ГЛАВА 4

Я делаю глупость.

 Мое сердце победило. Или, может быть, мое тело, так как сейчас влечение к Ноксу гормональное. Несмотря на это, единственное, в чем я уверена, так это в том, что мой мозг потерял аргумент о том, является ли это хорошей идеей. Конечно, не очень хорошая идея, но я все равно так делаю.

— Ты выходишь или как?— спрашивает таксист на ломаном английском с легким нью-йоркским акцентом. Может быть, он смотрел слишком много серий "Такси". Счетчик работает, и пока я плачу по счету, то не знаю, почему он волнуется. Но этого достаточно, чтобы я начала двигаться.

 Я бросаю ему несколько купюр. Это больше, чем мне нужно заплатить за такси и хороший совет. Я все еще немного сомневаюсь в коэффициенте пересчета в американские доллары, но, по крайней мере, он знает, что я не снизила его. Добавлю сумму к списку расходов, которые посылаю брату. Транспортные расходы или что-то в этом роде. Он обещал возместить мои расходы. Это может быть не совсем то, что он имел в виду, но Реми никогда этого не заметит. От злой мысли на моем лице появляется улыбка, когда я выхожу из такси.

 Материал моих розовых зимних штанов шуршит, когда я иду по длинному извилистому тротуару к передней части коридоров для спортсменов. У меня не было длинного коричневого плаща, под которым женщины всегда голые, когда входят в дом парня. Не будет никакой сексуальной сцены, где я расстегиваю длинный плащ, выставляя себя Ноксу, а затем мы попадаем в огромный секс-фестиваль.

 Но я не была бы Рейган Йонссон, если бы у меня не было плана.

 Сейчас февраль. Я в другой стране. На спортивном мероприятии. Мой выбор был ограничен. Но Нокс — сноубордист, поэтому я предполагаю, что он возбужден... другими вещами, чем население в целом. Надеюсь на дешевые синтетические зимние штаны. Не то, чтобы я могла надеть что-то сексуальное. Я надеюсь, что он увидит все мое снаряжение и тот факт, что я голая под ним, достаточно близко к тому же самому плащу.

 Девушка должна мечтать.

 И действовать по средствам.

 Кроме того, комбинезон в середине зимы — это намного меньше «подарков», чем, если бы я ходила в плаще и на высоких каблуках. И вообще, кого эти женщины хотят обмануть?

 Я вхожу в парадную дверь комплекса в 10: 58 вечера, за две минуты до того, как спортсмены отправятся на локаут.

Еще одно преимущество зимнего костюма. Я выгляжу так, как будто здесь мне самое место.

 Действительно, это решение продолжает становиться все лучше и лучше. Я останавливаюсь перед лифтом и набираю номер этажа Нокса. Еду одна, медленно напевая: "Я думаю, что смогу. Думаю, что смогу", как в рассказе о паровозике, который мама всегда читала мне перед сном. Но когда лифт звонит, и двери открываются, я замираю.

Определенно не могу так сделать.

 Это, в основном, гарантия того, что Нокс один в своем номере, потому что мой брат останется с Марли в отеле, особенно теперь, когда он больше не участвует в соревнованиях на этой неделе. Проблема не в том, что Нокс в своем номере. А в том, один ли Нокс там.

 В двух шагах от лифта останавливаюсь посреди коридора. Если я поворачиваю направо, то направляюсь к девочкам. Если поверну налево, то окажусь ближе к Ноксу.

 Я не в состоянии принять решение что делать. Просто стою посередине коридора, благодарение тому, что лифты не привезли никого другого. Это в начале игр, и у многих спортсменов проходят соревнования. По мере того, как неделя тянется, и все больше людей заканчивают свои мероприятия, залы будут становиться громче и шумнее. Особенно американские.

 Чем дольше я жду, тем больше моя личность соблазнительницы испаряется. Если я не сделаю что-нибудь в ближайшее время, то закончу нервным срывом. Вытащив телефон из кармана, я посылаю Ноксу короткое сообщение.

 Рейган: Ты не спишь?

 Ему требуется меньше минуты, чтобы ответить. Я решаю, что это хороший знак.

 Нокс: Да. Что случилось? Двери закрываются через минуту.

 Рейган: Ты в своей комнате?

 Пока я печатаю сообщения, двери лифта открываются. Группа девушек выходит, смеясь тому, что они вернулись вовремя. Совершенно на грани. Как известно, директор по связям с общественностью и генеральный контролер спортсменов не любит, когда американцев запирают. Чтобы не привлекать к себе больше внимания, я смеюсь, и небрежно иду в сторону мужской зоны.

 Я в четырех комнатах от двери Нокса, когда он отвечает.

 Нокс: Да.

 Я останавливаюсь через две двери. Своими глазами я точно просверлю дырки в двери его комнаты.

 Рейган: Ты один?

 Этот ответ приходит так же быстро, как и предыдущий.

 Нокс: Да? Что-то происходит?

 Мне требуется десять с половиной шагов, чтобы добраться до его двери. Я иду самыми маленькими шагами, но, в конце концов, достигаю ее, в любом случае. Стены выкрашены в тускло-белый цвет, может быть, и не краской вовсе, просто первый слой грунтовки. Положив мобильник в карман комбинезона, я трижды стучу в его дверь рукой в перчатке. Звук тихий, но достаточно громкий, чтобы Нокс мог его услышать.

