Там, сидя на диване с неестественно прямой спиной и изображая чаепитие без чашки в руках, с совершенно стеклянным взглядом сидела миссис Макстон.

– Vocationem release! – выкрикнула я заклинание освобождения.

И рухнула на пол, удержавшись в полусидячем положении только за счет того, что успела ухватиться за подлокотник кресла.

Миссис Макстон же удивленно моргнула, приходя в себя, затем посмотрела на собственные руки, одна из которых удерживала невидимую и несуществующую чашку, вторая придерживала невидимое и несуществующее блюдце, а затем медленно повернула голову, потрясенно глядя на меня.

Посмотреть, боюсь, было на что – старая магическая школа, за все заклинания приходится платить кровью, она у меня и хлынула.

– Мисс Ваерти, – подскочив и доставая платок, воскликнула миссис Макстон.

К тому моменту, как следом за мной поднялась миссис Тодс, я была в крови и ярости. По локоть в крови и безмерно в ярости!

– Я, – женщина остановилась в дверях, переводя напряженный взгляд с меня на схватившую уже полотенце со столика миссис Макстон, – я… не знала, что ваша прислуга так дорога для вас.

Наверное, будь у меня силы, я бы сейчас просто придушила ее!

Но был способ гораздо лучше – мой адвокат.

– У меня нет прислуги, у меня есть мои близкие люди, практически моя семья! – прошипела я, меняя давно мокрый насквозь платок, на поданное миссис Макстон полотенце. – А вот у вас нет ни чести, ни достоинства, ни совести!

Она открыла было рот, но тут же его захлопнула, плотно сомкнув губы. Секунду на меня смотрели свысока, а затем магиня уверенно произнесла:

– У меня есть связи в полиции, мисс Ваерти.

– А у меня есть адвокат, миссис Тодс! – Я сумела подняться. – И неоспоримые доказательства применения вами запрещенной магии!

Женщина несколько замялась, но меня было не остановить – она не имела никакого права, ни морального, ни этического, применять магию относительно миссис Макстон! Потому что это старая магическая школа – и для того, чтобы снять такое заклинание, у мага, рискнувшего пойти на подобный шаг, есть всего несколько минут, и нет гарантий того, что ему самому подобное не аукнется. К сожалению, я даже не могла предсказать сейчас, когда остановится мое кровотечение – кровь продолжала идти, что в моем состоянии было слишком.

Но если последствия лично для себя я предсказать не могла, то последствия для миссис Тодс вполне – применение магии подобного уровня к не способным защититься, не одаренным магически людям – нарушение закона! Основательное нарушение закона! А то, что она сделала, это… слишком легко, я даже магического эха не уловила, говорило о том, что миссис Тодс не просто маг – она продолжающий практиковать запрещенные заклинания маг! И мне как-то очень вовремя вспомнилось, что работники оранжереи, перепугавшись до смерти призрачных гончих, не покинули свое рабочее место. Они продолжали работать!

– П-п-послушайте, – нервно начала миссис Тодс, – я, думаю, мы сможем договориться… я…

– А я так не думаю, – прозвучал за ее спиной голос профессора Наруа. – Conpedibus!

Заклинание оков мгновенно сковало руки миссис Тодс призрачными синевато-дымчатыми наручниками, и кровь, которая продолжала хлестать из моего носа… ослабла. Поток ослаб. А я поняла, что все время, пока она стояла в дверях, магиня продолжала воздействовать на меня. Не убивая, нет, но ослабляя до предела! И это было так подло!

– Дорогая! – раздался встревоженный голос мистера Тодса. – Мистер Нарелл, что происходит?!

Но профессор, не отвечая на его вопрос, стремительно вошел в малую гостиную, подхватил меня на руки и унес из этого жуткого места прямо в дом напротив – доктор Эньо очень удачно жил практически по соседству.

– Мисс Ваерти, вы совершенно себя не бережете, – вещал врач, накладывая мне внутренние магические швы на разлетевшиеся к чертям от перенапряжения сосуды, – вы понимаете, что это могло плохо для вас закончиться?

– Не было выбора, – ответила я.

И получила властное:

– Не разговаривать!

После чего врач взялся за следующие сосуды.

– Это был очень глупый поступок, – продолжил он, вернувшись к образу любящего пожурить доброго доктора.

И мне пришлось сидеть неподвижно и лишь прислушиваться к тому, как за дверью ругаются между собой профессор и миссис Макстон.

– Вы обязаны были вмешаться, вы же ее защищаете! – бушевала моя экономка.

– Защитить от чего? От желания спасать вашу никчемную насквозь пропитанную чайной церемонией жизнь?

– Мне ничего не угрожало! А вы насквозь провонялись табаком!

– Моя дражайшая миссис Макстон, – шипел доведенный до предела боевой маг, – ваше «мне ничего не угрожало» без оперативного вмешательства Анабель грозило вам стремительным развитием склероза в течение семи дней!

И за дверью воцарилась тишина.

Доктор Эньо, чуть сместив пальцы с переносицы уже на нос, тихо спросил:

– Миссис Тодс?

– Угу, – промычала я, отвечать иначе в моем положении было бы не самым лучшим решением.

