Игорь, как ни занят был он на стройке Янтарного города, все чаще отрывался от своего дела и поглядывал то в одну, то в другую сторону — где же Андрис: неужели не придет он окунуться и сейчас, когда солнце так пригревало, когда все тело томилось в ожидании прохлады?..

У берега залив уже был взбаламучен сотнями купающихся, которые заходили все дальше и дальше… Петрова, шутливо помахав рукой, кинулась в воду и, разводя руками, пошла за вторую мель. Гребцы-осводовцы на спасательных шлюпках все чаще заворачивали слишком азартных пловцов, которые готовы были, кажется, с маху переплыть весь залив и которым оскорблением казалась эта запретная черта, где не разрешалось купаться.

Мария Николаевна пришла на пляж в таком ярком купальном костюме, что отовсюду на нее устремились взоры мужчин и женщин. Подхватив под руку маму Галю, она потащила ее в воду, и вскоре они уже барахтались в волнах, плескались и брызгались водою, как маленькие, хохоча и крича. Вот и папа Дима лег в воде на спину и даже положил руки под голову, словно лежал в кабинете на диване, а не на прозрачной, зыбкой воде, и его тотчас же окружили любопытные и стали спрашивать, как он это делает. А ему были приятны и эти расспросы и само лежание на спине. Вот уже стал он показывать, что нужно делать, чтобы лежать так, и Мария Николаевна послушно ложилась и все погружалась и погружалась в воду и захлебывалась, а муж ее кричал обеспокоенно папе Диме:

— Держите ее, держите, а то она утонет. Держите же!

А папа Дима отвечал:

— Поддерживать нельзя. Это надо делать без поддержки, иначе никогда не научишься!

Уже мама Галя, отстав от них, поплыла на боку, стараясь не замочить волос, а папа Дима с завистью глядел на нее, а не на Марию Николаевну, и кричал вслед:

— Галенька, не заплывай далеко, — судорога может схватить! Там очень холодная вода!

Мама Галя улыбалась и плыла все дальше. А Мария Николаевна, уже в который раз скрываясь под водой, все допытывалась:

— Ну как? Получается? — и выплевывала воду изо рта, совсем как мальчишка — длинной струей.

Андриса все не было.

И вдруг что-то случилось на берегу в этот ясный, погожий день.

Пронзительно взвизгнула Петрова, зашедшая в воду по плечи. С этим некрасивым визгом она кинулась из воды на берег и падала на каждом шагу и размахивала руками, объятая животным страхом, так исказившим ее миловидное лицо. И те купальщики, что были рядом с ней, тоже побежали к берегу, вздымая тучу брызг и крича. И навстречу Петровой кинулся Василий Михайлович, смертельно испугавшийся за нее… Точно электрическая искра пронизала весь берег, и все тотчас же стали глядеть в ту сторону, вытягивая шеи, жмурясь и наставляя ладони козырьками, чтобы лучше видеть, хотя ничего не было видно, кроме кучки кричащих женщин, и спрашивали друг друга: «Что такое? Что там такое?» — как будто тот, кто сидел рядом, был лучше осведомлен. Потом целая толпа повалила к тому месту, где была испуганная Петрова, а она стояла на берегу, окруженная со всех сторон любопытными, и, плача и размахивая руками, что-то рассказывала, а Василий Михайлович поддерживал ее и уговаривал, но она не слушала его, с ужасом глядя на залив…

Спасательные — белые с красным — шлюпки словно по команде развернулись и помчались туда, куда глядела Петрова. Гребцы налегали на весла и то сильно наклонялись вперед, занося весла, то чуть не ложились на переднюю банку, выгребая.

— Что, что случилось? — обеспокоенно сказал папа Дима и, совсем забыв про Марию Николаевну, отпустил ее, не предупредив, и закричал маме Гале: — Галенька! Назад, назад — я прошу тебя! Назад!

Встревоженная Мария Николаевна схватилась за мужа, и они быстро пошли на берег. Мария Николаевна, как молоденькая, побежала, высоко вскидывая ноги, и недовольно говорила мужу:

— Ну, что ты там! — и глядела в сторону Петровых.

Мама Галя, угадывая, что случилось несчастье, быстро вернулась из своего заплыва и, всматриваясь туда, где кучка людей наклонялась, разглядывая что-то лежащее в воде, спросила папу:

— А где Игорь? Ты не видал Игоря?

И папа Дима, не обращая внимания на писателя и его жену, вместе с мамой Галей бросились к Янтарному городу, ища глазами Игоря.

