— Первым убийством?

— Именно. После этого все становится значительно легче. И волна насилия быстро нарастает. Впрочем, так происходит не всегда. Бывает так, что первое убийство совершается в детстве или в ранней юности, до следующего убийства могут пройти десятилетия. Трехлетний промежуток представляется мне довольно странным. — Сусанна подумала немного и мрачно продолжила: — Это позволяет думать, что мы имеем дело с двумя не зависящими друг от друга убийцами, но внешнее сходство обеих жертв и ложная идентификация, предоставленная преступником, серьезно меня беспокоят.

— Хорошо, — сказал Фабель, — допустим на момент, что мы имеем дело с одним человеком. Что в этом случае говорит тебе разрыв в три года?

— Если это один и тот же преступник, тогда, учитывая преднамеренную жестокость поступка (одна жертва выдана за другую), вероятность того, что временной разрыв стал результатом самоконтроля, крайне мала. Не думаю, что этот перерыв был следствием чувства вины, душевного переворота или внутреннего отвращения к тому, что он (или она) совершил. Скорее всего на преступника оказывалось внешнее давление, на его пути стояла какая-то преграда или имелись иные ограничивающие свободу действия факторы. Именно они сдерживали нарастание психоза.

— Не могла бы ты эти факторы конкретизировать?

— Сдерживание могло быть результатом физических, географических условий или личностным воздействием. Под физическим я подразумеваю ограничение свободы — в тюрьме или в результате длительного пребывания в лечебнице по причине болезни. Географическое препятствие заключается в том, что преступник последние три года жил и работал за пределами нашей округи и вернулся сюда лишь недавно. Если это так, то я допускаю, что наш субъект совершал подобные преступления и в иных местах. Личностные ограничения состоят в том, что рядом с субъектом мог находиться человек, способный сдерживать его психопатические проявления… даже, возможно, ничего не зная о первом убийстве.

— И теперь этот человек исчез?

— Вероятно. Это мог быть отличающийся властным характером близкий родственник, который недавно умер… Не исключено, что нашего субъекта сдерживал брак, закончившийся разрывом. Можно предположить и то, что психоз развился настолько, что его уже никто и ничто не может остановить. Да поможет в этом случае Бог тому человеку, который стоял на его пути.

Сусанна сняла очки, и Фабель увидел, как набрякли ее веки. Девушка устала настолько, что начала проглатывать окончания слов, а ее южный акцент стал гораздо заметнее.

— Имеется, конечно, еще одно объяснение этой девиации в поведении…

Но Фабель ее опередил:

— И оно заключается в том, что убийца вовсе не прекращал своих деяний. Просто мы пока не нашли его жертв или нашли, но не установили между ними связи.

8.30, четверг 18 марта. Полицайпрезидиум, Гамбург

Фабель проснулся очень рано, но долго лежал с открытыми глазами, наблюдая за тем, как по потолку медленно и неохотно растекается бледный свет утра. Когда он вернулся из Президиума, Сусанна уже спала. Их отношения достигли той фазы, когда они обменялись ключами от своих жилищ, и Фабель получил возможность входить в квартиру Сусанны и отправляться отдыхать, когда она уже пребывала в глубоком сне. Обмен ключами служил символом особого характера их отношений, что подразумевало свободный доступ каждого на суверенную территорию друг друга. Однако перейти к постоянной совместной жизни они пока не решались. По правде говоря, подобная возможность даже не обсуждалась. Фабель и Сусанна были индивидуалистами, воздвигшими вокруг себя и своей личной жизни невидимую миру крепостную стену. Причины на это у них были различные, но ни один из них пока не был готов опустить подъемный мост и распахнуть ворота крепости.

Еще не до конца проснувшись, Сусанна сонно ему улыбнулась, и они занялись любовью. Утро было тем золотым временем, когда возлюбленные не обсуждали дела, а просто болтали и шутили, сидя за общим завтраком с таким видом, словно трудились в какой-то безобидной сфере, совершенно не влиявшей на их личную жизнь. Они делали это неосознанно, не пытаясь установить правила, когда и где следует говорить о связанных с общей работой проблемах. Сусанна и Фабель научились приветствовать каждый день по-новому. Проведя безмятежное утро, они снова отправлялись по разным, но параллельным тропам, ведущим в мир безумия, насилия и смерти, являвших собой средоточие их повседневной деятельности.