 Проходит всего несколько секунд, но, кажется, что прошла вечность. У меня есть, по крайней мере, четыре возможности развернуться и вернуться к лифту, отказавшись от всей этой идеи, прежде чем Нокс откроет дверь.

— В чем дело, Бобик? Я имею в виду Рейган. — Нокс открывает дверь шире, чем та маленькая щель, из которой он меня заметил.

 Я делаю шаг ближе, и толкаю дверь, раскрывая ее шире, не желая стоять в коридоре.

— Нам нужно поговорить. Впусти меня, пожалуйста.

 Нокс, одетый в черные пижамные штаны с официальным логотипом игр, возвращается в комнату и устраивается на кровати. Вы не должны носить официальный логотип с любыми другими логотипами — есть много сумасшедших правил во время этих соревнований. Я никогда не могу точно их придерживаться, но Нокс поднял их на новый уровень, и не носит рубашки вообще.

 Будучи звездным спортсменом, он не из тех парней, которые должны как-то сгибаться, чтобы вы видели определенные мышц... повсюду. У него есть пресс всегда. Шесть, может быть, восемь кубиков — я не хочу, чтобы меня застукали за подсчетом — точно в ряд на животе. Это должно быть незаконно — иметь настоящий пресс, красивое лицо и быть хорошо оплачиваемым спортсменом. Одному человеку нужны все три признака? Он мог бы поделиться немного с обычным парнем. С которым кто-то вроде меня, в конце концов, встречается.

— Ты была на холме? Ты же знаешь, что не можешь находиться ни на одной тропе в темноте, — спрашивает он, окидывая взглядом мой наряд.

 Я, наверное, выгляжу нелепо в толстых зимних штанах и пуховике. Мои вечерние аксессуары — перчатки и шерстяная шапочка — все еще на голове и на руках, а не сняты, как делают все остальные, когда входят в здание. Но мне нужно дать себе достаточно времени, чтобы убедиться, что я делаю правильный выбор. Чем больше слоев, тем лучше.

— Мы давно знаем друг друга. Не так ли, Нокс? — я снимаю одну перчатку и бросаю ее на маленький стол, который они ставят в каждой комнате. Я выставляю бедро, пытаясь выглядеть сексуально, но даже Джессика Рэббит не могла бы сделать снятие перчатки более сексуальным.

 Он смотрит на меня так, будто хочет задать миллион вопросов, но боится.

— Да, конечно, так и есть.

— Ты помнишь, что случилось несколько лет назад? — я снимаю вторую перчатку и бросаю поверх первой.

— Ты должна быть более конкретной, — говорит Нокс, но потом издает этот милый нервный смешок, который заставляет меня думать о том, что он точно знает, о чем я говорю.

— В ту ночь, когда мы оба слишком много выпили и закончили горизонтальным мамбо? —одним плавным движением я снимаю шапку, бросаю ее на стол и поправляю волосы. Все дело в том, чтобы выглядеть сексуально, а не так, как будто я прикоснулась к электрической розетке.

 Нокс снова смеется, его нервы на пределе.

— Я никогда не забуду, но ты была очень пьяной. Я удивлен, что ты помнишь.

 Признание смущает меня, и я не решаюсь раздеться. В глубине души я всегда считала, что он забыл о нашей ночи. Что это значит? У него были воспоминания за последние два года и парень ничего не делал? Даже намека на то, что он может вспомнить?

Слишком поздно, чтобы отступить сейчас. Я расстегиваю верхнюю часть куртки.

— Ну, сегодня я не пьяная.

 Нокс откидывается на спинку кровати.

— Нет, не похоже.

 Я заканчиваю расстегивать куртку. Боковые части открываются, но не настолько, чтобы обнажить мою грудь.

— Хочешь попробовать еще раз? — у меня дрожат руки, поэтому я хватаюсь за куртку, готовая застегнуть ее или скинуть с плеч, в зависимости от его ответа.

— Прямо сейчас? — глаза Нокса широко раскрыты. Его локти прижаты к телу, чтобы удержать его на кровати.

 Я воспринимаю это как «да». Я снимаю куртку с плеч и позволяю ей упасть на пол у своих ног.

— Нет времени лучше настоящего.

 Нокс сглатывает.

— Ты уверен в этом? Потому что после последнего раза я хочу убедиться, что ты понимаешь, во что ввязываешься.

 Сейчас не время и не место вступать в дискуссию о прошлом. Я очень нервничаю.

— Не сомневаюсь.— Я расстегиваю свои зимние штаны, стягивая их вниз по бедрам.

— Нет, Рейган, ты должна быть абсолютно уверена. Потому что если мы сделаем это, мы сделаем это.

 Я понятия не имею, что это значит, но не собираюсь выяснять прямо сейчас. Спустив штаны до бедер, я отпускаю их и позволяю им упасть на пол, перешагиваю из скомканной одежды и подхожу ближе к кровати.

 На небольшом расстоянии от края я останавливаюсь.

— Я твоя, если хочешь. Все, что тебе нужно сделать, это прийти и взять меня.— Это самые безумные слова, которые я когда-либо говорила в своей жизни. Сразу после того, как я заканчиваю, то глубоко вдыхаю на случай, если Нокс решит, что секс со мной — это не то, чего он хочет в данную минуту.

 Слава Богу, он этого не делает. Не успеваю я отдышаться, как Нокс хватает меня за талию и тянет на кровать. Моя голова ударяется о подушку, я подпрыгиваю один раз, а затем губы Нокса оказываются на моих. Он устраивается поверх меня, и погружает свои руки в мои волосы.