— Валя!..

Слово прозвучало, как в далеком горном отголоске. Она вздрогнула, схватила за руку Олега, словно боясь, что Виктор сейчас набросится на него и понесет парня, как пушкинский Черномор, над реками, над озерами и лесами в неизвестную даль.

— Какая я вам Валя! — Почти шепотом, но гневно, откликнулась она. Потом взглянула на Олега. — Беги, сынок, домой.

Олег, конечно, ничего не понимал.

У него были свои заботы и интересы.

— Ты пустишь на остров?

— Беги, беги... Потом об этом поговорим.

— Но пустишь?

Валентина обняла сына, погладила его по головке.

— Олежек, слушай, что тебе говорит мама.

— Беги и беги, — недовольно повторил Олег. — До свидания, дядя.

«Дядя, — горько подумала Валентина. — А кто же он ему теперь?.. »

Олег неохотно ушел с берега и исчез за дубами. Виктор стоял у самой воды и говорил тихо, будто продолжал мысль, которую начал не вслух:

— Да... Вы уже давно не Валюша для меня. Вы — Валентина Голубенко. Знаю, знаю... И все же те девять дней... В вас много чего осталось от той Валюша. Нет, даже не так. Это — та же Валюша, только значительно лучше, серьезнее. Лучше, но чужая...

— Решили посетить родные места? — С язвительной иронией спросила она.

— Да, решил...

— Но имейте в виду, — нервно, злостно воскликнула Валентина, — я прошу вас. Не трогайте Олега. Слышите?.. Вы... Вы...

Ей как будто не хватало воздуха. Но вот она резко повернулась, побежала по берегу и скрылась за деревьями. Виктор стоял, неспособный ничего сказать. Наконец он сделал шаг, негромко крикнул...

— Валентина!..

Но Валентина была уже далеко. Виктор сел на песок, склонил голову на руки, его мозг словно окутывало горячим полупрозрачным паром. Казалось, что все это несколько минут назад происходило не с ним, а с кем-то другим, и он не участник, а только наблюдатель, смотрящий на все со стороны. И ему вдруг стало невероятно жалко этого одинокого человека с широкой грудью спортсмена и сильными руками, сидевшего на берегу...

Лида и Лиза встретились по дороге на завод. Обе сегодня неспокойно спали, проснулись раньше, чем всегда, и на работу отправились с большим запасом времени, чтобы иметь возможность подышать свежим воздухом. Лида искренне симпатизировала молодой розовощекий Лизе, была в нее по-женски влюблена.

Иногда девушки, идя на работу, заходили за Дорониным. Макар Сидорович — замечательный собеседник. И хотя он был намного старше, но их утренние беседы всегда были интересными, непринужденными.

Лиза Миронова и сейчас предложила зайти к Доронину. Лида согласилась, и они пошли мимо дворов и садов, мимо новых коттеджей, построенных для сталеваров за последние годы. Это были аккуратные, кубической формы домики с плоскими крышами, на которых летом можно пить чай, играть в шахматы, даже спать, если позволяет погода. Все домики были двухэтажные, рассчитанные, как правило, на две семьи. Расположены они так: четыре домика по углам большого квадрата, в центре которого для каждой четверки построена своя кочегарка, обеспечивающая жителей горячей водой и паровым отоплением. Весь простор в квадратах предназначался для огородов и садов, поэтому игрушечные домики, украшенные стеклянными верандами, оплетенными диким виноградом, тонули в зелени.

Таких автономных квадратов с коттеджами по углам и кочегарками в центре насчитывалось в рабочем поселке несколько десятков. Если учесть, что в каждом квадрате жило восемь рабочих семей, то станет ясно, что все эти коттеджи составляли своеобразный городок. Поселялись в нем люди, которые любили после работы заняться садоводством, огородничеством и другими отраслями домашнего хозяйства. Идея создания этого городка принадлежала Макару Сидорович Доронину, который сам любил садоводство и хорошо понимал рабочих, привыкших иметь у себя дома небольшое хозяйство.

— Зачем же заставлять жену сталевара бегать на базар за каждой луковицей? — Говорил Макар Сидорович. — Кроме того, большинство рабочих пришли к нам из деревни. Любовь к земле у них осталась на всю жизнь. И это прекрасная любовь, друзья. Я сам быстро заболею, если не буду иметь возможности в свободное время покопаться у себя на огороде. В этом, знаете, есть своя поэзия...

