Вечером меня ещё раз накормили абсолютно тем же, что было на обед. После ужина я продолжал валяться на кровати. Боль в теле уже полностью ушла. Вернее, теперь это стало походить на знание того, что где-то что-то болит, а не на ощущение самой боли. Это чувство воспринималось странно и очень непривычно, но не доставляло никакого дискомфорта. Видимо, так действовала способность «Гипалгезия».

Ради любопытства сильно ущипнул себя за ляжку. Я понимал, что на ноге останется большой синяк и что уже начала сочиться кровь в тех местах, где кожу проткнули давно не стриженые ногти, но мне было как-то… Пофиг?

Воспоминания о пережитой совсем недавно агонии заставляли тело непроизвольно вздрагивать. Но начавшая действовать гипалгезия радовала тем, что ещё раз пройти через подобный ад мне точно не грозит. Эта новость позволила немного расслабиться, заметно уменьшив страх перед неизвестностью.

Возникло желание поэкспериментировать с другими способностями, о которых прочитал в статусе, но пока этого делать я не решился. Что вынесут мои кости и тушка, прежде чем сломаются или порвутся — неизвестно, а получать травмы не хотелось. Один седобородый знает, что мне может понадобиться в следующий момент, поэтому разумнее было поберечь здоровье.

Быстро заснуть не удалось, да и спал я той ночью отвратительно, часто просыпаясь, осматриваясь и прислушиваясь к окружению. Объяснить это можно было только сказавшимся стрессом, ведь, сколько себя помню, я всегда спал очень крепко.

Проснулся рано утром, как только в окно проникли первые лучи поднимающегося над горизонтом солнца. Чувствовал я себя с утра не очень хорошо: за ночь совсем не отдохнул и даже не расслабился. Сразу после пробуждения я снова сел у окна и стал разглядывать лес, дыша свежим воздухом.

«Вот ведь… Я как бабка-сплетница — с самого утра сижу у окошка, пытаясь высмотреть хоть что-то интересное снаружи».

Довольно скоро мне принесли еду. И, к великому сожалению, на завтрак было всё то же самое, что на вчерашний обед и ужин. Мысленно обматерив местного повара, я всё же проглотил содержимое тарелок, но только потому, что «надо», а не потому, что «хочу». Допив кислый компот, вновь уселся у окна, рассуждая, как долго мне придётся есть эту дрянь и когда наконец появится разнообразие?

Через час дверь открылась, и в комнату вошёл мужчина, одетый так же, как и я. На вид ему было около тридцати пяти лет, обычного телосложения, гладко выбрит, с красивым лицом.

— Пойдём со мной, — сказал он и тут же развернулся, покидая комнату.

В тот момент в моей голове пронеслась тысяча и одна мысль: куда идём, зачем и что там может случиться. Я вчера много обо всём думал, прокручивал в голове подобную ситуацию, и понимал, что из камеры нужно выбираться, однако… Как бы я морально ни готовился к этому моменту, в ту секунду в голове возникло множество сомнений, из-за чего моя тушка оставалась недвижимой.

Мужик обернулся, увидел меня всё так же сидящим на табурете и медленно произнёс:

— Пойдём, — решив, что в первый раз я не прочитал по губам, он сопроводил свои слова приглашающим жестом руки.

Я встал, успокоил пустившееся вскачь сердце и вышел за своим сопровождающим.

Коридор, в который я попал, покидая комнату, был построен из такого же серо-коричневого камня, как и моя камера. Вдоль стен располагались толстые деревянные двери, рядом с каждой были прикреплены лампы, в которых горели тусклые огоньки, и, судя по летящей копоти и запаху, их заправляли маслом.

Пройдя до конца коридора, мы спустились по винтовой лестнице на один этаж, после чего вышли на улицу. Переступив порог здания, я вышел на полянку с невысокой зелёной травой и разными цветами. Местами возле тропинок стояли массивные скамейки, а территорию окружали четырёхметровые деревья с растущими на них плодами, похожими на хурму. По запаху, источаемому этими фруктами, я сразу определил основной ингредиент кислого компота, который пришлось пить уже трижды.

В этом парке, а именно такое впечатление складывалось от окружающей территории, присутствовали остальные «земляне», появившиеся со мной в той башне.

Лексус стоял в тени деревьев и жевал хурму. Джон и Мириям сидели вместе на скамейке и о чём-то весело болтали. Валерия любовалась цветами.

— Можешь здесь гулять. Но далеко не уходи, — сказал сопровождающий и покинул парк.

Увидев меня, земляки отреагировали по-разному. Смазливый хлыщ продолжил грызть хурму, только отвернулся. Джон помахал в приветствии рукой, но остался сидеть на месте, а Мириям, мельком взглянув в мою сторону, сразу вернулась к разговору с этим здоровяком.

Только Лера подошла ко мне.

— Привет! — помахала ручкой девушка.

Кивнул, с улыбкой глядя ей в глаза.

«Всё-таки Лера очень красива. И фигурка хороша, и личико миленькое».

— Давно пришёл в себя?

Я отрицательно помотал головой.

— Сегодня?

Снова показал, что она ошиблась.

— Вчера?

Кивнул.

