ни опровержений… Это только разогреет интерес к ситуации, а сейчас все лучше оставить так.

Я понимала — Ник, как всегда, прав. Но то, что вылилось на нас с ним в аэропорту дало мне понять — я потеряла марку, и сейчас опошлена и оболгана перед людьми. Я могу потерять работу. Могу потерять предложения от сценаристов и режиссеров…

— Хорошо, — кивнула я, взяв с крючка полотенце и обмотавшись им. — Хорошо, Никит. Я доверяю тебе.

— Умница, — он поцеловал меня в макушку. — Давай закажем что-нибудь на ужин?..

Я улыбнулась ему и вышла из ванной. Внутри все клокотало, но ничего, кроме как смириться, сделать я не могла.

Прошагав к бару, я налила Нику в стакан бренди, а себе в бокал — красное вино. Пригубив чуть, я отправилась за телефоном и сделала заказ в нашем любимом японском ресторане.

Когда Ник вышел из ванной, одетый в домашние хлопковые шорты, я полулежала на диване, завернувшись в махровый плед и пила вино, смотря на панораму ночной Москвы.

— Принести тебе еще подушку, малыш? — спросил Никита, подходя ко мне сзади и приобняв за плечи.

— Нет, спасибо. Я заказала роллы…

— Хорошо, — он направился к бару и увидел свой стакан. — Это мне?.. Или ты решила после вина налечь на что-нибудь покрепче?..

Я усмехнулась и вновь сделала глоток.

— Это тебе.

Он подарил мне мимолетную улыбку и взял стакан.

— Как ты себя чувствуешь? — он присел на край дивана ко мне и принялся гладить мою торчащую из-под одеяла ногу.

Я помолчала, смотря в окно, а затем повернулась к нему.

— Не знаю… все как-то странно. Эти их нападки меня очень огорчили… Но я сама виновата, я знаю. Просто… такой осадок на душе. Не знаю, что будет завтра…

— Завтра у тебя буду я, — Ник слегка сжал мою лодыжку и пригубил из своего стакана. — И послезавтра. И после-послезавтра.

Я искренне и тепло улыбнулась ему.

— Спасибо тебе за все. Я так сильно люблю тебя.

— И я люблю тебя, малыш, — он наклонился ко мне и оставил легкий поцелуй солода на моих губах, который разрядом пробежался по моим венам. Затем, отстранившись, он хотел было снова пригубить, но я забрала стакан из его рук и поставила на столик рядом с моим бокалом. Никита чуть нахмурился, а затем его лоб разгладился, когда я скинула с себя одеяло и встала у дивана.

Безмолвно он поднялся с края и подошел ко мне. Завел мои влажные волосы на одно плечо и нежно коснулся губами ключицы. Его пальцы пробежались по предплечью, тронули запястья, а затем проделали обратный путь, останавливаясь на груди. Я облизала губы и посмотрела ему в глаза. Столько всего на свете я могла бы сказать ему сейчас. Столько слов любви, нежности и желания.

Но слова и не были нужны. Он возвращал мне такой же взгляд, полный обожания и понимания, чувственности и надежности.

Я растворялась в каждом поцелуе, подаренном мне. Голова кружилась от выпитого вина и правильности того, как мы с ним совпадаем. Каждый изгиб, каждая впадина нашего тела идеально подходила другому. Каждое прикосновение ощущалось так правильно, так чутко.

И не было никакого другого места, где бы я ощущала себя так же хорошо, как рядом с ним.

Мы занимались любовью медленно и чувственно, отдавая и принимая каждую крупицу самого себя друг другу. Это больше, чем просто секс. Это было изумительно прекрасно, так, что хотелось плакать от правильности.

Эмоции переполняли. По моим щекам градом катились слезы, когда я обнимала Никиту, лежа на полу. Он осушал их поцелуями, нежно вытирал большими пальцами с щек и шептал мне на ухо, как сильно он любит меня.

И я верила. В это невозможно было не поверить.

