— Вы обратили внимание, как изменилось поведение Лоора? — спросила Инта.

— Обратил, — кивнул Корлис. — Раньше он часто спорил, отстаивал свои взгляды резко и аргументировано…

— Но не всегда тактично.

— Неважно. Главное, производил впечатление прямодушного, даже прямолинейного человека.

— Возражения парировал, несогласных убеждал, если не логикой или убийственной иронией, то страстной, почти религиозной верой в собственную правоту?

— Вот именно. Когда обсуждали вопрос о постройке новых космолетов, он перетянул на свою сторону всех, даже Мону. Признаться, и меня поколебали его доводы. А Кей…

— Его Лоор связал по рукам и ногам обвинением в излишней осторожности, — заметила Инта. — Как он тогда сказал?

— «Не узнаю нашего славного космокурьера!» — Вот видите.

— А ведь когда-то и я упрекал Кея в излишней осторожности, — вздохнул Корлис. — Однако он не поддался на провокацию.

— Он ведь отвечал за наши жизни. Да и разговор у вас был с глазу на глаз.

— Прояви мы на Совете больше упорства, и поддержали бы нас, а не Лоора.

— Не знаю, — усомнилась Инта. — Лоор умен и хитер. И далеко не прямодушен.

— Он очень изменился.

— Вовсе нет! Изменилось его поведение. Вы заметили, теперь он избегает дискуссий.

— Да и оппонентов у него поубавилось, — произнес Корлис — Еще бы! Сделал существование орбитян не просто сносным, а вполне благополучным. Ведь как было раньше? Жизнь проходила в борьбе за выживание, и возможность новой катастрофы оставалась каждодневной реальностью, наиболее вероятным исходом, который нельзя предотвратить, а можно лишь замедлить, отодвинуть на неопределенный, но все же достаточно близкий, срок.

— По-вашему, Лоор подарил орбитянам будущее?

— А что же вы думаете, люди убедились: все, что он обещает, всегда выполняется, то, что планирует, становится действительностью. Чем не подтверждение мудрости, возвышающей Лоора над остальными?!

— Но ведь это ужасно! Согласен, Лоору удалось превратить Космополис в экологическую систему с регенерацией воздуха и воды, синтезом пищи и практически полной изоляцией от окружающего. Однако все это было на прежней Базе, правда, на пределе допустимого, при постоянной угрозе срыва.

— Дорогой Корлис, — покачала головой Инта. — Я уже не та девочка, которой вы читали лекции. И не восторженная, полная романтических планов, а скорее мечтаний, девушка, последовавшая за вами на Гему. Сейчас я женщина и по-женски мудрее вас. Не надо доказывать, что Космополис — замкнутая система и потому обречен. Орбитяне не думают о бессмертии. Им бы успеть прожить собственную жизнь, вырастить детей, а те уж, став взрослыми, позаботятся о себе сами.

Ведь что проповедует Лоор: «Прогресс потенциально опасен, он принес людям бедствия. Развитие науки чревато гибелью. Предки этого не сознавали. И поплатились, не сумев остановиться вовремя. Но мы не повторим их ошибки!» Логично? Вне всякого сомнения! Люди видят, что в отличие от Базы Космополис обладает высочайшей надежностью. Эффективная метеорная защита практически исключила риск. Лоор сделал постоянство во всем основным принципом и нормой существования!

— Но постоянство гибельно! — воскликнул Корлис.

— Орбитяне предпочитают философии теорию вероятностей. А она обещает им несколько поколений.

— И все же я не понимаю, как могло случиться, что орбитяне, сплоченные опасностью, не признававшие суесловия, не терпящие эгоизма и тщеславия, так легко изменили своим принципам, слепо пошли за Лоором, отвернулись от нас, возвративших им Гему, отказались от планеты предков! Мой бывший ученик и преемник Тис становится подголоском Лоора, подумайте только!

— Ну, этого следовало ожидать, — проронила Инта. — Плохо вы разбираетесь в людях!

— На днях заявляет: «Никаких связей с Гемой! «Призраки» желают нашей гибели! Все живое им ненавистно!» — И что вы на это ответили?

