— Я предложила ей оплату, — зло отозвалась я. — Вознаграждение наличными. Оружием. Не людьми. Даже не самолётами. Я предложила ей то, что лежало у вас в тех ящиках в главном ангаре, — я помедлила, чувствуя, что вновь стискиваю зубы. — И я предложила ей Салинса. Она, похоже, считала, что он может оказаться полезным. Для целей разведки, сказала она.

— Ты отдала ей Салинса.

— Я предложила его, — сердито сказала я, поворачиваясь. — Именно так я и сделала, чёрт подери. С моей точки зрения, она могла забирать его с потрохами. И всё ещё может хоть подавиться им. Но он единственный из твоих людей, кого этой сучке не удалось поймать.

Ревик уставился на меня с лёгким удивлением.

Я смотрела, как это удивление превращается обратно в холодную злость.

— Бл*дь, а ты сделалась весьма высокомерной в эти дни, Элли, — сказал он. — Вся эта должность Моста, видимо, ударила тебе в голову, если ты думала, что можешь в одиночку управиться с Лао Ху и победить.

— Я не пыталась «управиться» с ней. Я предложила ей то, что показалось мне справедливыми условиями.

— Что ж, — протянул он, удобнее устраиваясь на спине. — Она явно была не согласна.

Я стиснула зубы, наблюдая, как он устраивается на органическом полу, накрыв ладонью лицо. Но я мало что могла ответить на его слова.

Несколько секунд мы оба просто лежали там, ничего не говоря.

— Врег, — произнёс он потом. — Он мёртв?

Я покачала головой, со вздохом крепче скрещивая руки на груди.

— Нет.

— Ты не убила его на самолёте?

— Нет, — я непонимающе уставилась на него, опять разозлившись. — Я никого не убивала на самолёте. С чего бы? И зачем мне убивать Врега?

— Как ты не дала ему остановить тебя?

Раздражённо щёлкнув про себя — а может, на него — я обхватила руками свои ребра, всё ещё стараясь скрыть злость в голосе.

— Я швырнула его. Телекинезом. Когда это лишь немного замедлило его, я выстрелила ему в ногу, — когда Ревик не нарушил молчания, я пожала плечом. — Я заставила его приковать себя к одному из сидений, затем накачала его тем же, чем и тебя.

Воцарилось очередное молчание.

— Он был жив, Ревик, — сказала я. — Ему даже не грозила опасность. Его подлатали перед тем, как мы покинули самолёт. Они все были живы, когда я ушла.

И вновь он не ответил.

Я чувствовала, как он думает, лёжа там, и очередной импульс печали выплёскивается из его света.

Вспомнив Барьерные изображения с последствиями атаки Вой Пай на лагерь Повстанцев, которые показал мне Вэш, я вновь ощутила тошноту, не сумев отвлечь свой разум от того, что она сделала — что я помогла ей сделать. Я ещё даже не сказала ему про Никку, но теперь невольно задавалась вопросом — может, это уже упоминал Балидор или кто-то другой.

Я даже себе не хотела в этом признаваться.

Мысль о том, чтобы поговорить с ним об этом, особенно если он впервые услышит это от меня, вызывала у меня физическую тошноту. Я понимала, что это трусость. Я понимала, что в данный момент, скорее всего, уже не будет разницы, но я всё равно не хотела говорить ему сама.

Он прав. Глупо было с моей стороны думать, что я могу доверять Вой Пай.

В то время я говорила себе, что мне и не нужно ей доверять.

Я доверяла Балидору, а он и Вой Пай, похоже, пришли к своему собственному взаимопониманию. Он сказал мне, что она будет уважать их соглашение, и я ему поверила.

Но насколько я знала, Балидор мог быть согласен с ней в этом. Он определённо считал мой подход к Повстанцам и их куче оружия и самолётов в горах, слишком мягким, и это ещё преуменьшение. Он тоже обвинял меня в наивности и излишней сентиментальности к кучке террористов, которые казались «милыми», когда не убивали людей во имя своих богов и предков.

Больше всего меня раздражало, что они оба по-своему правы.

Я подавила боль, которая пыталась нахлынуть на меня, и покачала головой, глядя в потолок.

— Ты прав, — только и сказала я.

— По поводу чего?

— По поводу всего, — ответила я.

— В смысле?

— Это было глупо, — сказала я, прикусив губу. — Я была дурой. Понимание этого нам обоим не поможет. Но я не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя не слышу. Я тебя слышу.

Я ощутила очередной завиток его света, лёгкий шёпот смятения, которое хотело превратиться в злость, но преуспело лишь наполовину.

— Если это тебя утешит, — добавила я, — то практически все с тобой согласны. И не только видящие с твоей стороны. Семёрка тоже... и Адипан. Они все думают, что я выжила из своего бл*дского ума.

Когда это ощущение вокруг него начало усиливаться, я перевернулась набок и посмотрела ему прямо в лицо.

В этот раз он немедленно посмотрел мне в глаза.

Я помедлила, наблюдая, как он смотрит на меня. Наблюдая за пробегавшими огоньками в основании дальней стены, которые отражались в его прозрачных радужках. Я не позволяла себе читать что-либо в выражении его лица. Я сохраняла свой голос бесцветным, лишённым выражения.

— Знаешь, наверное, теперь уже необязательно, чтобы это делала я, Ревик, — сказала я. — Когда мы уже зашли так далеко. Если ты хочешь, чтобы это делал Вэш... или Тарси... думаю, теперь связь достаточно сильна. Это необязательно должна быть я.

Воцарилось очередное молчание.

В это время он лишь смотрел на меня.

Я видела, как меняется выражение его лица, когда мои слова отложились в его сознании, когда удивление просочилось глубже в его свет. Затем он вновь посмотрел на меня, сосредоточившись на изучении моего лица.

— Нет, — ответил он, поразив меня. — Нет, я хочу, чтобы это была ты, Элли.

— Почему?

— Разве это важно?

— Да.

Улёгшись обратно лицом на органический пол, он закрыл глаза.

— Просто я хочу, чтобы это была ты.

Я подавила собственное смятение от его ответа, не позволяя себе вчитываться в его слова, пока я изучала его лицо. Я почти решила, что он решил поспать, но тут он вновь заговорил, всё ещё держа глаза закрытыми.

— Не беспокойся, любимая, — сказал он тише. — Это не подарок, — прочистив горло, он поудобнее устроил плечо на полу. — Если ты не ненавидишь меня сейчас... то возненавидишь к тому времени, когда мы это закончим.

Я прикусила губу, посмотрев на него, но он не открыл глаза.

— Ты в этом так уверен? — спросила я, борясь с собственным голосом.

— Я уверен.

Я кивнула, ощущая, как моя злость превращается в нечто тяжёлое — чувство, которое на мгновение превратилось в настоящую депрессию.

— Тогда ты тоже дурак, Ревик, — ответила я.

Прежде чем он успел ответить, я перекатилась на спину и прерывисто выдохнула, заново устраиваясь на тонком одеяле. Натянув его на себя, я закрыла глаза.

Он не поднял взгляд и не заговорил со мной перед тем, как мы оба соскользнули в очередной неспокойный сон и дрёму. Однако перед тем как отключиться, я ощутила, как из его света выплёскивается очередной завиток смятения, шёпотом пробежавшийся по моему свету прежде, чем Ревик отдёрнул его обратно.