осознает, что делает.

― Джексон.

Его сбитые с толку глаза вернулись к реальности. Он громко выругался, опустил голову, и,

оттолкнувшись от неё, перекатился на спину рядом с ней.

Ханна неподвижно лежала рядом с ним. Она пыталась отдышаться, но пока ещё не могла

двигаться. Её тело было, как дрожащая масса желе.

― Прости, я не знал, что я делаю. Я не знал, что это ты, ― сказал Джексон мгновение спустя,

его голос был грубоватым и слегка хриплым. ― Ты в порядке?

Ханна изо всех сил пыталась восстановить самообладание. Она взглянула на него, его

неподвижность безошибочно угадывалась в тусклом освещении.

― Я должна тебя спросить об этом.

Он грубо провёл руками по лицу.

― Мне иногда, эм, снятся ночные кошмары.

― Я услышала тебя из своей комнаты, я думала, что ты болен иначе я никогда бы сюда не

вошла, ― сказала она нерешительно, не зная, злился ли он на неё.

― Боже, я не хотел тебя пугать.

Он зажмурил глаза, прежде чем повернуться и посмотреть на неё. Ханна почувствовала, что

её сердце неожиданно подпрыгнуло из-за мягкости в его голосе. Он совсем не злился. Он не был

тем же человеком, который кричал на неё перед камином, чтобы она уезжала домой. Посмотрев

ему в глаза, она увидела, какими мягкими и тёплыми, они могли быть. Она заметила форму его губ.

Они были чувственными, идеальной формы. Он лёг на бок так, чтобы полностью повернуться к ней

лицом. Она все ещё лежала спине, и не могла повернуться также... это было слишком ... интимно.

Когда она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, то увидела, что он все ещё на

неё смотрит. Она вспомнила, что он спросил, напугал ли он её.

― Нет. Я не боюсь тебя, ― она, наконец, ответила, её голос даже для неё звучал странно. ―

К тому же, ― сказала она, заставляя себя казаться легкомысленной, ― Я посещала достаточно

уроков самообороны. И могла бы сбросить тебя на пол одной ногой, если бы это потребовалось.

Звук глубокого смеха Джексона наполнил комнату и заставил её невольно улыбнуться в

темноте. У него был богатый и глубокий смех. Она не хотела замечать и это.

― Я обязательно учту это, ― сказал он, в его голосе все ещё чувствовалась улыбка.

Они шептались в темноте. Интимность ситуации не осталась незамеченной для неё. Его тело

было так близко, что она могла чувствовать тепло, исходящее от него. Чувствовался запах мыла в

сочетании с его собственным мужским ароматом, и она обнаружила, что таким образом отвечает

ему, и это было вовсе не платоническим. И это не было хорошей идеей. Она нахмурилась и

посмотрела вниз на свою одежду. У них было слишком мало одежды на двоих, едва знающих друг

друга. Ей нужно было срочно убраться с кровати.

― Ты уверена, что я не сделал тебе больно?

Она судорожно кивнула, когда увидела, как он протянул руки, чтобы мягко взять её за

запястья. Он осмотрел их. Она ничего не могла сказать, потому что потеряла голос. Его руки были

тёплыми, большими и приятное, тепло плавясь начало просачиваться сквозь неё, пока он её

удерживал. Его большой палец задел мягкую, бархатистую тыльную сторону её запястья и невинное

прикосновение ощущалось каким угодно, только не невинным. Она быстро высвободила запястья

из его рук, опасаясь их контакта, но вовсе не была готова к ощущению потери, когда больше не

почувствовала его прикосновение.

Нехорошо. И она все никак не могла принять во внимание тот факт, что он был первым

мужчиной, прикосновений которого, как она обнаружила, она желала... уже достаточно давно.

― Ты не сделал мне больно.

