Боль разрывала на куски. Разрывала? Да и сейчас, она, не переставая, запускает свои когти мне в тело, разъедает все оставшееся живое и поглощает до конца.

Мне нет оправданий. Мне нет абсолютно никаких оправданий, чтобы объяснить все то дерьмо, что я сделал, но и позволить этой адской, разрушающей боли дальше жить во мне я не могу.

Я должен оставить ее. Должен.

Но кто сказал, что должен, значит сделать? Я не смогу.

Я помню запах ее волос. Помню нежность ее рук. Помню каждую гребаную мелочь в ее поведении и звонкий, чистый смех. Помню яркость и блеск глаз.

Но больше это мне не принадлежит. И как с этим бороться, я тоже не могу придумать.

Наверное, я буду любить ее вечно. Буду вечно жить с осознанием того, что я сам все потерял. Сам все испортил и искалечил. Видимо, это моя карма, и мне нести ее всю жизнь.

Я никого не полюблю сильнее, чем люблю Юлю. И это будет всегда.

Солнце встает на рассвете. Молния, а потом гром. Радуга после дождя. Руслан любит Юлю.

Только вот Юля больше не любит Руслана.

И в этом лишь моя вина.

30.

— Ты в порядке? — я в сотый раз поглядела на Никиту — он скованно сидел на заднем сидении машины и смотрел в окно.

— Да, малыш. Просто немного устал, — он врал, и я это чувствовала. Я понимала — встреча с матерью беспокоит его куда сильнее, чем он старается показать, но выяснять все это сейчас, когда до ресторана осталось около километра, я не собираюсь. Я докажу ему, что не стоит переживать, и все вновь встанет на свои места.

Когда машина остановилась перед рестораном, где был назначен завтрак, Ник вышел первым и открыл мне дверь. Я выставила ногу, обутую в замшевые лодочки бежевого цвета и схватилась за его протянутую руку, вставая.

Оказавшись на тротуаре, я поправила темно-бордовое платье с рукавами три-четверти — прямое, с закрытым горлом и длиной чуть ниже колена — консервативное и строгое, но очень стильное. Волосы я оставила спадать по спине мягкими волнами, а макияж нанесла особо тщательно.

Дунул ветер, распахивая полы моего пальто, но я лишь запахнула его посильнее и улыбнулась смотрящему на меня Нику.

— Ты прекрасно выглядишь, малыш, — он подарил мне первую искреннюю улыбку за эти двадцать четыре часа и взял меня за руку.

Я лишь улыбнулась ему в ответ, молясь про себя, что чем бы не закончился этот завтрак, Ник все равно останется со мной.

Меня пробивало мелкой дрожью — то ли от холода, то ли нервозность жениха передалась и мне, но я нацепила на лицо свою лучшую маску спокойствия, и мы под руку зашагали к ресторану.

Метрдотель улыбнулась нам самой вежливой улыбкой, раздевая, пропуская вперед и говоря, что Ольга Титова уже ждет нас за лучшим столиком в ресторане.

Никита перехватил мою ладонь в свою руку и поднес ее к губам, целуя и смотря мне в глаза:

— Малыш?.. Все в порядке? — обеспокоено спросил он, и я уверено улыбнулась ему.

— Конечно. Идем, невежливо заставлять ее ждать еще больше.

Войдя в зал, я огляделась. Утреннее солнце ярко играло на хрустальных бокалах и сверкающих поверхностях зала, который был оформлен в классическом стиле и светло-бежевых тонах. Здесь было не так уж и много гостей, но не узнать Ольгу, при учете того, что я ни разу не видела ее, было невозможно.

Женщина, по виду чуть старше моей мамы, сидела в центре зала, положив ногу на ногу и наблюдая за бликами на бокале в своей руке.

Ее волосы были песочного цвета, уложенные волосок к волоску. Идеальная филированная челка приоткрывала ухоженные брови, глаза были расфокусированы и глядели на бокал.

Темно-серое платье футляр облегало ее худощавую фигуру, такую, что выделялись кости ключиц. Ничего в ее позе не выдавало напряжения, только лишь нога, обутая в черные замшевые лодочки, нервно покачивалась вверх-вниз.

Плечи Ника напряглись, когда он заметил ее, и я положила руку на его поясницу, приободряя, и двигая его вперед. Мы подошли к столику, и тут Ольга подняла глаза льдисто-синего цвета, осматривая нас. В ее лице не было просветления, когда она увидела сына, не было радости или других эмоций. Она просто кивнула нам на стулья и продолжила смотреть на бокал с вином. Мда, вино за завтраком — супер.

Мы сели, и Никита промолвил громко и ровно:

— Доброе утро, мама.

— Оно было бы добрым, если бы вы не опоздали, — протянула она, ставя бокал на стол и поднимая взгляд вновь. — Я заказала нам завтрак.

Я склонила голову набок и посмотрела на нее. Ни слов приветствия мне, ни вопросов о том, как мы добрались. Ни слова вежливости. Теперь я поняла, почему Никита так не хотел нас знакомить. Она была неприятной. Поэтому я решила взять инициативу в свои руки и, откинув волосы с плеча, представилась:

— Меня зовут Юля. Приятно наконец-то с вами познакомиться. Никита много… рассказывал о вас.

— Ой ли, — она удостоила меня взглядом. — Сомневаюсь, что он вообще когда-либо упоминал обо мне.

Тут ты права, хотелось сказать мне, но я тактично промолчала.