Ребята, едва раздался тревожный крик, насторожили уши. Андрюшка, бросив все, полез в самую гущу взрослых, толпившихся на берегу вокруг Петровых. Вслед за ним, один за другим, побежали и его дружки — Ваня, Ванечка и Ивашка.

— Ой, я боюсь! — сказала Толстая Наташка. — Опять кто-нибудь утонул! Здесь так часто тонут!

Мишенька сказал деловито:

— Надо посмотреть! — и пошел туда же, но мать перехватила его на пол дороге, взяла на руки и унесла в дом отдыха, как он ни брыкался.

Мария Николаевна, увидев дочек, облегченно перевела дух и торопливо сказала:

— Домой, девочки, домой! Нечего здесь делать! Домой!

Аля и Ляля послушно, хотя и оглядываясь на каждом шагу, пошли за ней.

Увидев Игоря среди толпы, мама Галя закричала:

— Игорь! Иди сюда! Нечего тебе там делать!

А он не слышал ее, глядел на то, как гребцы со спасательных лодок выпрыгивали в воду и возились там с чем-то тяжелым и неудобным, что выскальзывало из их рук.

— Поди приведи Игоря! — сказала мама Галя отцу. — Не могу я этого видеть. И ему ни к чему!

Папа Дима пошел к Игорю.

Между тем осводовцы подняли в шлюпку то, что искали, и направились к спасательной станции, где на самом приплеске, по щиколотку в воде и не замечая этого, стояла молодой врач в белом халате, так странно выглядевшая среди загорелых людей. И толпа повалила туда же. И Петрова шла вместе со всеми. Муж все хотел вывести ее из толпы, а она, истерически всхлипывая и не отрывая расширенных глаз от шлюпок, все повторяла:

— Я ему на руку наступила! Я ему на руку наступила! Гляжу, а он лежит!

— Да будет тебе, Людочка! — говорил ей Василий Михайлович.

А она отталкивала его и опять говорила:

— Я ему на руку наступила!..

От поселка уже бежал милиционер, придерживая одной рукой свою планшетку на боку и тяжело перебирая ногами в керзовых сапогах, которые увязали в песке. Еще издали он закричал начальственно:

— Разойдитесь, товарищи! Разойдитесь! Ну, чего не видели…

Когда толпа подбежала к тому месту, где стоял врач, найденный лежал уже на песке, на брезентовой подстилке. Вокруг него толпились люди.

— Откачивать надо! — сказал кто-то возбужденно.

Тотчас же ему ответил не менее возбужденный голос:

— Теперь не откачивают!

— Ну, как это не откачивают!

— Да вот так — не откачивают!

— А что же?

— Ну, машины всякие есть!

— Машины?

— Да, машины!

Врач спросила высоким голосом:

— Товарищи! Кто-нибудь из вас умеет делать искусственное дыхание? Такой крупный — я не справлюсь с ним!

К лежавшему протиснулись несколько мужчин. Один стал на колени, крепко сжал большие, крупные руки — безжизненные, синюшные — и стал поднимать и опускать их равномерно, про себя считая громким шепотом:

— И — раз! И — два!.. И — раз! И — два!

— В брюках, — сказал кто-то недоуменно.

— А документы есть, товарищ милиционер? — спросил кто-то другой громко.

На него зашикали. Но милиционер ответил:

— В том-то и дело, товарищи, что нету! Пустые карманы! — Потом он укоризненно сказал: — Ну что вы напираете, ну что вы напираете? Ну, мертвое тело! Подумаешь! — Его безусое, мальчишеское лицо сморщилось в жалостливой гримасе при взгляде на бездыханного крупного мужчину, мертвые уста которого уже не могли разжаться и назвать имя. — Обнаружен неизвестный… — сказал как бы про себя милиционер, видимо он писал протокол…

Вдруг кто-то с ужасом закричал:

— Кровь! Кровь, товарищ врач…

Толпа шатнулась, расступилась. В просвет между людьми Игорь увидел лежащего. Из-под его левого соска жидкой струйкой полилась бледная кровь. Врач высоко подняла брови и сказала тем, кто делал искусственное дыхание:

— Оставьте, товарищи… Это бесполезно… Смертельное ранение в область сердца. Тут не искусственное дыхание надо, а… Ничего не надо! Закройте его, пожалуйста! — Она обернулась к милиционеру и сказала: — Ну, теперь это уже ваше дело!