Эти ритуалы странным образом притягивали, и Ваанес почувствовал, как некая сила мягко, но настойчиво пытается увлечь за собой его душу. Когда-то он приветствовал это ощущение, но теперь страшился его. Пусть боги варпа, обитающие в пучинах варпа, и капризны, но у них хорошая память, и они не прощают тех, кто их отверг. Отвернувшись, он вновь скользнул во тьму, и резкий запах масла, горячего металла и пыли вытеснил из сознания образ льющейся крови, запах благовоний и вкус теплой плоти. Мысли о подобных вещах преследовали его по ночам, напоминая о множестве ощущений, которые можно извлечь из каждой секунды жизни: бесконечный экстаз, которым он смог бы наслаждаться, если бы только вверил свою душу новому хозяину.

Отогнав от себя эти образы, Ваанес сосредоточился на том, как пройти корабль из конца в конец и при этом остаться невидимым. Он услышал, как стонет и скрипит надстройка при повороте боевой баржи, которую ее хозяин направлял в бой. Из Хонсу получился неплохой капитан, но он не был специалистом в пустотной войне. Ваанес сомневался, что сил Ультрадесанта, находящихся у Талассара, хватит, чтобы создать серьезную угрозу для «Поколения войны», но какая-то часть его все же ждала мгновенной огненной вспышки от разрыва торпеды или лэнс-выстрела, которая выбросит его в космос и тем самым завершит позорное рабство, в котором он оказался.

Но никакой вспышки не случилось. На службе у Хонсу он усвоил, что во вселенной есть свой космический порядок: важные события не терпят совпадений, а события, происходящие здесь, были важными. Ваанес не отличался самомнением, но все же понимал: в том, что грядет, ему уготовлена значимая роль, и потому жизнь его не прервется из-за какой-то случайности.

Он выскользнул из мрака, постепенно высвобождаясь из теней, пока не обрел телесность под ярким светом люменов, озарявших железную обшивку палубы. Его появление напугало двух сервов в линялых серых робах: перед ними внезапно возник гигант в черной броне, из латных перчаток которого едва заметно выдвинулись острые когти.

– Милорд, – поклонился один из сервов.

– Не называй меня так, – огрызнулся Ваанес и быстрым шагом направился к сводчатым помещениям тренировочной палубы. Здесь он когда-то обучал Свежерожденного и позволил ему убить Джеффара Сана и Свольярда, чтобы доказать, что урок усвоен.

Он подошел к оружейной стойке у стены полутемного зала и быстро снял доспехи. Когда-то он носил эту броню с гордостью, когда-то целая армия мастеров и оруженосцев прислуживала ему, почтительно заботясь о том, чтобы каждая деталь его боевого доспеха была должным образом смазана. Теперь же на броне не осталось никаких опознавательных знаков – ничего, что могло бы указать на ее происхождение. Но как бы он ни старался стереть прошлое, память свою он стереть не мог.

Под доспехом на Ваанесе был облегающий комбинезон, местами растянувшийся и даже порванный. Избавившись от брони, он снял и комбинезон и, полностью обнаженный, замер в середине зала. С усилием воли он старался не смотреть на плечо, на которое сам Шрайк когда-то нанес татуировку, повторяющую тот же символ, что был изображен на наплечнике Ваанеса. Он срезал эту татуировку с кожи уже давно, и о почетном изображении теперь напоминал только бледный рубец.

Полностью разоблачившись, он начал выполнять быстрые движения рукопашного боя, то взлетая в воздух, то нанося резкие рубящие удары руками и ногами. Все его тело стало всесокрушающим оружием, и каждый удар был смертельным. Снаружи корабля кипела битва, но Ваанеса волновала только плавная безупречность собственных атак.

Наконец он упал на одно колено, ударив кулаком в палубу – туда, где, будь этот бой реальным, сейчас бы лежал захлебывающийся кровью противник. Тело его было словно натянутая струна, и он судорожно выдохнул, восстанавливая дыхание.

Чувство, похожее на зуд при кожной заразе, возвестило о присутствии Свежерожденного: он наблюдал, стоя у входа.

– И сколько ты уже здесь? – спросил Ваанес; он поднялся на ноги, позволяя напряжению покинуть тело.

– Достаточно, чтобы заметить, что тебя что-то гнетет, – ответил Свежерожденный с подкупающей прямотой.

