Глава 6. На веки вечные

Сам того почти не осознавая, Джон обнаружил себя в сегменте туннеля, ведущего к гигантскому органическому аквариуму-клетке, в котором они держали Ревика.

Даже с такими штрихами прошлого вроде двери, похожей на вход в банковское хранилище Дикого Запада, резервуар всё равно умудрялся выглядеть ретро-футуристичным, как что-то из «Двадцать тысяч льё под водой».

Как и видящие, он начинал думать об этом пространстве, как о «Резервуаре».

Джон пришёл туда почти бессознательно.

То есть, он подумывал пойти уже несколько дней, но так и не набрался смелости принять настоящее решение. Он пытался оправдать и своё желание пойти, и своё нежелание видеть Ревика таким, прикованным цепями внутри органического пространства.

Он знал, что Элли чувствовала ответственность за это, но правда в том, что они все сделали это с ним.

Джон ведь не позвонил Ревику и не предупредил, что она планирует. Хоть он и не знал, что она намеревается именно похитить его, они все так или иначе согласились, когда она объяснила свои мотивы.

Ну, может, все, за исключением Балидора.

Джон добрался до первого контрольно-пропускного пункта ещё до того, как полностью признался себе, куда он направляется.

Даже после этого он сказал себе, что лишь навестит видящего, которого назначили следить за камерами наблюдения в камере. Поскольку видящим за консолью этой ночью оказался Дорже, ложь звучала почти убедительно.

Но он знал настоящую причину, по которой идёт туда.

Он также невольно думал, что визит слишком давно откладывался, учитывая, кем для него был Ревик, а также тот факт, что Ревик был рядом с ним в самый худший период его жизни. В том бункере под Кавказскими горами, где Териан месяцами держал их в плену и пытал, Ревик стал спасательным кругом для него и Касс. Только благодаря ему они оба выбрались оттуда, относительно сохранив рассудок — не говоря уж о том, что они выжили.

Так что у Джона имелись свои причины хотеть поговорить с Сайримном, бичом человечества.

Исходя из этого, он поддерживал Элли в плане того, что она пыталась сделать.

Он не мог сказать, что полностью понимает, что она пыталась сделать — особенно в плане операции по вытаскиванию Ревика, но он определённо поддерживал саму концепцию. Он встречался со своим зятем, Syrimne d’Gaos, во плоти всего один раз, и этого хватило. Он знал, что Ревик утратил свою душу где-то в процессе обратного превращения в это древнее, более мифическое существо.

Конечно, Джон также знал, что его мотивы отчасти эгоистичны. Как и Элли, он хотел возвращения «настоящего» Ревика — то есть, того видящего, которого он изначально знал в этом теле. Чёрт, да Ревик был одним из его лучших друзей, пока Сайримн не занял его место.

Более того, он был членом семьи. Даже в отрыве от его брака с Элли.

Джон скучал по нему.

Он скучал по молчаливому видящему с сухим чувством юмора, который умудрялся смешить его даже тогда, когда их пытал Териан. По тому, кто учил его языку видящих, прекси; кто рассказывал ему про Барьер и Третий Миф, в основном для того, чтобы отвлечь его и Касс от реальности пребывания в плену Териана... по тому, кто позднее научил его, как чистить и заряжать пистолет и стрелять из него; как готовить ingrat, пряное блюдо видящих, по вкусу напоминающее грязь... по тому, кто терпеливо учил его mulei и языку жестов видящих... по тому, кто спас ему жизнь.

Тот видящий, вопреки его странностям, неуверенности в себе и предрассудкам, был хорошим парнем с добрым сердцем, и без знатной доли абсолютно, бл*дь, ужасающих частей, которые образовывали Сайримна.

Сайримн, напротив, содержал их все.

Но Джон соглашался с утверждением Элли: в самой идее о том, чтобы вновь его разделить, было что-то неправильное.

Разделять личность, которая тебе якобы не безразлична, чтобы получить «хорошие куски» — это просто неправильно.

Более того, она любила опасного психопата. Джон подозревал, что она любила его и как Сайримна. Он также подозревал, что отчасти она винит себя в случившемся с ним. Более того, она хотела помочь всему ему — а не оставлять какие-то его части гнить.

Вэш с ней соглашался.

И Дорже, и многие другие.

Даже Балидор, казалось, соглашался, хотя Джон подозревал, что им двигали другие мотивы.

Балидор хотел смерти Ревика, или как полной его нейтрализации. Он считал, что разделение Ревика на части представляло собой потенциальную угрозу, которая, скорее всего, и во второй раз рванёт в будущем, даже если сам Балидор до этого времени не доживёт.

Он признался Джону, что не собирается оставлять это бремя будущим поколениям его людей, или будущим человеческим поколениям.

С точки зрения Балидора, Ревик был всё ещё относительно молод.

С другой стороны, Балидор не совсем мог объективно смотреть на вещи, когда дело касалось Ревика. Он уже дважды сражался с Сайримном, и оба раза едва не погиб. Он видел, как тот без разбора убивает всех подряд, настраивает видящих против видящих, людей против людей. Он видел, как тот вызывает смерть и разруху всюду, куда бы ни пошёл. Он не допустит повторения этого кошмара, сказал он Джону.

