- Да пижонство это всё! - подумав, отозвался оборотень, затягиваясь сигарой. - Главное, не бочки, а купаж...

Душисты дым плыл в воздухе, накладываясь пластами, завиваясь колечками вокруг светильников. Офис недовольно прислушивался к неторопливому и совсем неделовому разговору. Контора хотела уже начать свою ночную жизнь. Но двое мужчин явно никуда не спешили.

***

Сегодня Яте пришёл раньше чем обычно. Публика только начала подтягиваться. И ангар был ещё пустым и гулким, пах так, как и полагалось старому складу - пылью, сухой бумагой и трухлявым деревом. Ни крови, ни пота, ни разогретого огнём и хлещущими через край эмоциями воздуха.

Имелось в этом что-то в корне неправильное.

Тег расстегнул пиджак, аккуратно, чтобы не помялся, положил его на скамейку. Бросил сверху галстук, рубашку. Подумал и всё-таки стянул нижнюю сорочку. Передёрнул плечами. Температура в сарае не слишком отличалась от уличной. Но холодный воздух прошёлся щупальцем по позвоночнику, заставляя мышцы дёрнуться, как под током. А это возбуждало.

Дамочка, кутавшаяся в меха рядом с рингом, на котором ещё возились рабочие, повернулся к тегу, окидывая его оценивающим взглядом. И, не заинтересовавшись, отвернулась.

Курой усмехнулся, обматывая бинтом левую кисть. Он прекрасно знал, что впечатления не производит. Низкорослый, узкоплечий, жилистый, словно верёвками перетянут. Да ещё и смуглый до желтизны. Это потом, после того как он из-за верёвок выйдет с бешеной окровавленной мордой, женщины бросаются, будто он невесть какой красавчик.

Яте ничего против такого расклада не имел. У него тоже перепихон в приоритетах шёл после хорошей драки. Впрочем, без первого можно и вовсе обойтись.

- Помочь?

Дела у Папаши Руха, организатора подпольных боёв и тотализаторов, явно в гору шли. Пузо, и раньше немаленькое, теперь вовсе грозило порвать атласную жилетку. А всем известно, что размер живота - главный критерий успешности дварфа. Но у Папаши и другие атрибуты, полагающиеся удачливому бизнесмену, имелись. Золотая цепь, больше смахивающая на колодезную, чем на часовую, поперёк всё того же пуза. А на неё ещё и брелоки, да не какие-нибудь, а золотые самородки - аж три. Большой перстень подмигивал острыми искрами с мизинца. И сигары не так воняли, как раньше.

Яте ему ничего не ответил, только мрачно глянул из-под чёлки. И сосредоточился на бинтованнии правой ладони. С ней приходилось осторожничать. Костяшки, выбитые в последнем бою, ныли, не хотели заживать. Хотя, может быть, просто недели недостаточно, чтобы они в норму пришли?

- А ты знаешь, Тег, Мордоворот-то так и помер, - как бы между прочим заметил Папаша, наблюдая за рабочими.

Ринг - тоже нововведение. Раньше дварф скупился, велел только верёвками место для боя огораживать. Теперь всё выглядело гораздо приличнее: помост, маты, канаты на пружинных стяжках - как у больших. По словам самого хозяина: «Серьёзные дела требуют серьёзных вложений!». А в переводе на элизийский: «Жаба, конечно, душит денежки тратить. Но соответствовать приходится». Потому что на бои всё чаще стали захаживать господа в масках. То есть, лорды. Это уже не полусвет, а совсем другой коленкор. И другие барыши.

- Говорю, откинулся, Мордоворот-то, - поднажал дварф, ответа так и не дождавшись.

- И что я должен сделать по этому поводу? - неохотно отозвался Курой. - Всплакнуть?

- Тобишь, тебя это никак не трогает? Это ведь ты его к Предку спровадил, нет?

- Нет, - огрызнулся тег. - Орки Предка не почитают. У них Ледяная Бездна.

- Угу, - важно кивнул головой папаша. - Это, канешно, дело меняет. Слышь, тег, а то, что это уже третий покойник на твоём счету, тоже к делу не относится?

Яте пожал худыми плечами и принялся разматывать бинт. Не понравилось ему, как ткань на костяшки легла. Давила слишком.

- Не, ну я всё рублю. Ты крут, как варёные яйца. Но неужто ничто не ворохнётся?