Почему её голос звучит с таким придыханием? Она не могла отвести глаз от его

пристального взгляда. Воздух был тёплым и как кокон, захватил их в ложное чувство

фамильярности. Ей нужно выйти из комнаты подальше от манящего полуголого Джексона. Потому

что прямо сейчас, больше всего на свете, она хотела протянуть руку, и коснуться его голой кожи. Её

тянуло к нему, а этого не должно происходить. Как только она вернётся в безопасность своей

комнаты, она собирается перечислить каждую презренную черту этого мужчины, а затем сделает

список сравнения его личности с Эбенезером Скруджем. Это должно подавить какое-либо

неуместное страстное желание, которое у неё было.

― Все равно мне жаль.

Он оперся на локти, внимательно за ней наблюдая. Она могла разглядеть светлые оттенки

коньяка в его глазах, мягкость и тепло все ещё были там. Она ничего не сказала. Не могла. Она

должна сосредоточиться на списке.

― Все нормально.

― Спасибо.

― За что?

Почему она спросила это? Почему она не двигается? Слезь с чёртовой кровати, Ханна.

― Что разбудила меня.

Его взгляд метнулся к её губам, и она почувствовала, как тепло расцветает глубоко внутри

неё. Затем его взгляд блуждал до её глаз и путешествовал вдоль её тела. Внезапно она

почувствовала, что на ней практически ничего не надето. Она резко потянула футболку, чтобы чуть

больше закрыть свои голые ноги. А потом он снова улыбнулся, своего рода сексуальным,

довольным оскалом. Таким, который сказал ей, что он точно знал, почему ей было так

некомфортно и что ему это нравилось.

Ей нужно было отсюда выбраться. Опять же, её тело, не реагировало на импульсы,

лихорадочно посылаемые её мозгом, поэтому она не двигалась.

― Ханна?

― Да?

― Почему, на самом деле ты сюда пришла?

Она повернулась, чтобы посмотреть на него.

― Сюда? В твою комнату?

Он покачал головой.

― В коттедж.

Она нахмурилась.

― Я говорила тебе, я хочу, чтобы ты удочерил ребёнка своей сестры.

Он кивнул и мягко пожал плечами. Она отказывалась поддаваться очарованию его мышц,

выставленных напоказ, и лишь одно маленькое движение заставляло их перекатываться на

верхней части его тела. Сконцентрируйся.

― Я знаю, ты говорила это, но ты не можешь это делать в каждом случае. Ты ехала через

пургу. Ты разыскала парня, который изменил своё имя, ради чего ты, чтобы сделать это, должно

быть, использовала множество связей. Это выходит за рамки преданности работе, ты так не

считаешь?

Она смотрела в потолок, стараясь не показывать какие-либо эмоции. Она не могла точно

объяснить то, в чем она сама с трудом разобралась.

― Я чувствую ответственность, понимаешь? Я знала твою сестру. Я никогда не думала, что

она,― Она на мгновение остановилась. ― Покончит с собой, а потом, когда я нашла Эмили на

пороге церкви, я, ― Она пыталась скрыть эмоции застрявшие горле, но не смогла это

контролировать. ― Я знала, что я должна поступить так, как будет лучше для неё. В ту ночь я

принесла её домой и не выпускала из рук до утра. Она такая крошечная, совершенная, невинная

маленькая девочка. Она заслуживает лучшего, а не быть отброшенной и оставленной с

незнакомыми людьми. Ей нужен кто-то, кто её защитит и подарит ей замечательное, счастливое

детство.

Она перестала говорить, иначе не смогла бы больше сдерживать свою боль, или остальную

часть правды. Лежа вот так в постели, она осознала, как много в жизни ей не хватало. В темноте

ночи, в теплом убежище, укрывавшем от шторма, загадочный мужчина рядом с ней, заставил её

жаждать более чем кого-то, с кем можно поговорить в глухую ночь и разделить постель.

― Мне нужно идти спать.

Он схватил её за руку. Она не хотела поворачиваться и смотреть на него. Она сделала вдох,

чтобы успокоиться и собрала все своё самообладание, которое она усовершенствовала давным-

давно.

― Ты застала меня врасплох, ― медленно сказал он. Она не знала, имел ли он ввиду

новость об Эмили. Когда она подняла глаза, чтобы встретиться с его, они были полны желания,

которое она не хотела признавать. Быстро встав и все ещё удерживая край футболки, она шла к