– А что, все кроме меня уже встали?

– Нет еще.

– Ну на кой тогда меня трогать? Все встанут и я встану… – я, кутаясь в одеяло, отвернулся к стене.

– Подъем! – инспектор еще дважды пнул кровать.

– Прекратите избивать кровать! Драться нужно с теми, кто в состоянии дать сдачи, – я махнул ногой в направлении Лукаса, не надеясь, впрочем, попасть. А, как по мне, лучше вообще не драться.

– Давай, поднимайся! – добродушно засмеялся инспектор: – У тебя ответственное спецзадание: о, великий учитель должен разбудить свою ученицу…

– Ох, леший! – застонал я, поднимаясь. Я почти забыл про нее…

Я завернулся в одеяло и пошел в соседнюю комнату.

– Габи, просыпайся. Мы едем.

– Блин! В такую рань? – раздраженно гаркнула та. Видимо, я был уже не первый, кто сегодня ее будил: – Я уже не в школе, чтобы к первому уроку подниматься!

Уговоры и угрозы результата не дали, и я решил пойти на крайние меры.

– Считаю до трех! – я взял в руку вазочку с васильками: – Раз…

Габи отвернулась, пробормотав что-то невнятное и, очевидно, непечатное.

– Два…

Дети… цветы жизни, блин. Эта – по-любому чертополох…

– Три, – я резко сдернул с девчонки одеяло и опрокинул вазочку. Капли весело заплясали по лицу, забрызгав одежду и постель. "Венок" из васильков гармонично сочетался с "ученициными" волосами.

И пусть себе орет, сколько влезет.

В мантии ходить мне надоело, поэтому надел я свои шикарные, черные, со шнуровкой по бокам штаны и простую рубашку, а поверх нее куртку.

*выдержка из дневника Габи*

Мой куратор – идиот! Он облил меня водой из вазы! Это, типа, значит, что я должна рано встать… Вот Элиз дали нормального куратора… ну, так у нее батя – прокурор. Ничего, когда этот придурок от меня откажется, у меня тоже нормальный куратор будет! Счас я покажу ему, как не нужно обращаться с учеником!

***

Мы сидели за столом, когда Габи, злая и обиженная, прошла мимо нас на улицу, видимо умываться.

Я сделал глоток кофе и поставил кружку на стол. Я слышал, как подошла Габи, и уже хотел разрешить ей сесть…

Водопад ледяной колодезной воды на миг выбил из меня дыхание.

С волос тоненькими струйками сбегала вода. Мокрая одежда гадко облепила тело. Разбавленный литром колодезной воды кофе прозрачными ополосками застыл в чашке, в остальном своем содержании струйками сбегая со стола. Инга и Лукас, до которых тоже, видимо, добило, ошалело застыли.

Я медленно поднялся и развернулся на каблуках. Габи поставила ведро на пол. Сейчас она больше всего напоминала маленькую брехучую шавку, которая так и норовит тяпнуть, но в любой момент готова сорваться с места и дать деру.

– Рукоприкладство по отношению к ученикам запрещено! – храбрясь, тявкнула она; голос едва заметно дрогнул.

– Да. Разумеется, – тихим, предельно спокойным голосом согласился я, аккуратно снимая куртку: – Ты просто пойдешь сейчас и это высушишь.

Куртка мокрым комком впечаталась Габи чуть ли не в лицо. Девица шатнулась назад, прижала вещь к себе, и, как есть (не убрав даже ее от лица) деревянной походкой вышла из трактира.

… – Габи! – злости моей не было предела: – Что ты наделала? Что с моей курткой?!

– Согласна, у меня не очень хорошо получается сушить вещи, – невинно улыбнулась та: – Но, тем не менее, она сухая.

– Она сгорела!

– Ну, не полностью же! – оправдывалась девица.

Куртка являла собой зрелище исключительно печальное. Правый рукав сгорел практически целиком, а спина изображала из себя обугленное решето. И да, нужно отдать Габриэлле должное – то, что осталось от куртки, действительно было сухое. Починке и ремонту оно, правда, уже не подлежало.

+++

Денег в Приозерье мне выделили впритык, на оружие и дальнейший путь, конечно, хватит, но с ужимками. Да еще и этот внеплановый убыток в лице Габи…

Нет, винить Лоренца в ее появлении было глупо. К тому же, я сам сообщил наверх о его привлечении, а наш примерный маршрут был им известен, да и в Приозерье нас ждали. Начальство уведомило Гильдию, поэтому они знали, где его искать.

