— Ох, детка, — пробормотал он. — Это так несправедливо. Мне очень жаль это слышать.

— Все в порядке, — кивнула я. — Я никогда не сомневалась, действительно ли она хотела меня, понимаешь? Если бы мама прожила дольше, возможно, они бы развелись, а он отправился бы в тюрьму. Отец выглядит хорошим только на бумаге.

— Надеюсь, что это ненадолго, — мрачно произнес Зверь.

Мужчина замялся.

Пауза была долгой.

— Табита, ты сможешь дать показания против своего отца? — спросил он.

— Я... я не знаю, — произнесла я мягко и нерешительно.

— Лучше, чем «нет», — произнес Зверь и слегка улыбнулся. — Это прогресс.

— Ага, — подтвердила я. — Я просто... я просто не знаю. Что, если я дам показания, а потом его посадят, но ненадолго? Что, если его выпустят под залог в то время, когда, как предполагается, я буду давать показания? Что, если... Он будет так зол, Зверь. Он причинит мне боль. Даже если его упрячут за решетку. Он считает меня своей собственностью, которая не должна оказывать сопротивление.

Зверь убрал спадающие мне на лоб волосы.

— Я буду защищать тебя, — сказал мужчина.

— Я знаю, но... ты не можешь всегда быть рядом, понимаешь? — спросила я.

Он ухмыльнулся.

— Я вроде как могу. Для меня нет ничего лучше, чем быть рядом с тобой, — признался Зверь.

— Не в этом дело, — сказала я, рассеянно качнув головой. — Я должна быть в состоянии выйти из дома без тебя, понимаешь?

— Да, должна. Ты права, — согласился Зверь.

— Мне жаль, — сказала я, и в моем голосе прозвучали стыдливые нотки. — Я так устала оглядываться через плечо.

— Я не виню тебя в этом, — произнес мужчина и слегка улыбнулся, погладив меня по щеке. — Не хочу, чтобы тебе приходилось это делать. Ни сейчас, ни когда-нибудь в дальнейшем. Ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем то, что есть.

— Эй, Табита? — позвал он.

— Эй, Зверь? — позвала я. Он выглядел так официально и серьезно, что я решила его немного поддразнить, чтобы увидеть на лице мужчины ту самую улыбку, которую так любила.

— Ты же знаешь, что мое имя не Зверь, да? — спросил он.

Я пожала плечами.

— Ага, Кори. Кори Питтмэн. Ты как-то говорил мне. Я не забыла.

— Окей, хорошо, — кивнул он — Ты не против называть меня Кори? Хотя бы иногда? Это было так давно.

— Конечно, — согласилась я. — Не проблема, Кори. Но почему?

Настала его очередь прятать глаза и избегать моего взгляда.

— Кори был подростком, для которого его мама сшила одеяло. Зверь же — это тот мудак, который варил мет. Я скучаю по Кори.

Мужчина замялся.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя так, будто я снова становлюсь Кори.

Это была самая приятная вещь, которую кто-либо когда-либо говорил мне.

Я сглотнула.

— Дорогой, Кори, — произнесла я и попыталась, чтобы мой голос выражал всю ту нежность, которую я испытывала. — Спасибо.

— За что? — спросил он, с озадаченным взглядом и хмурым выражением лица.

— Не знаю. За то, что веришь в меня. За то, что думаешь, будто я могу сделать тебя лучше. Но ты уже хороший. Независимо от того, как я тебя называю. Ты говоришь, что думаешь, будто бы я делаю тебя лучше, и это смешно, ведь ты действительно очень милый.

Кори улыбнулся, отчего его взгляд стал мягче.

— Думаю, что понимаю, — сказал он, и я закатила глаза. — И ты делаешь меня лучше каждый день. Ты заставляешь меня хотеть стать лучшим человеком.

Повисла долгая пауза.

Я попыталась придумать что-то достаточно хорошее, чтобы ответить Зверю.

— Ты даешь мне возможность чувствовать себя как никогда храброй, — призналась я. — Ты даришь мне ощущение безопасности.

Кори улыбнулся, а его взгляд был по-прежнему наполнен нежностью и любовью.

Возможно, он понимал ход моих мыслей.

— Я люблю тебя, Табита, — произнес мужчина. — Так сильно.

— Я тоже люблю тебя, Кори, — ответила я.

Я чуть не назвала его Зверем, но очень вовремя себя остановила. За что была вознаграждена улыбкой мужчины и озорным взглядом, в котором светились радость и гордость.