— Ну-с. Расскажите мне, почему я узнаю о вашей свадьбе из журналов? Ты вообще собирался мне сказать? — она вперила свой взгляд в сына, тот пожал плечами и посмотрел на меня.

— Я не сказал, наверное, потому, что ты пропадаешь и объявляешься, когда тебе нужно? И я не видел надобности об этом тебе сообщать.

Я удивилась, но виду не подала. Вместо этого я под столом взяла его за руку, оказывая свою поддержку безмолвно и тактильно.

— Естественно. Вместо этого ты лучше подерешься с журналистами в аэропорту, защищая честь той, которая самостоятельно ее себе подрывает.

Такое ощущение, что на меня вылили ушат воды. Рука Никиты сжала мою под столом.

— Простите?.. — я подняла брови, смотря на нее. — Не говорите о том, чего не знаете.

— Милая, — снисходительно посмотрела на меня Ольга, наконец удостаивая внимания. — Я знаю и вижу достаточно, чтобы судить о тебе и составить мнение, которое, в общем-то, не очень лестно. Прямо скажу: мне не импонирует ваше желание связать друг друга узами брака.

Мы с Никитой переглянулись, и он откинул голову назад, засмеявшись.

— Господи, мама, я думал, ты не можешь быть невыносимее. Но, похоже, с годами ты только оттачиваешь свое мастерство. Скажу тебе так: мы взрослые люди, и мы сами вправе решать, что нам делать со своими жизнями. Я не позволю никому, и тем более тебе, оскорблять ее подобным образом. Юля права — ты ничего не знаешь, и не нужно делать вид заботы и обеспокоенности. Просто скажи, зачем ты все это устроила, и мы разойдемся по разным сторонам еще на несколько лет.

Ольга покачала головой, и на ее губах появилась мерзкая улыбочка.

— Я переживаю о тебе, сынок. Ты ведь знаешь, что ее любовь к тому мальчишке не прошла…

Сердце пропустило удары. Она знает о Руслане?

Никита ощерился и открыл было рот, но тут подошла официантка с тремя блюдами на подносе.

— Ваша яичница с беконом и шпинатом, легкий салат из брокколи и помидоров в заправке, и омлет с овощами, — она поставила тарелку перед Никитой, затем перед Ольгой, и, наконец, передо мной. Далее она поставила чашечки кофе перед нами. — Что-нибудь еще?..

— Да, счет, — сквозь зубы сказал Никита, и девушка, удивленно моргнув, удалилась.

Его мать, как ни в чем не бывало, принялась за еду, а Никита сидел и смотрел на нее.

— Кто дал тебе право говорить о том, чего ты совершенно не знаешь? — он начал спокойно, но я видела — внутри его трясло так, что я была удивлена, как он не перевернул стол вверх дном.

Ольга отправила в рот кусочек брокколи и подняла вилку в воздух, призывая его молчать.

— Я повторюсь: я знаю достаточно, чтобы утверждать, что она тебе не пара. И я хочу уберечь тебя от ошибки, которая сломает тебе жизнь. Эта девчонка не раз докажет тебе, что ты принял неверное решение, своими метаниями между вами обоими.

— Послушайте, Ольга, — не выдержала я. — Наверняка, вы не знаете о том, что происходило в моей жизни, будь то три года назад, то сейчас. Вам совершенно невдомек, что Руслан был моей школьной любовью, и между нами все кончено. То, что произошло сейчас, случилось вследствие его неприятия ситуации, однако все разрешено. Я ни минуты не сомневалась в решении выйти замуж за вашего сына, и не было ни малейшего метания, как вы выразились, между ними двумя. Вы совершенно не знаете меня, и не вам говорить о моих действиях и решениях. Я ведь не набрасываюсь на вас за ваши поступки, и не вам судить меня за мои.

— Я больше не хочу это слушать, — Никита покачал головой, вставая со стула. — И тебя я слышать тоже больше не хочу, мама. Ты хотела приглашения на свадьбу — что ж, его тебе не видать. Всего доброго.

Он кинул на стол деньги и направился на выход. Я встала, чтобы догнать его, но тут Ольга вцепилась мне в руку ледяными пальцами, останавливая. Я обернулась и посмотрела на нее.

— Думаю, никто не получит приглашения на вашу свадьбу, — ее губы растянулись в ненатуральной улыбке. — Ведь на их свадьбу с Элей, их не получили…

Что?! Оцепенев, я смотрела на нее, и тут в льдистых глазах вспыхнул огонек злорадства.

— Что, милая? Он не рассказывал тебе о ней? Ох… бедняжка. Сочувствую.

Я вырвала руку из ее пальцев и, держа спину ровно, направилась на выход. Внутри меня разверзлась дыра и затянула все мои внутренности.

У входа стоял Никита, и, завидев меня, он двинулся навстречу.

— Что она сказала тебе?..

Я молчала, смотря под ноги и не зная, что сказать, и как сказать. Внутри меня роились вопросы, ответа на которые я не могла знать.

— Юля. Посмотри на меня, — он взял меня за руку, заставляя поднять глаза.

— О свадьбе.

— Не слушай эту полоумную. Наша свадьба будет грандиозной!

— Нет… — я покачала головой, смотря ему в глаза. — Не о нашей свадьбе.

В глазах Никиты появилось недоумение, и я уж было подумала, что его мать придумала все, но затем его недоумение сменилось пониманием, и я увидела раскаяние.

— Это правда?.. — спокойно спросила я, глядя ему в глаза и молясь, чтобы он опровергнул все.