Когда Лида и Лиза подходили к тому квадрату, где жил Макар Сидорович, было семь часов утра. Умытые росой яблони напоминали молодых девчат, которые только что вышли из реки и теперь сушили на солнце свои влажные, украшенные зелеными венками головы.

Летнее солнце уже стояло высоко, и людей, только что проснувшихся, в первые минуты пугало своим не утренним видом. Но, взглянув на часы, они успокаивались.

В саду Макара Сидоровича возился около деревьев белобородый старик. Он держался ровно, плечи его не наклонялись, а лопату загонял в землю легко, будто в нагретый солнцем воск. Весь вид старика свидетельствовал о стойкой физической силе и хорошо сохранившемся здоровье. Вокруг него бегали трое маленьких Макаровичей — от трех до семи лет.

— Васька, — сердился дедушка на маленького, — ты уже взрослый, уже брюки носишь, а такой глупый. Чего же ты лезешь под самую лопату?..

— Доброе утро, — обратилась Лиза к старику. — Макара Сидоровича можно видеть?

— А почему нельзя? — Ответил старик, осматривая девушек. — Конечно можно. Идите в дом... Васька, да не лезь же, ради господа бога, под лопату. Беги к ребятам.

Когда Лиза и Лида вошли на большую стеклянную веранду, они увидели такую ​​картину. Спиной, к ним за сапожным столиком, сияя недавно выбритым венчиком вокруг лысины сидел Макар Сидорович и тщательно орудовал шилом, щетиной и дратвой. Он пришивал новые передки к старым, но еще крепким юфтевым голенищам. Гости сначала растерялись и, не желая отрывать хозяина от работы, хотели было выйти. Но вот открылась дверь из комнаты, и на веранде появилась жена Доронина — Катя. Подвижная, улыбающаяся, беловолосая, с мягкими чертами лица, всегда готовая к шутке и серьезному разговору, она принадлежала к тем женщинам, которым хорошо было и без украшений.

Ей шел четвертый десяток. Она была второй женой Доронина, — первая его жена и взрослый сын погибли во время войны. Хозяйка улыбнулась, обращаясь к мужу:

— Как тебе не стыдно?.. Не замечаешь, что за твоей спиной стоят гости. Заходите, девушки, в дом.

— Да нет. Мы только на минуту, — отказалась Лиза. — Мы хотим Макара Сидоровича забрать с собой.

— А-а, здравствуйте, дорогие гости! — Поднялся с низенького деревянного стула Макар Сидорович. — Спасибо, что зашли. Ну, как вам нравится моя работа?

И он показал хорошо прошитые дратвой рубцы на коже будущих сапог.

— Нельзя сказать, — засмеялась Лида, — что мы с Лизой можем представлять квалифицированное жюри. Но, на мой взгляд, из вас получился бы неплохой сапожник. Я не знала за вами таких способностей.

— Ха-ха-ха! — Прижимая руками сапожный фартук к животу, хохотал Макар Сидорович. — Сапожник!.. В этом я тоже не сомневаюсь. За шестнадцать лет сидения за столиком не одну тысячу пар пошил. Вот получилось ли с сапожника что-то путное – об этом уже не мне судить.

— Значит, не забываете свою профессию? — Спросила Лиза.

— Кто, он не забывает? — Шутливо приподняла брови веселая хозяйка, лицо которой вообще нельзя было представить мрачным. — Где уж не забывает?.. Вы думаете, он мне хоть к одной паре туфель подметки подшил? Впервые вижу его за столиком. А столик возит за собой, куда бы ни переезжали. Говорит, что когда-нибудь пригодится.

— Ну, это ты, Катя, преувеличиваешь. К твоим лаковым разве не я подметки подшивал? — Оправдывался Макар Сидорович.

— Один раз за всю жизнь. Боялся, что в мастерской испортят. Дай, я тебе на руки солью. Не хочу, чтобы ты мне умывальник смолой испачкал. Тогда не домоешься.

Катя вынесла большую кружку с красными цветами по голубой эмали, шутливо толкнула мужа в спину своим твердым кулачком и прямо с порога полила ему воды на руки.