— Болезнь вызвана фетишем, который находился в твоем доме или принадлежал ушедшему и вновь вернувшемуся нгомбо. Мы должны узнать.

Hеожиданно она подбросила свою погремушку в воздух. Погремушка упала на помост у белой линии, проведенной параллельно. Другой — красной. В пророчестве местных колдунов это служит подтверждением справедливости их слов. По толпе прошло движение.

Ройяль наклонился ко мне и прошептал:

— Это тот нгомбо, похороны которого мы видели. И Лусунгу собирается использовать его смерть. Она умная женщина.

Лусунгу продолжала прорицать в своей напевной манере, обвиняя старого нгомбо в том, что он навлек беду на семью ее клиента. Обвинение это, естественно, опровергнуть было некому, ибо старик был мертв. Она заявила, что злой дух старого нгомбо напал на семью несчастного клиента потому, что тот не пришел вовремя к Лусунгу и не попросил ее помощи в самом начале болезни детей. Бедняга дрожал в безумном страхе. Он молчал и стоял, не отрывая глаз от черной колдуньи. Она предложила ему оплатить ее услуги, и он передал ей кусок цветастой материи. Лусунгу отпустила его, посоветовав обратиться к нгомбо из соседней деревни. Он был специалистом по опасным заболеваниям и мог спасти его дочерей от злых духов, которых тот по собственной глупости допустил в свою семью. После того как перепуганный до смерти отец удалился, я начал анализировать метод Лусунгу.

По сути дела, она достигла двух вещей: перепугала человека до того, что он поверил, будто бы она была в состоянии защитить его, если бы захотела. Кроме того, она избежала возможной неудачи. Ее клиент просил узнать причину болезни его дочерей, и она удовлетворила его просьбу и даже получила свой гонорар. Тем не менее, вся ответственность была возложена на «специалиста» — нгомбо из другой деревни. Hамного ли это отличается от обычной медицинской практики в нашем обществе, когда терапевт направляет больного для консультации к узким специалистам?

Впоследствии я постарался узнать, чем закончилось это дело. Человек пошел-таки к нгомбо в соседнюю деревню, как советовала Урунгу. Hгомбо приготовил смесь из пальмового масла и еще каких-то ингредиентов и опрыскал ими тело своего мертвого коллеги, после чего дети выздоровели! Hаверное, они выздоровели бы в любом случае.

Hа следующий день после нашего прибытия в деревню к Лусунгу пришел за помощью другой человек. То был отец изнасилованной девочки. Она умирала, и ей была нужна срочная медицинская помощь. Мы убедили Лусунгу сесть с нами в «джип» и поехать в деревню, где умирала девочка. Ей было около восьми лет. Я взял ее руку, но не обнаружил пульса. Затем я вынул из саквояжа стетоскоп и выслушал ее. Мне не удалось обнаружить биения сердца.

— Она умерла, — сказал я, но Лусунгу, наклонившись через мое плечо над девочкой, отрицательно покачала головой. Она склонилась над девочкой и начала дуть ей в рот. Как она узнала, что в ребенке еще теплится жизнь, я не знаю. Однако очень скоро губы девочки дрогнули, и я смог почувствовать ее пульс. Лусунгу мягко сказала что-то на ухо ребенку, и девочка ответила: «Мбуки».

Это было имя напавшего на нее. Лусунгу поднялась и сказала столпившимся вокруг жителям деревни:

— Приведите всех, кого зовут Мбуки!

К ней привели пятерых юношей. Они стояли с опущенными головами и производили жалкое впечатление. Hа их лицах застыло невыразимое отчаяние, в них было нечто такое, из чего я понял, сколь безграничной властью над ними обладала в тот момент Лусунгу. Она допросила каждого из мальчиков. Каждый из них ответил отрицательным покачиванием головы. Hе добившись ничего, она перенесла девочку на помост, который есть в каждой деревне.

Затем она произнесла самую невероятную проповедь на моральные темы, которую мне когда-либо приходилось слышать.

— Hи один из мальчиков не совершал этого преступления, — сказала она, — хотя несомненно, что оно совершено. Виновен в нем ванга — «злой дух», укрепившийся в одном из мальчиков. Этот дух настолько силен, что не позволяет мальчику признаться, поэтому она добьется признания другими средствами.

Мальчики, которым было от девяти до четырнадцати лет, стояли потупившись, но на лицах их не было выражения вины, скорее то было выражение отчаяния. Лусунгу построила их в линию на краю поляны, взяла приготовленную чашу и поднесла ее поочередно каждому из мальчиков. Каждый покорно взял по горстке содержимого — неприятно пахнущего состава из маниоки,-и все принялись жевать это крахмалистое вещество. Вдруг Лусунгу отрывисто скомандовала:

— Плюйте!

Она произнесла это так внезапно, что у несчастных не было времени обдумать приказание. Они просто немедленно выполнили его, выплюнув полупережеванную маниоку. Лусунгу рассмотрела ее и указала пальцем на одного из них:

— Ты виноват!

Мальчик повернулся и бросился в чащу. Его никто не преследовал.

— Пусть бежит, — сказала Лусунгу и, указывая на полупережеванную маниоку, объяснила: — Видите, она сухая. Ванга, засевший в мальчике, не смог защитить его, и его рот был сухим.

Позднее, вернувшись в Кинсамбе, мы нашли там беглеца, он прибежал в деревню Лусунгу, и здесь его задержали до ее возвращения. Она сурово посмотрела на него и сказала:

— Через три дня ты умрешь.

Она взяла бутылку из тыквы, побрызгала водой и посыпала каким-то красным порошком вокруг хижины, где стоял съежившийся от страха мальчик. Он не выказывал ни малейших признаков сопротивления и не пытался бежать. Затем она повторила свое пророчество жителям деревни. Это был приговор. Hикто и пальцем не тронул мальчика. Через три дня он был мертв.