Позже, когда приехала наша еда, мы все также валялись на полу, постелив на паркет махровый плед, пили спиртное и просто наслаждались друг другом. Слова не были нужны. Достаточно просто его рядом, и все вокруг становилось незначительным. Даже воздух был другим — пропитанным этой любовью и этой жизнью.

— Знаешь… я все время вспоминаю наш с тобой первый поцелуй, — вдруг нарушил наше молчание Ник. Я отпила вина и улыбнулась ему. — Точнее, наши «первые поцелуи». Помнишь?

Я засмеялась, откинув волосы назад.

— Помню. Ты так напился в тот день, что забыл, что полез ко мне целоваться.

— А ты оттолкнула меня! — Ник попытался сделать обиженное лицо, но у него ничего не вышло.

— Ты практически повис на мне, дорогой, — я покачала головой, усмехаясь.

— Тогда я так сильно поругался с матерью… Спустился в бар отеля, выпить. Пил. Много пил. А потом думал, что сошел с ума, потому что иначе то, что ты вошла в холл отеля с чемоданом, я объяснить не мог.

— Да… — я покачала головой. — Мы ведь тогда встретились во второй раз, через месяц, верно?

— Да, в первый я сшиб тебя у лифта.

— Помню, — улыбнулась я.

Мы помолчали, и Никита снова заговорил:

— Чего я только не повидал, Юль, где только не бывал. С кем…? Никогда в моей жизни не было ничего более мучительно прекрасного, чем целовать тебя. Я говорю о втором разе, когда …

— …когда мы были на крыше отеля. Ты извинялся за свое поведение сотню раз, а я смеялась и говорила, что все в порядке… Ты кормил меня клубникой и постоянно открывал зонт, когда с неба падали мелкие капельки дождя, — прикрыв глаза, я улыбнулась, вспоминая, как сильно мне запал в душу тот момент.

— Да. Жаль, что такие вещи нельзя поймать и поместить в книгу. Мне бы очень хотелось перечитывать ее после вновь и вновь. А знаешь, как я сильно скучаю по тебе, когда мне приходится уезжать?.. Открою тебе маленькую тайну: я всегда брызгаю свой пиджак твоими духами перед отъездом, чтобы хоть на немного ты оставалась со мной. Проще всего говорить, что я люблю тебя, но по правде, то чувство, что я испытываю — оно намного, намного больше, малыш. Я так хочу тебя. Навсегда. Рядом со мной. Я так нуждаюсь в тебе. В любой тебе — уставшей, голодной, злой, или расстроенной. Доброй, безумной, милой и нежной. Я больше всего на свете мечтаю о том, чтобы ты стала моей навсегда.

В уголках моих глаз собрались бесстыжие слезы. Они вновь пролились на щеки, когда я сказала:

— Я и так твоя. Навсегда.

— Я так хочу, чтобы ты стала моей женой. Моей. Только моей.

И тут вдруг из кармана шорт он достал коробочку темно-синего цвета и открыл. Мои внутренности похолодели. Там было кольцо из белого золота, полностью ограненное маленькими сверкающими бриллиантами.

— Ты — не весь мир, Юля, но ты — все, что есть в нем хорошего. Я люблю тебя. Я твой, навсегда.

Рыдания вырвались из моей груди, я прижала руки ко рту, пытаясь остановить себя, но слезы полились словно водопад, мощный, нерушимый.

— Я знаю, что уже делал тебе предложение, дарил кольцо… Но знаешь, я готов дарить тебе эти кольца хоть каждый день, и делать предложения тоже. Я не устану это повторять, малыш. Я просто никогда не смогу устать от этого…

Закончить фразу я ему не дала — кинулась к нему на шею, всхлипывая и рыдая, обнимая так крепко, как могла.

— Я тебя очень люблю, Никита… Спасибо тебе за эти слова. Мне это было нужно…

— Не благодари меня за правду, малыш, — Никита поцеловал меня в волосы и прижал крепче. — Мы со всем справимся, хорошо?

Я закивала, обливаясь слезами и прижимаясь к нему.

Я знала, что мы со всем справимся. С ним я справлюсь с любыми проблемами. С ним мне все по плечу.