В отношении Ревика и объективности у Балидора имелась и другая проблема.

Джон сильно подозревал, что Балидор отнюдь не слегка влюблён в его сестру.

Вытолкнув мысли об этом бардаке из головы, Джон вздохнул, добравшись до ряда крутящихся кресел, прикрученных болтами перед главным окном резервуара. Он положил руку на плечо Дорже, развалившегося в кожаном кресле.

Дорже, уложивший ноги на консоль безопасности перед собой, резко подпрыгнул и сорвал с себя гарнитуру, которую Джон и не заметил под прямыми чёрными волосами видящего.

— Батюшки, Джонатан!

Джон подавил смешок, виновато подняв ладонь.

— Прости. Не видел, что ты в виртуалке.

Наблюдая, как Дорже приходит в себя, с ругательством швырнув органический компонент на консоль и заправив пальцами отросшие волосы за ухо, Джон невольно заулыбался шире.

— Батюшки, Дорж?

— Я некоторое время прожил в Англии.

— Правда? И когда же они там перестали употреблять «батюшки» в Англии? Потому что я не припоминаю, чтобы слышал такое от кого-нибудь в последние несколько раз, когда я там был.

— Некоторое время назад.

Джон улыбнулся во все тридцать два.

— Некоторое время назад? Очень... расплывчато.

— Да. Так и есть, — Дорже фыркнул, заметив улыбку Джона. — Заткнись, кузен Джон.

Джон расхохотался по-настоящему и плюхнулся на мягкое сиденье рядом с ним. Он нежно улыбнулся видящему с тибетской внешностью и поцеловал в щеку. После небольшой паузы Джон повернул голову, посмотрев через одностороннюю органическую панель в зеленоватый пузырь резервуара.

Поначалу, не увидев ничего, кроме пустых изогнутых стен, он не был уверен, что испытал — разочарование или облегчение.

Затем его глаза нашли Ревика.

Даже это не рассеяло ощущение нереальности.

Ревик выглядел меньше обычного, почти по-детски уперев локти в колени. Точнее, резервуар внутри оказался намного крупнее, чем Джон представлял по разговорам видящих. Вовсе не походя на тюремную камеру, он простирался достаточно далеко, чтобы сгодиться под общую комнату или, может быть, под тренировочный зал для толкания штанги и mulei.

Ревик, представлявший собой асимметричный силуэт тела и скрещённых рук на расставленных коленях, как будто вообще не занимал места в этом пространстве органической плитки. Он неподвижно прислонился к изогнутой стене, уложил темноволосую голову на руки и, видимо, заснул. Не имея возможности видеть его лицо, Джон поймал себя на неспособности отреагировать на его заточение.

Такое чувство, будто он видел его по телевизору.

Джон даже не мог разглядеть ошейник из-за позы, в которой он сидел, а также из-за того факта, что пол резервуара начинался на добрых пару метров выше консоли охраны. Он гадал, что чувствовала Элли, видя его там, прикованным к стене в этом огромном, похожем на аквариум пространстве.

Когда он подумал об этом, что-то в его разуме щёлкнуло.

Неудивительно, что они называли это место «Резервуаром». Оно действительно выглядело как аквариумный резервуар для дельфинов или какого-нибудь другого огромного морского млекопитающего.

— Есть новости о том, что случилось в Гонконге? — спросил Джон. — С теми канистрами газа? Кто-нибудь взял на себя ответственность?

Дорже одной ладонью показал жест «нет», не поднимая взгляда.

— Балидор сказал, что кто-то из его людей над этим работает. Уверен, он даст нам знать, когда они что-нибудь найдут.

Джон наблюдал, как Дорже возится с одним из инструментов на панели.

— Ещё что-нибудь интересное? — небрежно спросил он, взглянув на Ревика у стены.

— Нет, Джон, — сказал Дорже.

— Он ничего не сказал?

— Я же сказал, нет, Джон.

Джон слабо улыбнулся.

— Необязательно раздражаться из-за этого.

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду. Я имею в виду «нет». Ты не можешь туда пойти.

Джон вскинул бровь, нахмурившись.

— Я думал, мы говорили об этом?

— О том, что ты в свободное время заводишь дружбу с опасными психопатами-убийцами? — Дорже поднял взгляд от панели. — Говорили. Кажется, я сказал... не делать этого.

— Нет, — сказал Джон, ощущая, как его раздражение немного усиливается. — О том, что ты читаешь меня без спроса. О том, что ты знаешь вещи, о которых я должен тебе сам рассказать.

— Мне не нужно читать тебя, Джон. Только не тогда, когда ты сидишь рядом со мной и думаешь как громкий американец прямо мне в ухо, — ворчливо сказал Дорже, показывая на то своё ухо, которое находилось ближе к Джону. — Не чтение. Это слушание. Неспособность отгородиться от громкого звука, который поступает прямо мне в ухо.

Джон рассмеялся, не сумев ничего с собой поделать. Он хлопнул его по руке.

— Американец, да? Уверен, что это не очередное обозначение червяка?