– Давненько же я вас не видел, друзья, – сказал он.

Кузнец и бондарь стали рассказывать про свои дела. Затем разговор перешел на другую тему. Бондарь отставил в сторону пиво и, оживившись, заговорил.

– А я вот слышал, что в лесу разбойники завелись. Как в старые времена. Грязные, бородатые, одеты во все оранжевое, зовут себя лесорубами.

– Ну, так может, лесорубы и есть, – рассудительно ответил ему кузнец. – Лес у нас богатый, может, граф и продал делянку-другую на выруб. Вот ребята и стараются.

– Да никакие они не лесорубы! – возразил бондарь. – Одна только видимость. А на самом деле – самые настоящие разбойники. Никого через лес не пропускают, а сначала отбирают кошельки и одежду, да еще и пугают до смерти.

Кузнец поставил на стол кружку, вытер пену с усов и недоверчиво посмотрел на бондаря.

– Глупости рассказываешь. Бабьи сплетни, да ребячьи страхи. Нешто лесоруб может прохожего ограбить? Чтобы разбойничать робот нужен, или машина какая, вроде нашего старосты. А них разве только топоры. Деревья ими валить, конечно, сподручно, не спорю, но ведь человек не дерево, его топором не возьмешь. Сгорит топор, как миленький. Тут ведь что простая деревянная дубина, что стальной топор за десять золотых на заказ выкованный – все одно. Как только соберешься дать человеку по башке, тут и сгорит у тебя в руках твое оружие. Все это знают.

– Так в том то все и дело, есть у них машина, – возразил бондарь. – Специальная такая, чтобы лес рубить и в бревна укладывать. Сама работает, без человека. Как графские роботы, или типа нашего старосты, только в сто раз больше и страшнее. У нее десять рук и огромные крутящиеся зубы. Она ими, говорят, дерево столетнее вмиг сгрызает. Куда там твой человек! Вмиг перекусит и не подавится

– Не верится мне что-то.

– Ну, сам посуди, – втолковывал бондарь, – а как они без машины могут людей грабить? Нешто за просто так купцы им деньги отдадут? Неспроста люди говорят, наверное, есть у них какая-то машина.

Кузнец в сомнении почесал макушку.

– Да где же они ее раздобудут? Нешто они бароны или графы, чтобы у них роботы были?

Тут в разговор вступил ранее молчавший фермер.

– Да не робот у них там, в том то и дело. Чужаки они, и машина у них чужая, видать, у гномов купленная. Я вам сейчас все растолкую. Вы меня послушайте, я точно все знаю. Вчера вот вас не было, а я как раз сидел тут с соседом. И вот заходит в корчму купец, растрепанный, бледный, как смерть. Глаза дикие, хочет что-то сказать, да не может. Пробежал через всю комнату и прямо к стойке. Корчмарь к нему обернулся, а купец его отодвинул, перелез через стойку, забился под нее и сидит, не шелохнется. Ну, мы все, естественно, столпились вокруг. Корчмарь ему говорит: «Ты, милый, чего это? Давай вылезай, садись за стол, как все добрые люди». А тот сидит ни живой, ни мертвый, только глазами лупает. Рот открывает, а сказать ничего не может. Только рукой на дверь показывает, мол, закройте. И жалобно так стонет. Ох, и перепуган был, прямо не жилец.

– И что? Окочурился он там под стойкой, купец ваш? – кузнец был по природе скептик и с трудом воспринимал новую информацию

– Типун тебе на язык. Вытащили его всем миром из-под стойки, посадили за стол, вином отпоили. Он сначала ничего не говорил, а только молча пил. Да так жадно, будто не из лесу пришел, а по пустыне среди джиннов неделю бродил. А когда винище-то в голову ударило, он и рассказал все.

– Ага, после винища всякий тебе такого расскажет! – хохотнул кузнец.

– Не перебивай, дай человеку рассказать, – одернул бондарь кузнеца. Затем обернулся к фермеру. – Так что же он рассказал, купец этот?

– Да то и рассказал, что напали на него в лесу разбойники. Натравили на него страшенную машинищу, какую он в жизни не видел. Вот все, как ты говорил – огромная, с десятью руками, и зубы впереди. Вышел к нему разбойник и говорит, отдавай, мол, деньги, а то распилим тебя сейчас пополам, погрузим обе половинки на лошадь и отправим в таком виде домой. То-то жена обрадуется. Шутил, видать, таким образом.

