– Гримирует, – подсказал я.

– Да, как в театре, делается совсем китайским, а когда выходит в город, такой же ференги – европеец, как и остальные…

– Каков он на вид?

– Лет сорока восьми – пятидесяти. Крепкий, сухой человек, с очень быстрыми, колючими глазами. Алекпер ему поклонился, фокусник вежливо ответил на поклон, но сразу же окинул нас глазами.

– Он видел вас разговаривающим с этим ажаном?

– Да… Я нарочно дождался, чтоб Алекпер указал мне на него.

Я промолчал, но, по-моему, начало не предвещало ничего хорошего. Сержант в простоте душевной уже сделал две ошибки, поверив в добродушие Зоси и попавшись на глаза чародею Го Жу-цину. Такого великана, как Сеоев, с его могучими плечами и колоритной, бросающейся в глаза фигурой, нельзя было забыть, а ведь его знала по Мохаммере и сама Эвелина Барк.

Но что можно было сказать этому простодушному гиганту, с такой радостью докладывавшему мне о своих, как ему казалось, успешных шагах в этом деле?

– Идите спать, товарищ Сеоев. Утром побеседуем еще. Мне надо подумать и сосредоточиться на том, что вы рассказали сейчас.

Я запер за ним дверь и улегся в постель, но сон долго, очень долго не шел ко мне.

В то самое время, как писались эти строки, в другом уголке земли происходило следующее.

Авиадесантная группа подполковника Шевчука перелетела линию фронта. Самолеты уже шли над лесами Западной Украины. Командир ведущего транспортника капитан Супрунов взглянул на часы, на карту. Справа по курсу лежал Гвоздинец – маленький заштатный городишко, в котором не было ни заводов, ни фабрик, ни военных объектов врага. И все же именно сюда и должен был быть сброшен десант. В самом центре этого ничем не примечательного городка находился штаб только что переброшенной из Франции 4-й особой германской армии.

Командование советского фронта, получив данные разведки, пыталось захватить документы и «языка», но все попытки партизан терпели крах. Надо было, сбросив на городок воздушный десант, вместе с уже действовавшими в районе партизанами полковника Смелова ворваться в Гвоздинец и во что бы то ни стало захватить там штаб немецкой 4-й армии.

– Приготовиться! – прозвучала короткая команда, и у люков всех пятнадцати самолетов выстроились бойцы.

– Пошли! – скомандовал Шевчук, и солдаты один за другим попадали в черную, зиявшую внизу пропасть.

Радист, прильнувший к наушникам, доложил:

– Все в воздухе, на борту десанта нет.

Подполковник кивнул и прыгнул в распахнутый люк. Самолеты пошли обратно к фронту. С одного из них взлетела в воздух зеленая ракета, два дрожащих красных огонька засветились в условленном месте. Это партизаны отвечали, что они поняли сигнал.

Свалившиеся с неба десантники сначала были приняты гарнизоном городка за свои, подброшенные на помощь части, и эта ошибка помогла десантникам захватить центр Гвоздинца.

Подполковник Шевчук в сопровождении нескольких человек вбежал в вестибюль школы, в которой помещался немецкий штаб. Двое часовых, прильнувших к стеклу, даже не оглянулись на них, беспокойно глядя в окно, в котором светилось зарево грохотавшего на окраине боя.

Шевчук первым вбежал в большой зал, из которого ему навстречу выглянули два немецких офицера. Бойцы ворвались в зал, где, сбившись в кучу, кто дрожа, кто отстреливаясь, находилось человек двадцать немецких офицеров.

– Хенде хох! – замахиваясь на них гранатой, закричал вбежавший десантник-сержант. Его внезапное появление, взлетевшая вверх рука с гранатой, готовой грохнуться об пол, парализовали немцев. За спиною сержанта виднелись стволы и дула направленных на них автоматов.

– Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! – крикнул подполковник.

Немцы тревожно переглянулись и теснее прижались один к другому.

– Не двигаться! Кто ослушается, будет убит на месте, – продолжал Шевчук и приказал бойцам: – Обыскать всех и вывести вниз!

Пленные немцы в сопровождении часовых сходили в вестибюль. Наверху уже действовали саперы, взламывая сейфы и стальные ящики, вынимая оттуда переписку немцев.