Кори немного нервно рассмеялся.

— Не могу выразить, какое это облегчение, услышать от тебя такие слова, — произнес он. — Я так переживал, что ты не испытываешь тех же чувств в ответ.

— Ты — тот, кто продолжал нас сдерживать, — подколола я.

— Ну а что, я не хотел, чтобы кто-нибудь пожалел. Особенно ты. Я бы сожалеть не стал. Просто у меня сложилось такое впечатление, что у тебя Стокгольмский синдром или что-то вроде него, потому что ты оказалась заперта в этой хижине вместе со мной.

Я отрицательно покачала головой.

— Ни в коем случае, — возмутилась я. — Я имею в виду, что не всегда была какой-то сумасшедшей затворницей. Я ходила в школу. Я дружила со своими одноклассниками, и мне даже нравились некоторые из них. Но никто не нравился мне так, как ты. Никогда.

— Да? — спросил Зверь. — Я рад. Но вряд ли бы ты захотела встречаться с каким-то сумасшедшим отшельником, не так ли? Или с мужчиной, который жил в одиночестве в хижине в горах после выплаты по страховке?

Я выпрямилась и завертелась у него на коленях, тыкая пальцем в грудь мужчины.

— Я не говорила ничего подобного, — возмутилась я. — Я этого не говорила, и ты это знаешь. Я даже не имела в виду ничего подобного. Это не моя вина, что я произнесла «сумасшедший затворник», а ты приписал это себе.

Он рассмеялся, рассмеялся мне в лицо, и я не знала, хотела ли обнять его или ударить.

— Табита? — позвал он.

— Да?

— Могу я тебя поцеловать?

— Да.

Это было именно тем, о чем я мечтала неделями. Месяцами. Всю свою жизнь.

Он наклонился и аккуратно заскользил своими губами по моей щеке, лбу и волосам.

— Это не совсем то, что я имела в виду, — тихо сказала я, ухватив руками мужчину за рубашку и нежно притянув его ближе, чтобы найти губы Кори своими.

Он отодвинулся на минутку.

— Мне нравится то, что ты имеешь в виду.

— Тогда прекрати отстраняться и позволь мне поцеловать тебя, — проворчала я.

Он так и сделал.

Зверь наклонился вперед, чтобы поцеловать меня, но не сжал в своих объятиях. Я могла ощущать его тепло, видеть, как вздрогнули его широкие плечи, когда он сделал глубокий вдох между поцелуями.

Я задрожала в ответ.

Я чувствовала, как мое тело тянулось к нему, и проснулось желание добровольно прикоснуться к мужчине. Мне было необходимо, чтобы Кори притянул меня в свои объятия и поцеловал еще крепче.

Я хотела его так сильно.

— Ох, Табита, — сказал он, когда отстранился и прижался своим лбом к моему. — Что же ты со мной делаешь.

— Да? — спросила я.

Видимо это было все, что я могла произнести в этот момент.

— Да, — сказал мужчина с небольшой улыбкой на лице. — Ты делаешь меня таким счастливым. Ты заставляешь меня так сильно желать прикоснуться к тебе.

— Я тоже хочу к тебе прикоснуться, — нежно произнесла я.

— Да? — спросил Кори.

Я рассмеялась.

— Мы можем сказать что угодно, но «да»? Или мы обречены «дакать» в каждом нашем разговоре?

— Это не моя вина, что ты достаточно умна, чтобы соглашаться со мной так часто. Я — гений, и ты гениально это признаешь, — сказал он, а затем отстранился от меня, выпятив грудь вперед, будто гордился собой.

— Ты смешон, — сказала я.

— Тебе нравится кто-то смешной. Именно это тебя и зацепило?

— Очень смешно, — подколола я.

— Чертовски верно, — сказал он.

Кори откашлялся, и все следы веселья исчезли с его лица.

— Послушай, сейчас не лучшее время говорить об этом, но если мы собираемся продолжить обжиматься, нам придется это обсудить.

Я вопросительно посмотрела на него.

— Я знаю, что ты много страдала. В прошлом. Сексуально. Я имею в виду, что знаю, с тобой сделали много вещей, которых ты не хотела. Ты была изнасилована.

Я отвернулась.

— Мы не обязаны заниматься сексом. Я долгое время удовлетворял себя самостоятельно и с удовольствием продолжу это делать, если это будет означать, что я могу быть с тобой, окей? Дерьмо, я не могу выразиться правильно.