– А купец что?

– А что купец? Отдал деньги и бегом сюда, – закончил свой рассказ фермер.

Кузнец все еще недоверчиво качал головой. А бондарь, который и сам не очень верил собственным рассказам о десятирукой машине с крутящимися зубами, немедленно напыжился оттого, что его слова подтвердились. В своей гордости он дошел до такой степени разгула, что окликнул корчмаря, и попросил принести всем сидящим с ним за столом по кружке пива за его счет. Все довольно заворчали, задвигались. Когда перед мужчинами появились полные кружки со свежим пивом, они молча взяли их, отпили, и удовлетворенно рыгнули. Любимый напиток и знакомая обстановка успокоили их. Разговор вновь перешел на вечные темы. Собеседники неторопливо перебрасывались фразами, обсуждая местные новости и сплетни.

В другом конце зала за длинным общим столом сидела менее респектабельная компания, состоящая в основном из батраков. Парни угощались сливянкой, и выпили уже явно не по одной. Они разговаривали громко, лица раскраснелись. Корчмарь неодобрительно косился в их сторону, но пока молчал.

Несмотря на внешние различия, разговаривали в обеих компаниях об одном и том же. Тема внезапно объявившихся разбойников тревожила всех обитателей деревни.

– Вышли, говорит, из леса черти, – рассказывал молодой холоп с черной косматой гривой волос. – Лица грязные, бородищи лопатой, а сами все с ног до головы в оранжевом. Все молчаливые, один их предводитель за всех разговаривает. Зато этот уж не молчит ни секунды. Глумливый – страсть.

– Ну и что? Ну, нарядились парни чертями и пугают прохожих в лесу, чего тут страшного?

– Да ты дослушай! Не просто так глумятся они. Машина у них есть, о как!

– Какая такая машина? Навроде старосты нашего, что ли? Так мне такой второй не надобно, нет. – встрял в разговор высокий молодой парень с лицом хорька. – Эвон, вчера целый пучок розог об меня изломал, идол железный. И как у него только рука поворачивалась. И ведь не виноват-то я был нисколечко.

– Знаем, как ты не виноват. Опять, небось, соседскую сливу воровал.

– Да чтоб я, да ты чего говоришь! – неубедительно оправдывался высокий.

– Подожди, не до тебя, – остановил его кто-то из компании. – Так что, говоришь, за машина у них? – проговорил он, обращаясь к чернявому.

– Ой, страшенная! Огромная – до неба, руки, как деревья, зубищи торчат в разные стороны. Говорят, она этими своими зубищами камни перемалывает. Что ей человек – сожрет и не подавится.

– И чо?

– Чо, чо – портки через плечо! Останавливают эти черти оранжевые на дороге всех путников и глумятся над ними. А потом отбирают все деньги, а тех, кто сопротивляться решил, тех машина на месте и съедает.

Сидевшие за столом недоверчиво переглянулись, затем все заговорили.

– Брешешь! Да ни в жизнь не поверю, чтобы машина человека съесть могла. Наказать – это она, конечно, может, для этого она и создана. Но чтобы машина человека убила? Не может такого быть.

– Может. Я вот слышал, что в городе есть такие машины, что самых окаянных преступников убивают.

– Это я тоже слышал. Все знают, порядок должен был. Только та машина, что в городе, работает по приговору судьи. И то приговор этот еще должны десять присяжных подтвердить. А здесь что? Нешто твои черти вправе людей судить?

Чернявый снова попытался взять инициативу в свои руки.

– Да уж не знаю, в каком они праве, а только балуют в лесу и деньги у путников как есть отнимают. Сам слышал, врать не стану.

– Это ты то не станешь врать? Да все знают, что ты первый враль на всю округу. – вызывающе выкрикнул ему высокий парень, жаловавшийся, что его вчера выпороли.

– Это кто враль, я?

– Ты, ты!

Голоса парней постепенно повышались, обстановка накалялась. Спорщики уже не сидели за столом, а стояли напротив друг друга и выкрикивали оскорбления.

– Зато я, по крайней мере, не ворую чужие сливы. Кого вчера пороли, за то, что залез в чужой сад?