— Сказал, что он несет чушь. Если бы не «призраки», Космополиса не существовало бы! Все, чем мы сейчас располагаем, сохранено или воссоздано ими! А он мне медовым голоском: «Вспомните, что говорил наш друг Кей! Он же считал «призраков» вышедшими из-под контроля людей электронными машинами!» — А вы?

— «С каких пор, — спрашиваю, — Кей стал вашим другом? К вашему сведению, теперь он думает о «призраках» иначе!» Тис мне в ответ: «Вот-вот.

«Призраки» подчиняют себе волю человека, делают его орудием своих планов и замыслов!» Тут я взорвался: «Это вы о Кее? Он орудие? Да вы по сравнению с ним мальчишка, возомнивший себя личностью!» — Напрасно связались, — поморщилась Инта. — Тис злопамятен и способен на любые пакости. А с тех пор как вы не у дел… Простите…

— Вот уж не думал, что когда станции будут пристыкованы, меня постигнет участь космокурьеров…

— И космический мост между Космополисом и Гемой прекратил существование…

Лоор считает, что при строгом контроле за рождаемостью и замкнутом кругообороте веществ запасов должно хватить на несколько столетий.

— Как же мы допустили такое? — недоумевая, спросил Корлис.

— Не тем были заняты! Простите, не знаю, что говорю… Но так горько, так досадно и больно! Не за себя — за вас с Кеем. Впрочем, и за себя тоже. Я пыталась убеждать, доказывать, но тщетно. Меня и слушать не хотели. Лоор одурманил всех. Пока мы разведывали Гему, готовили ее для людей, он сумел дать орбитянам то немногое, что было пределом их желаний. И внушил, что большее оказалось бы не во благо, а во вред. Мы опоздали, Корлис.

— Что же делать? Может быть, вызовем Кея с Гемы?

— Поздно! Лоор этого не допустит. Нам его не одолеть. … Спустя месяц Корлис, Инта с сыном, космокурьеры, их семьи и около сорока юношей и девушек, мечтавших о подвигах, покинули Космополис. Лоор не препятствовал этому. Напротив, когда последний космолет отплыл от причальной платформы, он вздохнул с нескрываемым облегчением. Ничто более не стояло на его пути.

И вот, как несколько лет назад, трое друзей вдыхали острые запахи Гемы, глядя в темнеющее небо. На нем все ярче проступала звездная россыпь. И снова в гуще неподвижных светил прокладывала путь яркая рукотворная звездочка. Но дальше, чем когда-либо, была она. В другой галактике. По ту сторону Вселенной!

И не радость узнавания, а горечь поражения, боль утраты порождала она.

— Не переживайте, — сказал Кей, кладя руку на плечо Корлиса. — Это не мы их покинули, а они нас. Они побег, мы — ствол. А разве может существовать побег без ствола?

— Им не удалось выдержать испытание благополучием, — добавила Инта. — Но всему свой срок.

— Наш срок наступил, — кивнул, соглашаясь, Корлис. — Если бы вы знали, друзья мои, как я истосковался по настоящему делу!

Игин так и не вернулся на Утопию. Решение остаться стоило ему немалых переживаний, особенно после того, как Стром прислал радиограмму. В ней было единственное слово, и оно обожгло Игина: еще никто прежде не называл его предателем!

«Неправда, я не предатель, но стал бы им, отказавшись от главного дела своей жизни», — с достоинством ответил управитель.

Стром замолчал, на срочный вызов не ответил, словно Игин перестал для него существовать.

И все же личные переживания были для Игина чем-то вторичным. Он предавался им в редкие свободные часы: времени не хватало даже на сон. Работа поглотила его целиком, Игин, можно сказать, жил ею.

Приняв предложение Председателя, он взвалил на себя глыбу, тяжесть которой до того не мог и представить. Организация энергокосмического индустриала (правильнее было бы назвать его «сверхиндустриалом») сама по себе представляла огромные трудности. Но не они беспокоили Игина.

Тревожило другое. Преодолеть энергетический кризис чисто экстенсивным путем, все увеличивая и увеличивая емкость энергосетей, число станций, как это делали до сих пор, не удастся из-за выявившейся ограниченности ресурсов. Но дело было не только в этом. Мозговой центр на Утопии забил тревогу: применение новых расщепляющихся материалов, — а такой выход предлагали энергетики — может вызвать «холодную» цепную реакцию наподобие той, что погубила цивилизацию Гемы.