Закрыла дверь и тяжело вздохнула. Ужасный день. Откуда-то бесшумно материализовался ее коллега. Ее всегда поражала его способность бесшумно ходить при таком высоком росте.

- Что случилось?

- Дети. Достали! Мне нужно побыть в тишине.

- Почему?

- Странный вопрос! («Да, да, да. Будто бы ты не слышал. Мы тут так орали, чуть «пациентов» не перебудили, а ты ничего не знаешь!» - подумала она.) Нужно, и все.

Ладно, нужно так нужно.

И бесшумно испарился. Чертово привидение! Призрак патологоанатома!

Раздался звонок. Наверное, опять хотят поговорить с Васей с третьей полки, не иначе.

Алле.

- Доченька, здравствуй. Тут к тебе молодой человек пришел. Говорит, что димочкин отец.

- Поверь ему, пап. Так оно и есть. И выгони до моего прихода.

- Как скажешь, сладкая моя.

***

Шли дни. Все было по-прежнему. Нейрохирург писал то гневные, то нежные письма и присылал много денег (и на что он там живет, столько присылает), иногда приезжал. Мать не оставляла надежды уговорить ее выйти за него замуж. Но ее такая перспектива не прельщала. Димка рос умненьким и здоровеньким. Она работала все там же. Вместе с ней работали жуткого вида дед-санитар, который имел дурацкую привычку спать на столах (она его однажды чуть не вскрыла по ошибке) и такой же высокий, как она, светловолосый напарник года на два старше ее.

После того случая с мальчиком он стал приносить на работу конфеты. А, когда приходили дети, он тщательно мыл руки, и, если не было работы, и выходил к ним. Он угощал их конфетами и рассказывал случаи из своей и чужой медицинской практики. Она тоже все чаще стала присоединяться к ним. Интересных историй она знала не меньше, даже рассказала детям о севшем трупе. Таких случаев в ее практике было три. В первый раз это случилось еще в институте, прямо на практическом занятии. Тогда она еще упала в обморок. А дети рассказывали анекдоты про патологоанатомов и спрашивали, не страшно ли им тут работать, не оживают ли мертвецы по ночам, видели ли они когда-нибудь приведение. На все подобные вопросы они отвечали: «Нет». Что до нее, то она считала, что единственное приведение здесь это ее напарник, с его неслышной поступью.

Однажды после таких посиделок на крылечке, он признался ей, что видел ангела. Темным зимним вечером он работал над телом очень молодой девушки, которую ему было очень жалко, и постоянно чувствовал чье-то присутствие (сторож еще не пришел, а она еще там не работала), словно бы кто-то заглядывал через плечо. Сосредоточиться было трудно, к тому же мешал бивший в глаза яркий свет. Ему чудилось какое-то движение. Он поднял уставшие глаза и увидел в темном дверном проеме ангела. Ангел сделал приглашающий жест рукой. Он пожал плечами - не понял. Тут из-за его спины вышла девушка и удалилась вслед за ангелом. Он с сомнением посмотрел на стол. Тело девушки там все еще лежало.

- Тим, а ты никому больше об этом не рассказывал?

- Нет, только тебе.

- И не стоит. Профессиональная этика, все-таки.

- Да, я знаю, не надо меня учить!

- Это я так на всякий случай. Но, согласись, случай странный…

- Обычно душа покидает тело гораздо раньше.

И откуда ты все знаешь?

***

Напарник всегда казался ей странным, но никогда она не замечала этого так, как сейчас. И зачем ему эти разговоры с детьми? Пусть бы и дальше осаждали морг, раз делать нечего. Зато, теперь у них не осталось глупых предрассудков о профессии патологоанатома, они получают полезные медицинские знания и собираются стать врачами…

И зачем он рассказал ей про ангела? Каждый патологоанатом хоть раз в жизни сталкивается со сверхъестественным. Правда, мало кто про эти встречи рассказывает из страха, что посчитают сумасшедшим. Но ее напарника, видимо, такие страхи не мучают. Странный он…

