Городской плебс (особенно многолюдный в Константинополе) включал в себя и наемных работников, и бедноту, живущую случайным заработком, и просто деклассированные элементы: нищих, проституток, юродивых. Эти люди подчас не имели постоянного жилища, ютились в портиках константинопольских улиц или поблизости от церквей, то радуясь теплоте южных ночей, то дрожа от пронизывающего ветра и мечтая погреться в мастерской стеклодела или у кузнечного горна. Ели тут же на улице: рыбу, которую торговец жарил на открытом очаге, вареные овощи, хлеб. Когда заводились деньги, ели вдосталь, напивались в крохотных и гряаных кабачках; когда не было работы, голодали.

Константинопольский плебс жил в очень большой степени на подачки — государства, церкви или вельмож. Императоры по случаю праздника приказывали разбрасывать медные деньги на базарных площадях, выдавать даровое угощение и выпивку. Патриархи распределяли свинцовые тессеры — жетоны, за которыми приходилось стоять часами в очередях; потом тессеры обменивались на милостыню. В Константинополе легче было отыскать работу, легче прожить подаянием, да и всякого рода ворам и мелким жуликам было привольнее в атмосфере большого и шумного города. В столице императорский двор и патриаршая церковь предоставляли городской бедноте бесплатные зрелища: торжественные богослужения в храме св. Софии — и рядом, в двух шагах от св. Софии, на Ипподроме, потешные представления фокусников, дрессированных медведей, акробатов.

Константинополь привлекал не только ученых и — карьеристов, но и бедняков. Византийское правительство старалось ограничить наплыв в город «случайных» людей, имеющих определенных занятий. Время от времени город чистили, высылали из него бродяг.

Столь же неустойчивым, как материальное положение личного плебса, оказывалось и его настроение. Коннтинопольская беднота, подвижная, крикливая, ценившая острое слово, была общественной группировкой, легче всего возбуждаемой к мятежу: дороговизна хлеба, внезапно вспыхнувшее сочувствие к какому-нибудь опальному вельможе, заманчивые обещания претендента на импеторский престол — все это могло послужить поводом для бунта. И так же внезапно, как вспыхивало, возмущение плебса стихало, и он прощал своим недавним врагам и забывал недавних любимцев. Никита Хониат удивляется, каким мужественным и бесстрашным мог выказать себя столичный плебс в этих стычках и как в другой раз он мог трусливо бежать при одном только виде обнаженных мечей.

Андроник I Комнин пришел к власти в 1183 г. при самой активной поддержке константинопольского плебса, Андроник выставлял себя народным царем и обещал установить справедливость и изобилие в самое ближайшее ремя. Он расправлялся с неугодными аристократами: казни, ослепления, ссылки следовали одна за другой. плебс боялся Андроника и боготворил его. Но изобилие не наступало. Внешнеполитические неудачи сопутствовали новому царствованию: норманны вторглись в Грецию и захватили Солунь. В 1185 г. против Андроника вспыхнуло восстание, возглавленное знатью, и константинопольский плебс отвернулся от того, перед кем еще недавно преклонялся: Андроника возили по столичным улицам на паршивом верблюде, забрасывали камнями, били, осыпали насмешками. С помощью константинопольского плебса можно было овладеть престолом, но он оставался ненадежной опорой власти.

Самой многочисленной группой в Византии было крестьянство. Жители столицы относились к крестьянам пренебрежительно, именовали деревенщиной. «Мужик» был для константинопольца синонимом невежества и тупости, деревня — средоточием бескультурья и суеверий. Но именно мужик создавал основные богатства империи, вез хлеб и гнал скот на городские рынки, строил корабли и крепости и оборонял границы страны. Крестьянский труд был, пожалуй, наиболее устойчивым элементом в нестабильном византийском мире, но и эта устойчивость оказывалась довольно относительной.