Фабель вышел из дома незадолго до Сусанны. Прибыв в Президиум в самом начале девятого, он еще раз просмотрел файлы и перечитал свои записи за предыдущий день. Затем в течение получаса он добавлял детали к уже сложившемуся в уме эскизу. Несмотря на все старания создать максимально объективную картину, он никак не мог изгнать из памяти потрясенное лицо фрау Элерс. Ее гримаса горя и гнева снова и снова всплывала перед мысленным взором Фабеля, и тлеющие в его душе уголья вчерашней ярости опять начинали полыхать ярким пламенем в прохладном, ясном утре нового дня. Неужели психологическая пытка подобного рода доставляет этому чудовищу какую-то дьявольскую радость? Неужели он получает наслаждение, зная, как страдает семья, дочь которой он уже убил? Кроме того, Фабель понимал, что ему придется продлить мучения Элерсов, поскольку он не имел права до конца полагаться на отрицательный результат идентификации пропавшей три года назад девочки. Нельзя отрицать возможности — пусть и слабой, — что те издевательства, которые жертве пришлось перенести за эти годы, сумели существенно повлиять на ее внешность.

С трудом дотерпев до девяти, Фабель взял трубку, нажал кнопку давно запрограммированного номера Института судебной медицины и попросил соединить его с герром доктором Меллером — патологоанатомом, с которым Фабель сотрудничал в большинстве своих дел. Меллер был высокомерным, вздорным типом, и большинство расследующих убийства детективов Гамбурга его не терпели, однако Фабель уважал доктора за его высокий профессионализм.

— Меллер… — Голос на противоположном конце провода звучал раздраженно, словно его хозяин был недоволен тем, что его оторвали от какого-то бесконечно важного занятия.

— Доброе утро, герр доктор Меллер. Говорит криминальгаупткомиссар Фабель.

— Что там у вас, Фабель?

— Я звоню в связи с аутопсией девушки, тело которой мы обнаружили на берегу Эльбы в Бланкенезе. У нас возникла неувязка с идентификацией. — Подробно обрисовав развитие событий, включая сцену опознания, вышедшую далеко за рамки рутинной процедуры, Фабель сказал: — Существует вероятность, хотя и минимальная, что эта девушка все же может оказаться Паулой Элерс. Я не хочу вынуждать семью страдать вновь, но мне совершенно необходимо установить личность мертвой девушки.

Меллер некоторое время молчал, а когда заговорил снова, в его голосе уже не было свойственного ему высокомерия.

— Как вы понимаете, личность жертвы можно установить по зубным картам. Но боюсь, что самым быстрым и точным методом станет сравнение ДНК матери и дочери. Это можно сделать здесь, в институте. Однако мне потребуются образцы ткани матери пропавшей девочки.

Фабель поблагодарил Меллера, но трубку не повесил, а набрал номер Хольгера Браунера. Полностью доверяя такту друга, детектив попросил его уговорить фрау Элерс добровольно представить необходимые образцы.

Закончив разговор, Фабель взглянул через стеклянную разделительную стену на главный зал Комиссии и увидел, что Анна Вольф и Мария Клее уже находятся на своих рабочих местах. Он нажал кнопку внутренней связи и попросил Анну зайти в его кабинет. Когда девушка села напротив шефа, тот придвинул к ней посмертный снимок девушки.

— Анна, мне необходимо знать, кто она на самом деле. И я хочу это знать к концу дня. Что тебе уже удалось выяснить?

— В данный момент я просматриваю базу данных Федеральной уголовной полиции, так как полагаю, что наш объект может оказаться в списке пропавших людей. Я ограничила поиск лицами женского пола в возрасте от десяти до двадцати пяти лет и территорией радиусом двести километров от Гамбурга. Выход при подобной фильтрации большим быть не должен.