«Блин, нужно завязывать клоунаду, а то обмениваться информацией будет проблематично, а информация — самое важное, что сейчас необходимо».

— Из нас первым в себя пришёл Джон, он пробыл без сознания пять дней. На следующие сутки пришли в себя я, Мириям и Лексус. Ты, получается, пролежал без сознания целых восемь дней.

Вспомнив пройденный ад, я непроизвольно скривил лицо.

— Понимаю… — Леру передёрнуло. Видимо, ей тоже несладко пришлось. — Было даже немного больнее, чем при родах. Но теперь всё хорошо, ни меня, ни остальных уже ничего не беспокоит. Наоборот — в теле чувствуется какая-то лёгкость и даже сил прибавилось.

«Интересно, рожать настолько больно? Или просто мне было на порядок хуже, чем ей?»

Я согласился с Лерой, но тут же переключил внимание на молодого парня, что очень быстро приближался к нам. Он остановился рядом с моей собеседницей и протянул мне квадратную тёмно-коричневую доску и какой-то камушек.

— Господин Арнольд сказал, что Вам это нужно.

Ничего не понимая, взял «посылку» и понял, что камень — это мел, а эта квадратная доска нужна, чтобы на ней писать.

«Что ж, ушастый дед оказался сообразительным и понял, как глухонемой может общаться. Полезно. Значит, можно и дальше придуриваться и попробовать выудить какую-нибудь информацию у местных обитателей, подслушивая их разговоры».

— Теперь можем с тобой побеседовать, — с улыбкой сказала Лера, как только парень скрылся из виду.

Я снова кивнул, но тут же написал на доске: «Да уж, наконец-то», и показал это блондинке. Так продолжилась наша беседа.

Информации у моих земляков было не намного больше, чем у меня. Им не рассказывали никаких подробностей и ничего не объясняли.

Выяснилось, что к Лере и Мириям приходил не эльф Арнольд, а какая-то женщина по имени Амалия. Она и рассказала, что Джон пробыл без сознания пять дней, а Лера, Мириям и Лексус — шесть. Кроме этого прямо перед моим приходом в парк им объявили, что завтра будет собрание, на котором всё расскажут, а пока мы можем находиться у себя в комнате либо прогуливаться в этом парке. Далеко от храма уходить запретили, так как есть опасность встретить диких зверей в округе. По самому храму тоже бродить нельзя, только по коридору, где расположены наши комнаты.

«Ну, видимо, тут не совсем тюремный режим».

Предложил Лере немного прогуляться, и мы пошли вдоль клумбы с цветами в сторону невысокой живой изгороди из неаккуратно подстриженного кустарника. Подойдя к заборчику и заглянув за него, я увидел большую поляну, заросшую камышом или рогозом — никогда не знал различья между этими растениями. Местные камыши были просто огромными по сравнению с теми, что я видел дома.

На полянке работали шестеро рабов: два мальчика и четыре девочки. Оба мальчика и две девочки являлись людьми. Третья была эльфийкой — её уши были такими же, как у посещавшего меня ранее Арнольда, хоть и гораздо короче. Четвёртая малышка тоже немного отличалась от людей внешностью: была меньше ростом, имела более крепкое телосложение и специфические черты лица. В голову пришла ассоциация с гномами.

«Интересно, почему здесь существуют расы, которые у нас упоминаются в легендах? Неужели эльфы и гномы, о которых говорит скандинавская мифология, действительно когда-то существовали на земле? И ещё… Здесь четыре человека, эльф и гном. Как их называть всех вместе? Как седобородый, разумными? Непривычно как-то… Вроде все похожи на людей, но если такую компанию назвать людьми, это будет дискриминацией? Блин, о чём я вообще думаю?»

Выражение лица моей спутницы резко изменилось.

— В этом мире рабство в порядке вещей, — заговорила Лера, — я разговаривала с одной женщиной, Нессой, работающей целителем в этом замке. Встретилась вчера с ней во время прогулки. Несса удивилась моим вопросам и заявила, что рабы всегда нужны, иначе некому будет выполнять самую грязную и неприятную работу. Целительница долго расспрашивала о нашем мире, заинтересовавшись, как у нас поступают с нарушителями закона. Когда я рассказала ей о тюрьмах, Несса заявила, что наши правители идиоты, и вместо того, чтобы кормить преступников, они должны их или убивать, или делать рабами, заставляя приносить пользу людям.

«Согласен, есть в её словах доля правды… Вот только что-то эти дети не похожи на преступников».

Лезть в местные порядки я не собирался, нужно было лишь разобраться в нюансах, чтобы самому ненароком не оказаться в рабском ошейнике.

Переведя взгляд на здание, из которого вышел, я задумался и стал его рассматривать. Когда о храме говорил Арнольд, в голове непроизвольно всплывали образы церквей и мечетей из нашего мира. Но этот оказался простым замком в готическом стиле, без каких-либо религиозных символов.

По бокам двухэтажного здания высились две квадратные башни с флюгерами, на крышах которых располагались огороженные площадки, возможно, для размещения дозорных. Чуть в стороне от основного здания стояла пристройка, напоминавшая гигантскую трубу. Видимо, это и была башня, в которой мы оказались после призыва.