Некоторое время помолчав, доктор вдруг произнес:

– Я предполагал, что здесь дело нечисто.

На мой вопросительный взгляд доктор пояснил:

– Ее работницы никогда не беременели.

Глаза мои, вероятно, сделались округлыми.

– И мистер Тодс ни разу не обращался ко мне за помощью, что несколько странно в его возрасте, вы не находите?

Я находила, но… я знала, на что способна магия драконов, камни основания дома вполне могли быть вместилищем многих заклинаний, к примеру, как камень в доме профессора Стентона, и в таком случае о болезнях в любом возрасте говорить не приходилось.

– Да-да, знаю, о чем вы подумали, – покивал доктор, – но ни миссис Тодс, ни мистер Тодс не являются драконами. Дом они строили сами, соответственно никакой драконьей магии в его фундамент заложено не было, и опять же – если бы она и была, вопросы по поводу отсутствия беременностей все равно остаются.

Он сместил пальцы еще ниже и добавил:

– Подозрения были, доказательств не было.

Судорожно выдохнув, я промолчала, и потому что сказать было нечего, и потому что говорить сейчас не было никакой возможности.

– Кстати, на вас приворот, – уведомил мистер Эньо.

– Угу, – только и сказала я.

– Снять его вы не сможете еще несколько дней, – меланхолично продолжил врач. – Но я вижу искажения в восприятии – удалось справиться?

В этот момент на улице послышался шум. Врач на миг бросил взгляд за окно и… и так и застыл. Между тем шум нарастал, прибыла вызванная полиция, начали выставлять заграждения, отделяя цветочную лавку от появившихся зевак. Нет, я всего этого не видела, но крики полицейских «Расходитесь, всем расходиться, здесь смотреть не на что!» слышала превосходно.

– Мисс Ваерти, – голос врача вдруг сделался странным, – а вы… а миссис Тодс… Это был лорд старший следователь?!

И на меня потрясенно посмотрели.

Широко улыбнулась в ответ.

– Не делайте так, – мгновенно посоветовал врач, – у вас и зубы в крови – жуткое зрелище.

Глянул вновь за окно, усмехнулся и добавил:

– Но он смотрится хуже.

К тому моменту как доктор Эньо закончил со мной, лорд Давернетти уже ожидал в приемной. Учитывая, что с его появлением на все окружающее пространство опустилась давящая тишина – полицейский был явно не в духе.

И настроение его лучше не стало, потому что следующим, кто вошел в дом доктора, был мой адвокат.

Мистер Эйвенер, громко поприветствовав всех, уверенно вошел в операционную, где я стояла у раковины, смывая с лица, шеи и рук остатки крови, коротко кивнул мне, после чего подошел к врачу и предоставил два документа на освидетельствование.

– Давернетти может закрыть дело, – внимательно посмотрев на моего адвоката, очень тихо сказал врач.

– Мы должны сделать все, чтобы не закрыл, – уверенно произнес мистер Эйвенер.

Доктор криво усмехнулся, взял листки у адвоката, прошел к своему столу и стал заполнять, одновременно создавая три магические копии каждого.

– Я подготовлю освидетельствование также миссис Макстон, – произнес он.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – сказал мистер Эйвенер.

– Это будет приговором для миссис Тодс, и мы оба с вами прекрасно это понимаем, – невесело усмехнулся врач. – Но это все же куда существеннее, чем причинение вреда магически одаренной мисс.

Мистер Эйверен, не совсем поняв, о чем речь, обратил вопросительный взор на меня. Я пояснила:

– Старая магическая школа отличается крайне негуманными методами. Собственно, по этой причине она и была запрещена. По факту, опоздай я на несколько минут, и спустя пять-семь дней миссис Макстон потеряла бы память окончательно и навсегда.

Шумно выдохнув, мистер Эйвенер произнес:

– Крайне неосмотрительное поведение миссис Тодс.

– Безнаказанность, мистер Эйвенер, порождает в некоторых магах удивительную веру в собственную неуязвимость, – философски произнес доктор.

И в этот момент дверь распахнулась!

Сияющий слегка безумной и основательно лучезарной улыбкой лорд Давернетти ворвался в место, где ему быть не полагалось вовсе, – это кабинет врача, я могла быть и раздетой, и если присутствие адвоката еще допускалось, тем более он явился по моей просьбе, то присутствие полицейского без моего разрешения абсолютно нет.

– Да что вы себе позволяете?! – возмущенно воскликнула я.

Дракон, просиял еще более идиотской улыбкой, и тут взгляд его упал на мое сильно окровавленное платье. Дальнейшее выглядело… достаточно страшно – внезапно в операционной доктора Эньо словно сгустились сумерки, разгоняемые исключительно лучезарной улыбкой полицейского, после был задан всего один вопрос:

– Мисс Ваерти был причинен вред?

Меня так и подмывало ответить что-нибудь в духе «Ну что вы, со мной все замечательно!», но делать я этого не стала.

К тому же и не смогла бы в любом случае – дверь открылась снова, впуская лорда Арнела. Второй дракон в отличие от первого не улыбался, а лицо его и вовсе окаменело, едва он увидел количество крови на моем платье.