В средние века земледелие и скотоводство гораздо больше зависели от природных условий, нежели нынче. Крестьянству приходилось жить в постоянном ожидании бед: засуха или разлив рек, заболачивание почвы или наступление солончаков, холодная зима, майские пронзительные ветры или внезапное появление саранчи — все это грозило голодовкой. Наступление врагов или набег морских пиратов угрожали крестьянину гораздо больше, чем обитателю города или монастыря, укрепленных стенами. Произвол чиновников был в деревнях особенно безжалостным. В начале XII в. Николай Музалон возмущался тем, что на Кипре податные сборщики травят крестьян собаками, чтобы взыскать налоги, а по словам Феофилакта Эфеста, при известии о приезде чиновника целые села снимались с места и искали спасения в горах.

Византия жила в основном за счет крестьянина, и проблема господства и подчинения заключалась здесь (как и повсеместно в средние века) прежде всего в организации присвоения крестьянского прибавочного продукта. Это присвоение осуществлялось по преимуществу двумя методами: сеньориальным (вотчинным) и централизованным (государственным).

Античные формы крупной земельной собственности основанной на эксплуатации рабов ц колонов, по-видимому, не пережили — если не говорить об отдельных исключениях — VII столетие. В VIII — IX вв. господствующей фигурой византийской деревни становится свободный крестьянин. Новый рост крупного землевладения, особенно заметный в X в., совпадает с аристократизацией византийского общества: оба явления были двумя сторонами одного и того же социально-экономического пронес са. К сожалению, мы не располагаем цифрами, которые могли бы наглядно показать наступление крупной собственности, — впрочем, качественный результат этого наступления в какой-то мере зафиксирован в сохранившихся фрагментах Фиванского податного кадастра конца XI в/, в этом кадастре учтены почти исключительно владения чиновной знати и высшего духовенства, и только об одном собственнике сказано, что он «бедняк».

Византийское поместье называлось описательно — «проастий», что значит предместье, или «икос» дом. Как всякое средневековое поместье, проастий или икос состоял из господских (домениальных) и надельных (крестьянских) земель. Своеобразной особенностью византийского поместья были значительные масштабы домениальной земли: так, в поместье Варне на западе Малой Азии (XI в.), господская земля составляла 4/5 всего владения.

Частновладельческие крестьяне, как уже говорилось, именовались париками, что буквально означает присельники. В теории они рассматривались как арендаторы своих наделов, в действительности же передавали участки по наследству и могли (видимо, с санкции господина) продать их, обменять или дать в приданое.

Своему господину парики обязаны были рентой, которая в Византии, как и повсеместно, выступала в трех видах: отработочной, натуральной и денежной. Соотношение этих видов ренты недостаточно ясно: можно только сказать, что барщина (так называемые ангарии) была сравнительно невелика и редко превышала 7—12 дней в году. Поскольку домениальные земли в византийском поместье занимали очень большое место, это создавало серьезную проблему: византийское поместье, по видимому, было не в состоянии обеспечить свои потребности в рабочей силе сеньориальными методами эксплуатации сельского населения, и на домене приходилось применять труд наемников и рабов (или близких к ним по статусу холопов).

Натуральная рента состояла по преимуществу из сельскохозяйственных продуктов: хлеба, кур, вина и т. п. Денежная рента, именовавшаяся подворным, зависела, как и на Западе, не только от размеров и качества крестьянского надела, но и от традиционных взаимоотношений между сеньором и крестьянином; при этом норма обложения беднейших хозяйств оказывалась более высокой, нежели норма обложения хозяйств зажиточных. С течением времени наряду с подворным все шире распространяются дополнительные денежные поборы: за упряжку быков, за выпас скота, за пользование горными пастбищами, за свиней, за пчел, за рыбную ловлю и т. п.

Все эти формы эксплуатации характерны и для западноевропейской средневековой сеньориальной эксплуатации — с той только разницей, что византийская вотчина предстает перед нами, так сказать, незавершенной, вынужденной удовлетворять свои потребности при помощи несеньориальных источников, как то: наемный труд или сдача господской земли в аренду.