— Угу, — промычал я, продолжая курить и пытаясь окончательно развеять сомнения, стоит переводить книгу или всё-таки лучше этим не заниматься, от греха подальше.

— Слушай, а ты из богатой семьи, да? Вроде бы ты не говорил этого.

— Нет. Из нас только Лексус Курт из богатой семьи, вот только здесь это уже не имеет никакого значения. Почему ты решила, что я богат?

— Ну, ты пристрастился к табаку. Его курят только аристократы. Довольно дорогое удовольствие, знаешь ли…

«Так вот почему удивился солдат, а потом и Лир».

— Не знаю. У нас табак распространён повсеместно, а среди богачей, наоборот, теперь считается, что курить немодно. Правда, табак наш значительно хуже качеством и не содержит этих ваших ароматных добавок. Местный табачок определённо мне нравится больше.

— Это… А что значит «стрелять сигареты»? Я знаю, что такое сигареты, но почему ими стреляют?

— Кх, — я аж поперхнулся дымом, — это жаргон. Не сигаретами стреляют, а сигареты стреляют. То есть просят кого-нибудь угостить сигаретой. Ладно, не вникай в это. Если будет уж совсем интересно, потом объясню.

Докурив и вытряхнув трубку, закрыл окно и вернулся в кресло.

— Ладно, Амалия, я решил, что переведу вам книгу.

В ответ раздался счастливый визг, за которым последовали крепкие обнимашки… Слишком крепкие, я даже испугался на секунду, что она меня раздавит. В тот же момент Амалия снова собиралась выйти из комнаты, но я поймал её за рукав.

— Не сегодня, ладно? Завтра ты подойдёшь к Арнольду и объяснишь ему всю ситуацию. Только очень осторожно, не сболтни лишнего и помни про клятву.

Амалия кивнула и села назад в кресло.

А меня в данный момент почему-то заинтересовал другой вопрос.

— Что ты вчера надумала?

— Хм? Ты о чём?

— Ну, наш с тобой вчерашний разговор… Про то, откуда дети берутся.

Амалия снова покраснела.

— Ты вчера придумал всё это, чтобы мозги мне запудрить?

— Я тебе сказал правду. У нас это давно изученная и доказанная информация.

— Подумав обо всём, я решила, что ты, возможно, прав, ведь у некоторых людей такое бывает. Но у нас говорят, что хорошая жена должна родить мужу сына. А если у мужчины нет наследника, то считается, что боги не дают сына, так как мужчина выбрал неправильную женщину.

— Это сложившиеся стереотипы вперемешку с религиозными бреднями. В своё время в нашем мире тоже не верили, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца.

Баронесса внимательно на меня посмотрела, потом кивнула и после недолгой паузы сказала:

— Я действительно вчера много думала, и твои слова меня немного успокоили. Я уже не считаю себя настолько бесполезной, но это не меняет того факта, что муж от меня отрёкся, и из-за этого я не могу видеться с дочерью... Ладно, не будем о грустном, — закончила Амалия, как-то резко воспрянув духом. — Лучше расскажи мне ещё что-нибудь интересное! Что ещё узнала наука твоего мира?

— Ну ни фига себе у тебя вопросы! Что ты мне предлагаешь? Пересказать всю учебную программу школы и института? Или что? Нет, подруга, так не пойдёт. Спрашивай, я буду рассказывать. Кроме того, что-то я не в духе сегодня. Давай все разговоры на завтра перенесём, а сейчас научи пользоваться этим вашим огнивом.

— Эх, ладно… Только не огнивом пользоваться учить нужно. Оно работает само по себе. Нужно научиться двигать ману. Есть много разных устройств, основанных на том же принципе, и ты никакие из них пока не можешь использовать. Ладно, расслабься, откинься на спинку кресла и закрой глаза.

Амалия подошла ко мне сзади и положила свои нежные ручки на мои плечи.

— Сейчас сконцентрируйся на своих ощущениях. На движении внутри тебя, но не сопротивляйся. Я буду вливать в тебя ману. Обычно организм такое воздействие интуитивно отталкивает, поэтому постарайся расслабиться и принять её, хоть сразу и не получится.

Я сделал всё, как сказала баронесса. Её руки стали горячими, и от них по моему телу стало растекаться тепло. Это было очень приятное чувство.

— Чувствуешь что-нибудь?

— Чувствую тепло от тебя.