– Тебе показалось, – соврал Ваанес.

Существо склонило голову набок, явно раздумывая, зачем эта ложь. Свежерожденный был созданием необыкновенной силы: искусственно выращенный в демонической матке на Медренгарде, он впитал в себя противоестественную мощь варпа, данную ему от рождения. Вопреки части генетического кода, насильно позаимствованной у Вентриса, он был во многом чистым листом, и создатели превратили его восприимчивый разум в некое чудовищное сознание, сделав его послушным слугой хаоса. Ваанес уже видел, на какую варварскую жестокость способен этот солдат, и знал, что причина этому – обработка, которой подверг его Хонсу.

– Кем бы ты стал, если бы тебе дали развиваться свободно? – подумал он вслух.

– Я не понимаю.

– Похоже, что нет.

– Тогда объясни, – огрызнулся Свежерожденный. – Ты же должен меня учить.

Ваанес покачал головой: эта прямолинейность Свежерожденного раздражала. Во всем, что он говорил и делал, чувствовалось влияние Хонсу. Даже гнев его казался чужим и неубедительным.

Корабль снова застонал, выполняя очередной резкий маневр. Двигаясь с обычной плавностью, Ваанес вернулся к месту, где оставил свою броню.

– Мне больше нечему тебя учить, – сказал он, натягивая комбинезон так, чтобы прорезиненные петли накрыли входные порты, имплантированные в бедра. – Твое мастерство смерти уже превосходит все мои тренировки. 

Свежерожденный встал рядом с ним возле оружейной стойки и указал на центр зала.

– Тот стиль боя, который ты использовал. Можешь научить меня так убивать? Я никогда не видел, чтобы ты так сражался.

– Даже ты не сможешь этому научиться, – ответил Ваанес с плохо скрытой гордостью.

– Почему нет?

– Это тайный стиль боя, который известен лишь избранным воинам, подготовленным мастерами из Гвардии Ворона. Немногим доступны тонкости этого стиля, а ты, мой друг, тонкостям чужд.

– Но я могу научиться, – настаивал Свежерожденный.

– Нет, не можешь. Не этому.

– Я могу попробовать.

– Проклятье! – рявкнул Ваанес. – Я же сказал, нет!

– Ты расстроен, – заметил Свежерожденный. – Это из-за войны с Ультрадесантом? Ты жалеешь, что приходится сражаться с теми, с кем ты мог когда-то быть на одной стороне?

– Что-то много сегодня вопросов, – ответил Ваанес. – Откуда такое любопытство?

Свежерожденный пожал плечами, хотя и этот жест был неубедительным.

– У меня такое чувство, будто я… бывал здесь раньше. Я знаю, что это не так, но все равно чувствую привязанность ко многим планетам, которые мы уничтожаем.

– Это Вентрис, – пояснил Ваанес. – Ты переживаешь его воспоминания.

– Понимаю, но все же…

– Ты не хочешь этого?

– Я не уверен, – Свежерожденный потер висок ладонью. – Мне знакома лишь ненависть – к Империуму, к Вентрису. Меня всегда учили, что он враг, но все, что я чувствую, говорит о его благородстве и приверженности высоким идеалам. В конце концов я его убью, но я не знаю, кем бы он стал для меня, не окажись я в этой армии.

– Ты не можешь изменить свою природу, – сказал Ваанес. – Для этой войны тебя и готовили с того дня, когда ты был… рожден, выведен или как ты там появился на свет. Ты – тот, кем тебя сотворили, но кто знает, кем ты мог бы стать при других обстоятельствах.

– Значит, ни на что другое я не гожусь?

– Кто знает? – ответил Ваанес. – Хонсу и Грендель рады возможности побить ультрадесантников, но для меня в этой войне нет славы. Одна мысль о том, что я могу столкнуться с Вентрисом, приводит меня в ужас.

– Ты боишься, что он убьет тебя?

Ваанес рассмеялся:

– Нет, с Вентрисом я легко справлюсь.

– Тогда почему?

– Он напоминает мне о том, кем я был когда-то. Напоминает о том, кем я мог стать, не откажись я сам от этого пути.

– Может быть, на самом деле ты нервничаешь не из-за встречи с Вентрисом, а от того, что твой бывший орден выслал по твоему следу охотников?