Недавно он сломал замок и открыл дверь одной маленькой комнатки, которая на ее памяти (и на его памяти, и на памяти старика-санитара) всегда была закрыта. На их удивление маленькая комната оказалась совершенно пустой. Ее и без того неизвестное предназначение было давно забыто, поэтому она пожала плечами и вновь благополучно о ней забыла. Она сильно удивилась, когда однажды напарник позвал их с санитаром пить чай. Оказалось, что он за короткое время до неузнаваемости преобразил эту комнатку: наклеил светлые обои, приволок откуда-то старый стол и накрыл его веселой скатертью, покрасил раму и вымыл окно, вкрутил яркую лампочку, повесил подвесной шкафчик, принес электрический чайник и семь разнокалиберных веселых чашек.

Когда она спросила его, зачем столько чашек, ведь их только трое, он ответил: «Вдруг, кто-нибудь заглянет на огонек». «И пациентов будем чаем угощать», - добавила она.

Именно в этой комнате она впервые увидела его лицо. До этого она не видела его без маски – он всегда приходил раньше нее и уходил позже. Поэтому она видела только его неизменно печальные синие глаза и желтые вьющиеся волосы. А тут она увидела его лицо, и увиденное ей понравилось.

Так незаметно он стал занимать все ее мысли. Ее сильно занимала его странность, а еще то, что она даже не знает, как его зовут на самом деле.

Однажды она спросила:

- Тим, а как тебя зовут по-настоящему.

- Так и зовут. Это мое полное имя.

- Не может быть.

- Может, еще как может. Это родители постарались. По- моему это какая-то аббревиатура.

Потом у них в морге появилась практикантка. Тим много занимался с ней, а она сильно нервничала – слишком уж хорошенькой и умненькой была девушка. Она не стала спокойнее с ее уходом, наоборот – стала еще более нервной. Тим пытался как-то поддержать ее, хотел узнать, в чем причина такого состояния. Конечно же, она ему не сказала.

Она еще не знала точно, любит ли она его, или он просто вывел ее из равнодушия, которое еще с последних школьных лет переполнило ее душу, запретив радоваться жизни и надеяться на лучшее. Это она несколько лет прятала под маской жизнерадостности. Это было еще одной тайной, которую она не открыла отцу. Он просто не понял бы ее, ведь ювелир всю жизнь был блаженно счастлив, а матери вечно не хватало денег, хотя в деньгах, благодаря отцу, они никогда недостатка не испытывали. Вот, как все странно.

А ей было хорошо и легко-легко. Она летала, несмотря на то, что не замечала в нем ни малейшего проявления ответных чувств.

Зато эти проявления хорошо замечал сторож, который был гораздо более наблюдателен, чем она. Когда они, все так же поодиночке уходили домой, он смотрел им вслед, качал головой и говорил: «И, как будто, ничего не замечают?.. Вот, ведь, сошлись два доктора! Хе-хе. Хе-хе-хе-хе.»

26.09.2005

Обычный лес

Уже неделю я живу в лесу. В самом обычном, который начинается в пятидесяти километрах от города, а не в нашем Ужасном, разумеется. Здесь, как раз, бояться нечего, кроме диких хомячков, которые ночью выходят из леса и подкрадываются к дому медленно, но верно; медленно, но верно; ме-е-едленно, но верно и тут восходит солнце, и хомячки убегают обратно в лес.

Я живу у своих бабушки и дедушки. Мой дедушка – лесник. Обычно я приезжаю к нему на каникулы, а в этот раз приехал почти в самом начале учебного года. Дело в том, что моя левая рука сломана в трех местах. Сейчас я с удивлением понимаю, что правой рукой, оказывается, тоже можно что-то делать, вот только писать я ей не умею. Да и все равно мне сейчас не до учебы.

Целыми днями я гуляю по золотому лесу, чаще всего один, иногда – с дедушкой. Я никогда не скучаю, но постоянно тоскую. Тоскую о ней, о той, что сейчас не со мной, которой я столько не успел сказать. Вспоминает ли она обо мне сейчас?