— Это не тепло. Сконцентрируйся. Почувствуй энергию, которая течёт внутрь тебя из меня. Запас маны ограничен у человека, поэтому, когда я вливаю в тебя свою ману, твоя мана движется и частично вытесняется наружу. Это как в стакане с водой: когда он полный и ты в него наливаешь ещё, лишняя вода начинает вытекать, а та, что внутри, начинает перемешиваться. Постарайся поймать это чувство, понять, что именно в тебе движется.

По телу снова стало распространяться тепло, которое вливалось в меня. Оно действительно как-то текло и перемешивалось, но уловить этот процесс мне никак не удавалось.

В итоге прошло достаточно много времени, прежде чем я смог отделить чувство распространяющегося приятного тепла от ощущения движения маны. Не знаю, сколько точно, но не меньше сорока минут определённо.

— Кажется, я что-то чувствую.

Амалия убрала руки, а я, пока не потерялось ощущение, попробовал воспроизвести движение маны в теле самостоятельно. Кажется, получилось.

— Ну наконец-то… Знаешь, тебя сложно назвать одарённым. Я бы даже назвала тебя глупым, — прошептала Амалия с уставшим лицом, встав передо мной. Она задрала свою рясу, чтобы оголить ноги, и залезла мне на колени, упершись своей грудью в мою и глядя мне в лицо, — назвала бы тебя глупым, но ты не глупый. Глупый человек не может знать столько всего интересного. А ты очень интересный. Мне любопытно, сколько ещё разных загадочных вещей ты можешь мне рассказать, — добавила красавица нежным голосом.

Наши лица были очень близко друг к другу. Я чувствовал её дыхание и ясно видел, что её щёчки начали розоветь. Амалия потянулась ко мне, чтобы поцеловать, но я её прервал.

— Подожди-ка, — с этими словами я потянулся и взял со столика огниво-прикуриватель. Сконцентрировавшись, попытался двинуть ману в теле и через пальцы влить её в огниво. Руны засветились, и одна сторона камня начала краснеть от нагрева. — О! Работает!

От возмущения Амалия аж рот открыла.

— Да как ты... — не дав девушке высказать своё недовольство, заткнул её поцелуем, взял за упругую попку и прижал к себе покрепче.

А через минуту, не разрывая поцелуя, встал прямо вместе с Амалией, всё так же прижимая её к себе, и пошёл к кровати.

***

На этот раз секс был более разнообразным. Позы менялись довольно часто, а я в очередной раз убедился, что Амалия очень страстная девушка и отдаётся процессу полностью.

После окончания она вяло поднялась с кровати и вытащила из прикроватной тумбочки какой-то мешочек, из которого чайной ложечкой достала и высыпала в стакан с водой порошок, превративший воду в жуткую чёрную тягучую бурду.

Сморщившись, девушка зажала нос и залпом выпила содержимое.

— Фу… Гадость! — Амалию аж передёрнуло от вкуса напитка. — Это противозачаточное зелье. Осталось ещё от мужа, когда он запретил мне повторно беременеть после рождения Лианы, — пояснила девушка, не переставая морщиться от выпитого снадобья, — даже предположить не могла, что оно может понадобиться, и взяла его с собой случайно, захватив с другими лекарствами.

«Хм, а контрацептивы всё-таки существуют у них».

— Ладно, уходи. Ты и так задержался, не стоит вызывать лишних подозрений. А с Господином Арнольдом я поговорю завтра, как и договаривались.

Я быстро оделся и, поцеловав девушку напоследок, пошёл к себе.

Проходя по нашему коридору, я увидел, что открылась дверь в комнату Лексуса, и из неё выскочила рабыня. Это была девочка лет двенадцати, или даже одиннадцати. Она молча удалилась в сторону выхода из нашего крыла. Я видел, что рабыня была вся в слезах, но плакала она молча, не издавая ни звука.

Посмотрев на всё ещё открытую дверь, я увидел, как Лексус, сверкнув голым задом, развернулся и закрылся в комнате.

Обернувшись и внимательно посмотрев на девочку, заметил, что по внутренней стороне бедра у неё текла кровь.

«Вот ублюдок! Лекс, скотина...»

В этот момент я с трудом погасил закипающее внутри меня дерьмо. Я сам не святоша, и никогда им не был, а в этом мире, вообще, частично слетел с катушек, но такое поведение было уже за гранью. Этот ублюдок изнасиловал девушку, да к тому же ребёнка.

Мне стоило огромных трудов сдержаться, чтобы не ворваться в комнату Лекса и не размазать его по полу.

В итоге, окончательно придавив бурлящую злость, всё же вернулся в свою комнату.