… Вероятно, Габи выгнали из училища за какую-то провинность, но дирекция из милости решила предоставить ей возможность все-таки хоть как-то доучиться, назначив ей куратора – практикующего мистика, который обучит ее чему-нибудь, чтобы она впоследствии получила пусть не диплом об окончании училища, но хотя бы лицензию на работу.

… Но эта девчонка ведет себя так, словно это не ей, а она делает одолжение…

Сегодня вечером Лоренц попытался узнать у Габи, чему ее в принципе смогли научить, но та проявила по этому вопросу весьма скудную осведомленность и вообще заявила, что "она уже не в школе, чтобы что-то учить".

– Если только ты меня боевым заклинаниям будешь учить.

– С твоими скудными знаниями, Габи, ни о каком изучении боевых приемов не может быть и речи.

– Ой, да ты просто сам ничего не можешь, вот и оправдываешься. Слабак!

– Я не слабак! Я все могу!.. – рявкнул Лоренц.

– Докажи! – подхватила Габи.

– Нет. Я не буду применять магию просто потому, что тебе этого захотелось. Магию нельзя без повода использовать…

– Оправдываешься. Значит, слабо.

– Не слабо, еще раз объясняю! Магия – это не игрушка!..

– Слабо, слабо, – продолжала подначивать девчонка.

– Думай, как хочешь, – твердо сказал мистик, пожав плечами. Габи с видом победителя ушла к себе.

… – Они там что, ругаются? – Лоренц приподнялся на локтях и прислушался. Из-за стены доносились невнятные обрывки фраз. Но у мистиков, кажется, слух обостренный.

– Они ругаются, – подтвердил он, отворачиваясь в стене.

Ругань слышалась все отчетливее, и то, что девочки поссорились, стало ясно даже мне.

– Вау, да они сейчас сцепятся, – флегматично заключил Лоренц.

Я вскочил и кинулся в соседнюю комнату.

Мистик не ошибся: к тому моменту, когда я прибежал, Инга с Габи уже готовы были вцепиться друг другу в горло.

– Ну-ка, брейк! – рявкнул я, вклиниваясь между ними: – А ну быстро успокоились и легли спать! Ишь чё удумали!

Девочки в два голоса принялись докладывать мне о своих претензиях друг к другу, но я цыкнул на них и разогнал спать. Я нарочно дождался, когда они улягутся, и вышел из комнаты. Препирательства за закрытой дверью возобновились, но изредка и в полголоса.

+++

Габи, начавшая, видимо, привыкать к походному режиму, поднялась с полтычка (вот бы и Лоренц так же просыпался, а то чувствую себя некромантом, кажется, легче полк покойников из гробов поднять, чем его).

Когда я спустился, девушки уже сидели за столом. Вид у обеих был недовольный и обиженный. Я уселся за стол напротив Инги, боком к лестнице. Лоренц, собравшись, уже спускался.

– Лаури! Слушай, деликатный вопрос! – заорала Габи на весь трактир: – Не мог бы ты снять мое нижнее белье со светильника в нашей комнате и кинуть мне в сумку, а то я забыла.

Лоренц пошатнулся, вцепился в перила и, залившись краской, едва ли не бегом бросился наверх под скабрезные смешки и присвистывания. Габи с по-детски невинным выражением лица продолжила трапезу.

Я, посмеиваясь, отвернулся и получил пинок под столом от Инги.

– Габи! – что ты себе позволяешь? – зашипела она.

– Да кто ты такая, чтобы мне указывать? – нахально заявила та, гордо и уничижительно взглянув на торговку. Инга задохнулась от возмущения и не нашлась, что ответить.

Лоренц спустился и, краснея, протянул Габриэлле ее сумку.

– Собирайтесь, пожалуйста, в следующий раз более внимательно, – отчеканил он, садясь за стол.

+++

За день мы миновали несколько городов и поселений, но на ночь решили остановиться на постоялом дворе на тракте. Габи сидела на задке повозки и, болтая ногами, тренировалась в плевках на дальность. Лоренц все-таки вытребовал у меня свою лошадь и теперь ехал верхом.