Ворохнулось, ещё как! Мышцы на животе свело, пах набряк тяжестью прилившей крови. Только Мордоворот тут ни при чём был. Курой о своём втором вспомнил. От первого и третьего его охрана оттащила, ничего интересного. Кому какое дело, где и когда они потом загнулись? А вот второй - это да!

Яте мог бы точно сказать, когда у того громилы сердце последний раз в безнадёжной попытке трепыхнулось. И замерло слипшимся опустевшим мешком. Именно в тот момент кулак тега впечатался в морду парня - переносица и, кажется, даже надбровья поддались под костяшками, прогнулись внутрь. А горячая, колкая, будто наждачка, волна прошлась от кисти к плечу, а оттуда к собственному ятевскому сердцу. И разлилась до кончиков пальцев на ногах. Это совсем не было похоже на оргазм - гораздо круче.

Кличку громилы Курой позабыл. А вот как у него пульс биться перестал и этот жар помнил отлично.

- Знаешь, Тег, - продолжал долдонить своё Папаша. Яте, кажется, пропустил добрый кусок его речи. Пришлось даже головой тряхнуть, чтобы сосредоточиться. - Это всё круто и зритель тебя любит. Но, сам понимаешь, мне такие неприятности не в кассу. Слишком много за тобой подчищать приходиться. Особенно в последнее время. Один труп, ну два. Но ты ж уже кучку навалил. А если так дальше дело пойдёт, то кучка-то поболе станет. И вонять начнёт на всю округ. Мне надо, чтоб полиция за жопу взяла? Не надо. Тем более, сам видишь, дела у нас тут знатные закрутились. Потому...

- Я не понял, это ты так от ворот поворот даёшь? - мрачно прервал курлыканье дварфа Курой.

- Да нет же! - всплеснул пухлыми лапками Папаша. - Говорю, такой талантище, как у тебя, терять никак нельзя. Тока не тут твоё место.

- И где моё место?

Вроде бы, спокойно спросил. Только вот распорядитель, видимо, что-то своё услышал. Потому что отступил и руку, которой хотел тега под локоть взять, опустил.

- Ты это... поспокойнее, - забормотал дварф оглядываясь.

Видимо, охрану искал. По крайней мере, бугай, встречающий зрителей у дверей ангара, вопросительно мотнул подбородком.

- Так, где мне место? - Яте сам взял Папашу за локоть, разворачивая распорядителя к себе.

- Говорю же, тут дварфы дела нашептали: «Нужны, - мол, - ребята в край отчаянные. Готовые до конца шагать!» - зачастил Папаша, пытаясь деликатно высвободить локоть. - Я вот и подумал. Тебе ни своей жизни не жалко, да и чужую за медяк сменяешь. Как раз забава по тебе.

- Это ты чужую жизнь за медяк сменяешь, - усмехнулся Яте, выпуская устроителя и даже отходя назад.

- Да всё цену имеет, - попытался вернуть ухмылку Папаша, нервно поправляя галстук.

- Нет, жизнь бесценна, - мотнул головой тег, возвращаясь к своим бинтам. - В смысле, не стоит она ни хрена.

Папаша покачался с носки на пятку, пытаясь переварить сентенцию. Но видимо, такая философия была чересчур далека от его слишком практичного ума.

- Ну, так что мне передать-то? Согласен или как? Им ведь твёрдый ответ нужен, никаких тебе расшаркиваний.

- Ты же за меня уже ответил, - не спросил, а констатировал факт Курой. - Куда подходить и к кому обращаться?

- Ответил, - расцвёл вполне искренней улыбкой Папаша, потирая пухлые ладошки.

Он не зря считал себя дварфом дела. И словами попусту не разбрасывался. А сделка намечалась выгодная. За такого бойца хороший куш отвалят. Вот всегда бы так платили за вынутое из задницы шило.

***

Сало вело себя странно - громко шкворчяло, словно материлось как пьяный крысюк, отплёвываясь во все стороны раскалёнными каплями. И семечками. Каро с сомнением глянула на сковородку, посмотрела на кусок сырого мяса и обернулась через плечо. Мастерс был тих и безмятежен, будто июльская ромашка. Сидел себе в уголочке и разве что не насвистывал.

- А как? - теург указала подбородком на бесящуюся сковородку.

- Руками, ­ - серьёзно посоветовал оборотень.

- Оно же горячее!

- А ты всегда жаришь на холодном? Нет, конечно, можно попробовать. Любой эксперимент имеет право на жизнь. Только скажи, когда мне заглянуть на ужин. Например, в среду я абсолютно свободен.