— Нет, не переживайте, все хорошо. — После чего он снова сел, выразив предыдущим действием особую благодарность «хозяйке». — Можете обращаться ко мне на «ты».

— Ты тоже.

Она мигом повеселела. Но поймав мой злой взгляд, тихо пододвинула стул и села рядом. Мы с Гигантом находились друг напротив друга, Маша — сбоку. Она разрезала пирог.

—Ты решила сегодня остаться со мной? Что случилось?

Она ничего не ответила, опустила голову и чуть надула щеки. Передо мной лег ароматный кусок пирога. Но подобная затравка меня не устраивала.

— Поссорилась с парнем?

Она еще ниже опустила голову, поставила кусок пирога перед Ильей. После того, как она сделала глоточек чая, я услышал легкое «угу».

— А я тебе сказал, что он тебе не ровня. Но ты не ушла даже к подругам, а осталась у меня… Что же случилось?

— Они поддержали его сторону и сказали, что я во всем виновата.

— Хватит. Надеюсь, это будет ваше последнее расставание, — она встрепенулась после этих слов. — Достаточно тебе бегать по углам, забирай вещи и переезжай ко мне.

Это было последнее слово. Илья не вмешивался, делал вид, что увлечен пирогом и больше его ничего не интересует.

— Как дела с учебой? — у меня пошли дежурные вопросы.

— Все хорошо, — от нее последовали такие же дежурные ответы. — Завтра воскресенье, — напомнила она. В ее грустном взгляде читалось то, что я что-то забыл.

— Напомни.

— Ты обещал. — Она с надеждой взглянула на меня, сжимая тонкие губы.

— Напомни, — холодно повторил я.

— Будет фестиваль…

— Я не пойду, много работы и дел.

— Но ты обещал! — она ударила руками по столу, вскакивая. Гигант был похож на улитку, которая вытягивается на яркий свет. Так он разогнулся и вытянулся после ее крика.

— Я точно помню, что сказал «может быть». Ты сама должна понимать, что я слишком занят работой.

— И что мне делать? Я достала костюмы, грим, — она загнула пальцы,— чтобы в последний день услышать «нет»?

— У взрослых бывают дела, и ты об этом знаешь. Допивай чай и иди в свою комнату.

Плечи Маши вздрогнули. Она съежилась, ее лицо порозовело, а губы затряслись:

— Тебе так сложно пойти со мной?

У меня застучало в висках. Этот день выдался очень тяжелым.

— Сложно. Я не хочу позориться. Все эти фестивали с переодеваниями для мелкоты, а я старый и…

— Ненавижу тебя! — Она толкнула меня рукой, но случайно задела чашку, и та упала на пол. Я зашипел, вскакивая.

— Живо в свою комнату!

— Зря я родилась. Родители говорили, что я создана для сплочения семьи, а в итоге…

Она засопела и убежала к себе, громко хлопнув дверью.

Гигант посмотрел на меня, затем на разбитую чашку. Я не выдержал первым:

— Надо прибраться.

Самое дерьмовое в такой ситуации — это разбитая посуда и надежды. Мне очень стыдно за себя и за то, что довожу ее в последнее время до слез.

— А зачем ей оставаться с вами? — вдруг спросил Гигант.

— А? — Я поднял голову. Осколков на полу было слишком много. Он увидел мое удивление, спустился ко мне и начал их тоже собирать.

— Вы хотите, чтобы Маша осталась с вами, но сами ничего для этого не делаете, — Илья подвел и без того видимый итог.

Мы выбросили осколки, протерли пол и по новой заварили чай.

— Наверное, я устал для нее все делать, поэтому в какой-то момент бросил Машу на произвол судьбы. Не удивляйся, я в прямом смысле этого слова.

Мне было восемнадцать, когда родители позвонили из-за границы и сообщили, что у меня родилась сестра. Я не знал, как к этому отнестись. Конечно, с одной стороны, порадовался, а с другой — загрустил, что мои старики решились на такой ответственный шаг. Мне казалось, что отец умрет первым из-за больного сердца, а мать отправится за ним, не выдержав большой нагрузки. Но в итоге они погибли оба. И мне очень грустно, что Маша увидела смерть не в птенцах воробья, а в наших родителях.

— Сколько ей было лет? — Гигант заставил меня призадуматься над этим.

— Кажется, десять. Пока я ждал свой первый кризис среднего возраста, она пошла в четвертый класс и встретила информацию об их гибели.

Но мне повезло, что она была очень маленькой, поэтому до конца не поняла, что значит потерять отца и мать. Они постоянно работали. Разумеется, с ней они проводили времени куда больше, чем со мной, но она все равно не успела к ним сильно привыкнуть. Она жила в мире новых знакомств, открытий, перелетов между странами. Ее приятелями стали учителя по французскому, испанскому, тренеры по легкой атлетике и плаванию. Ее лучшим другом становился я, когда она приезжала ко мне летом. Пару раз я летал к ней. У нее было все, кроме внимания. И, кажется, за все эти семнадцать лет она так и не получила его.

После смерти родителей я старался как можно быстрее войти в нормальный ритм. Было решено забрать ее к себе. Никакие бабушки и дедушки не смогли бы заменить любовь брата. Мы с ней смотрели то, что нравилось мне. Она читала те книги, которые я ей приносил. У нас было много общего.

Ее самым любимым фильмом был «Франкенвини». Тогда я привез его на диске, включил и рассказал о том, что после смерти надо смириться и отпустить.

И так было лет до тринадцати-четырнадцати. В момент переходного возраста я вспомнил, что Маша все же девочка и женское воспитание ей необходимо.

Вокруг меня всегда были женщины. Они нравились мне, но не нравились Маше. До тех самых пор, пока к тетушке на дачу не приехала ее молодая внучка. Она поступила в МГУ на журналиста и мечтала о карьере телеведущей.

— И вы сошлись с ней?

После вопроса Гиганта я достал телефон, ввел в поиск ее имя и нашел страницу героини моей истории.

— Сейчас она стала рыжей.

Илья улыбнулся, увидев девушку. Она ему понравилась.

Внешность у Ларисы была прекрасная. Как и ум, сердце, а также характер. Она имела лицо и фигуру манекенщицы, даже была выше меня. С первого взгляда казалось, что она стерва, но после общения с ней выяснялось совсем другое.

Она была ни хорошей, ни плохой. Просто девушкой со своими заморочками и тараканами. Разница в десять лет помешала не сразу. Лариса увлеклась мной, но я не увлекся ею. Она была мне симпатична как друг и не больше. Зато ее приняла Маша. Я дал себе обещание полюбить эту женщину ради счастья сестры. И у меня это почти получилось бы…