— Такой же будет и у меня, — ответил он, одевая браслет на правую руку.

Как это романтично. Они носят одинаковые вещи. Прямо как юные влюбленные, покупающие кулон с двумя половинками сердца и вешающие их каждый на свою цепочку.

— Ты не сможешь выйти отсюда без меня. Дальше, чем на десять метров, этот кулон тебя не пустит.

Слова осколками льда впились в тело, убирая розовую пелену с глаз. Она наивная дура! Вообразила себе, что это обычное украшение. А это тюремные кандалы.

Он молча развернулся и вышел. Она осталась одна, еще более потерянная и одинокая чем прежде.

Машинально положила рюкзак на полку, села на кровать, тупо уставившись на блестящие камни. Кто украшает наручники? Неужели клетка станет краше, если будет в драгоценностях?

Бело-серебристый снег падал за окном, но пейзаж больше не казался сказочным. Он стал именно таким, каким был — чужим.

Шкура на кровати, служившая одеялом, была мягкой и грела замерзшие руки. Кира принялась пальцами перебирать темный ворс.

Странно, как же она так ошиблась в нем?

Обычно она всегда видела то, кем являлись люди на самом деле. Она гордилась этой способностью.

За явными недостатками она всегда могла рассмотреть скрытые достоинства, которые на самом деле составляли суть человека. И наоборот, люди, которые нравились абсолютно всем, могли вызвать в ней отвращение. Потому что совсем мелкий поступок, неосторожное или неточное слово не проходили мимо ее внимания. И тогда она замечала эту червоточину, ведущую в отвратительную клоаку, прикрытую обаятельной улыбкой.

Она подошла к двери, беспрепятственно ее открыла, но сделав всего три шага по коридору, застыла, не в силах двинуться ни на миллиметр дальше. Будто врезалась в невидимую стену.

Посмотрела на браслет. Работает. Чертова штука действительно не даст ей убежать.

Навстречу проплыли груди четвертого размера, едва прикрытые синим лифом длинного платья. Их обладательница надменно улыбнулась ей. Она наверняка думала, что победила соперницу. Нет, Кира больше никогда не станет питать иллюзий в отношении этого мужчины.

Женщина постучала в его дверь. Он вышел в коридор. Ухмыльнулся Кире и покачал головой, указывая на браслет на своей руке.

Потом глянул на брюнетку и его глаза потемнели. Он обвил ее талию рукой, впиваясь в податливые губы. Вторая рука накрыла ее прелести, выставленные напоказ.

Он еще раз бросил взгляд на Киру и затянул женщину к себе.

У нее не было никаких прав на этого мужчину, они не встречались, суть их отношений — лишение ее свободы.

Действительно, люди удивительно слепы, когда дело касается их самих. Кира вообразила, что она сможет быть его путеводной звездой, а возможно, его любовью. Она позволила себе надеяться на возникновение чувства между ними, считала, что есть некое притяжение, искра, грозящая раздуться в настоящее пламя.

Даже палач может быть великодушным. Когда позволяет умереть быстрой смертью.

Ее надежды погибали медленно, под ритмичные удары, доносившиеся из его комнаты. Под протяжные женские стоны. Под тихий мужской смех.

Она закрыла глаза, зажала руками уши. Она тосковала по своему прежнему одиночеству, когда никто не мог сделать ей больно.

Вдруг стало невыносимо плохо. Все негативные эмоции усилились стократ и она разрыдалась. Это было хуже смерти, она мучительно умирала в агонии.

Ей зажали рот и повалили на кровать. Она в испуге открыла глаза и увидела того самого мрачного преследователя, который спас ее возле портала, которого она не бросила умирать.

Его черные глаза внушали такой ужас, что она закричала. Но крик не вырвался наружу сквозь его ладонь.

Он вставил ей в рот кляп. Потом перехватил руки сзади и связал. От его внимания не ускользнул браслет. Он хмыкнул и начал водить по нему рукой, бормоча непонятные слова.

Послышался тихий щелчок и наручник упал на кровать.

Он завернул ее в шкуру и вынес из комнаты. Люди в холе отворачивались от него, шарахались, как от чумы.

На улице он перекинул ее через спину какого-то большого волосатого животного с крыльями, как у птицы, вскочил на него и они взмыли вверх, в мерцающую вьюгу.

Серебряное мерцание не давало рассмотреть ничего вокруг. Мощные взмахи крыльев уносили ее в неведомые миры, все дальше от родного дома, все ближе к судьбе.

Все чувства заглушало одно — ужас. Он был постоянным, изматывал, держал нервы в напряжении, не давал думать.

Кира тупела от невероятного страха. Не было ничего, что смогло бы пробить этот ледяной панцирь, сковывающий тело, замораживающий душу.

Она отключилась на какое-то время. И в этот раз черная пустота прогнала все сновидения.

Резкий крик зверя-птицы вывел ее из забытья. Небо было серым, воздух тяжелым. Она уже наверняка не в том сказочном измерении.

Кира посмотрела вниз. Далеко под ними расстелилась гористая местность. Темные пики взывали к небу, мрачному, неприветливому. Почти черные участки межгорья должно быть были лесами. Если, конечно, здесь не такого цвета вода.

Хотя нет, вода здесь грязно-синяя. Вены рек угадывались в низинах, переплетались в замысловатый узор, разбегались в разные стороны, словно в панике.

Ее похититель сидел молча, практически не двигаясь. Посмотреть на него у Киры не хватило мужества. Его практически не осталось в ее маленьком хрупком теле.

Иногда они пролетали над мрачными сооружениями, напоминающими замки. Острые шпили, словно иглы волшебного веретена, искали свою жертву, чтобы уколоть, проткнуть, подарить вечный, смертельный сон.

Впереди показался еще один устрашающий замок, гораздо больше тех, которые успела увидеть Кира.

Животное начало снижаться. Значит вот куда ее везут. Настоящая тюрьма из черного матового камня, словно поглощающего свет.

Напряжение сжимало все внутренности. Кира чувствовала, что ее сейчас вырвет. Единственной мыслью, мелькавшей на задворках сознания, было бежать как можно быстрее, любым способом не попасть внутрь. Скорее всего, это вопили ее инстинкты. Голые и примитивные, но дающие четкое руководство к действию.

Кира изогнулась, и попыталась свалиться с этого крылатого монстра, хотя до земли было далеко. Если повезет, она плюхнется в воду. Но хватка ее похитителя оказалась такой сильной, что затрещали ребра.

Она завыла в голос. Кляпа больше не было и эхо подхватило ее нарывный плач.

Четыре когтистые лапы чиркнули по каменной мостовой у входа в ворота. Ее сняли, как тюфяк в зерном, с одной спины и перекинули через другую.