Ворвавшиеся в оперативный отдел бойцы захватили находившегося вместе с немцами человека лет 23 – 25, заявившего подполковнику, что он – пленный британский офицер, захваченный немцами на Западе и теперь неудачно пытавшийся бежать к русским. Англичанина отделили от немцев и на следующую ночь на особом самолете переправили в штаб фронта.

Англичанин был белокур, с подвижным энергичным лицом, квадратным подбородком и серыми беспокойными глазами. В голосе его звучала радость, не сходившая с уст улыбка и веселый смех как бы подтверждали слова, которые он сказал на допросе в штабе фронта, когда его спрашивал полковник, ведавший зафронтовой жизнью.

– …Мне повезло… В первый раз за эти одиннадцать месяцев, как я попал в плен к бошам… – веселым, непринужденным голосом рассказывал он. – Дважды, после того как меня сбили немцы, я пытался бежать… Первый раз из Дармштадта, но меня уже на третий день поймали жандармы, а второй раз – из Познани, возле которой находился наш концлагерь.

– Как вы сказали ваша фамилия? – переспросил полковник.

– Смит… Джордж Смит, лейтенант одиннадцатой Британской королевской эскадрильи «Спитфайров», базирующихся на аэродроме Лайон, возле Соутгемптона в графстве Норфольк и прикомандированных к пятьдесят первой группе бомбардировщиков в качестве охраны.

– Ваши родные?

– Отец – крупный коммерсант, владелец экспортно-импортной конторы «Смит и сыновья», Лондон, Чосерстрит, 81. Отделения нашей фирмы имеются и в Бельгии, и в Дании, и даже в Польше. Я очень просил бы вас, господин полковник, снестись с господином Сайксом, который хорошо знает и меня и моего отца и легко мог бы удостоверить мои слова.

– Кто такой господин Сайкс и где мы могли бы найти его?

– Господин Сайкс – филиппинский подданный, тесно связанный с моим отцом, коммерсант и общественный деятель, известный в Соутгемптоне и во всем нашем графстве. Он находится сейчас по торговым делам в Москве и будет рад оказать мне эту маленькую услугу.

– Хорошо, укажите его адрес.

– Сказать точно не могу, но вы легко можете выяснить это через американского торгового атташе мистера Рода в Москве.

– Очень хорошо! – кивнул полковник и сделал какую-то запись в своей книжке. – А теперь, не поможете ли вы нам разобраться в туманной обстановке, которая царила в Гвоздинце, когда наши десантники атаковали его. Какие немецкие части находились в нем?

– Вот этого-то я и не знаю – улыбнулся, разводя руками, англичанин. – Ведь я был всего-навсего только пленным да вдобавок бежавшим из лагеря. Ведь я боялся попасться на глаза к ним, брел где и как попало, стремясь на Восток, к вам… У меня не было ни оружия, ни компаса… Я, как затравленный зверь, прятался в кустах, а однажды даже просидел целую ночь в болоте, чтобы не попасться проклятым бошам.

– И все-таки попались! – улыбнулся полковник и снова что-то занес в свою книжку.

– Собаки, – разводя руками, сказал англичанин. – Ведь эти звери пустили по следу до десятка специально выдрессированных собак. Я должен был, подняв руки, выйти из болота и сдаться врагам.

Полковник сочувственно покачал головой, делая у себя третью заметку.

– Варвары! А теперь, господин Смит, я попрошу у вас немного терпения. Мы, конечно, снесемся с Москвой, через два-три дня получим положительный ответ, и тогда вы будете направлены в британскую миссию, оттуда…

– Нет, нет… зачем же в миссию? – перебил его Смит. – Будет лучше прямо к господину Сайксу.

– Но он же филиппинец!

– Это ничего не значит. Вы направите меня к нему, а он уже свяжет меня с кем следует из миссии…

– Хорошо. К Сайксу так к Сайксу, – согласился полковник и, делая в книжке последнюю заметку, сказал: – А пока прошу вас отправиться в русскую парную баню, помойтесь, там вам приготовлено чистое белье, комната, книги, ужин. Извините, только пока из Москвы не придет ответ, вам придется пробыть под караулом… но это пустяки… всего два, ну, может, три дня – и вы опять будете на свободе. До свидания, господин Смит, – и, учтиво улыбнувшись, полковник встал.